В облаках - Маргарита Ардо

так вообще молчу. В гламур-новостях можешь почитать. Ах, да, сегодня голодными мы не останемся: доставку из ресторана я успел слямзить вместе с яхтой...

Он не договорил, подавившись от смеха.

— Врун! — хмыкнула я и стукнула его подушкой по плечу.

— Ой, не дерись, больно же!

— Врун! Она мягкая, — прыснула я и замахнулась подушкой снова.

Артём поймал её и приманил меня к себе. Карие глаза оказались близко, губы тоже. Но вдруг без улыбки.

— А правда, — сказал он негромко, — если бы я был нищим, что бы ты сказала сейчас?

— Ну и слава Богу... — выдохнула я.

Наклонился ли он ко мне первым или я потянулась сначала, я бы не ответила и без гипнотизма его глаз, просто общий порыв закончился касанием. Лёгким, как перо, в одно мгновение; сладким и алчущим — в следующее. Абсолютным умопомешательством затем.

Ум был не важен. Важны были руки и губы, движение друг к другу, касания, касания, касания, словно нам дали только пару секунд, чтобы насытиться, а потом ничего. Мои пальцы в его жёстких волосах. Его ладонь на моём затылке. Пить дыхание. Чувствовать. Жить.

Он снова отстранился первым... Почему? Я жадно глотнула воздуха. Ум в голове со скрипом запустился заново, бормоча с испуга: "Вот и хорошо. Нечего сразу... А то ты бы уже..."

Да, я бы... Наверное, так в самом деле лучше... Но почему-то слегка обидно.

Мир за плечами Артёма включился пятнами, словно его постепенно осветили лампами за сценой. Мир, оказывается, существовал, даже когда нас в нём не было. Небо стремительно темнело, а закат наливался красками, как снег — кровью.

Артём запрокинул голову и просто дышал, опираясь на руки за спиной.

— Ты в порядке? — вырвалось у меня.

Он сел ровно и посмотрел на меня жадными тёплыми глазами.

— Более чем. Более чем... — И вдруг заправил мне прядь за ухо. — Ты такая красивая, Гаечка! Ты даже не знаешь, насколько! Если бы я был художником, я бы стал тебя рисовать...

— С рогами? — хмыкнула я.

— Только если семейный портрет, — рассмеялся он, словно его что-то отпустило.

Я не успела осознать, имело ли это реальный смысл, как Артём вскочил на ноги и громко объявил:

— А теперь ужин! В конце концов, не зря же я убегал от курьера из ресторана!

— Опять врёшь! По словам классиков, у врунов растёт нос и ослиные уши, — хихикнула я.

— Главное, не рога! — Артём с хохотом соскочил с возвышения и бросился к салону.

А я расслабилась, откинулась на спину на подушки и распахнула руки. Ну и что, что только поцелуй! Такой поцелуй стоит и большего! Так, правда, лучше...

И вдруг Артём лёг рядом, прокравшись с другой стороны. Моё тело вновь запело, пусть он даже не успел притронуться.

— Посмотри... — проговорил он вполголоса. — Если абстрагироваться от скалы, создаётся впечатление, что мы плывём прямо по небу. В облаках...

— В облаках, — повторила я, завороженная подаренным им ощущением.

Мы качались и плыли. Вместе с яхтой по морю, которое сливалось с небом. Прямо в облаках...

— Тебе хорошо? — спросил он спустя какое-то время в тишине и волшебстве медленно тлеющего в закате неба.

— Да... Это так хорошо... так хорошо, — пробормотала я слишком быстро от избытка эмоций и счастья. — Словно я только сейчас родилась заново. И я живая... снова... после того проклятого пятого числа...

И Артём резко поднялся.

— Что ты сказала?!

Лицо его сделалось хищным.

Глава 20

Эля

Я растерялась, стало не по себе.

— Я говорю, что после той аварии возле метро ВДНХ, — пробормотала я, пытаясь разгадать, что происходит с его лицом, — когда тот гад вылетел на меня с дороги, после того, как я валялась, как сломанная кукла в снегу, лежала в гипсе месяцами, а потом училась заново ходить, я только сейчас почувствовала себя живой. С тобой. Мне даже опять захотелось творить...

— Ясно. — Артём стал серым, как бетонный пол.

— Что с тобой? — не поняла я. — Всё ведь хорошо теперь!

— Всё хорошо. Это отлично, просто отлично, — глухо повторил Артём и вдруг спохватился: — Ужин! Сгорит! Сейчас!

Он подскочил и бросился бежать к рубке. Я крикнула вдогонку:

— Тут есть плита?

— Микроволновка... — долетело до меня.

И я тоже села в недоумении: "Сгорит еда в микроволновке? Он в неё сырые яйца засунул, что ли?" Впрочем, кто знает этих миллиардеров с их роскошными яхтами, — может, тут микроволновка с эффектом натурального пригорания... Чтобы по-простому.

Я поёрзала на подушке. Странный он какой-то... Почему он так прореагировал — какие-то ассоциации? Или я уже достала его своими рассказами про аварию? Но ведь это моя жизнь, моя правда, разве её можно просто вычеркнуть?

Подкрался самый логичный вывод: я ему нравлюсь, но про "Терминаторов" Артём соврал; он пытается всеми силами не думать про то, что у меня что-то не так, а я, как балда, постоянно об этом напоминаю.

Стало обидно. Я закусила губу и посмотрела на облака в клюквенном соусе заката. Море ласкало взгляд и успокаивало, а на меня накатила досада: я опять всё испортила! Кто дёргал меня за язык?! Ведь так было хорошо...

* * *

Артёма не было долго. И я решила, что сгорел не только ужин, а пришлось тушить весь салон впридачу. Море катало волны, играя барашками, солнце стало пунцовым, а моё настроение — мрачным. Где бы найти кнопку, чтобы отключить дурацкие мысли?

И вдруг Артём появился. С подносом, заставленным блюдами так, что они еле помещались.

— Проголодалась? — спросил он с видом, будто ничего не случилось.

И я почувствовала себя дурой. Может, и в самом деле ничего не случилось, а я тут накрутила себя, как шнурок на пропеллер. Вдруг, у него живот прихватило после пляжных креветок?

— Да, — ответила я, решив не лезть в бутылку и больше не рассказывать про свои передряги.

В конце концов, катастрофы, обиды на жизнь, предателей и несправедливость гостят у меня регулярно, а вот ужин на яхте с олигархом, который чудесно целуется, — случай редкий, скорее даже исключительный. Потом будет что вспомнить. И я просто улыбнулась.

— Это что, устрицы? —