Фашизофрения - Геннадий Сысоев

А кто такие были кулаки?

Такие, как семья моего деда Григория Сысоева, которая сгинула в ту же коллективизацию чуть ли не вся, о чем дед никогда не рассказывал мне, пацану, и о чем я узнал по отрывочным словам моей бабушки.

Бабушка тоже очень не любила говорить о жертвах. Она пережила четыре войны и три голода, часто вспоминала о геройстве («какие молодцы были!») и почти никогда — о жертвах. Но ведь мою бабушку звали Мария Фроловна, а не Юлия Владимировна или Кэтрин-Клэр, и она не умела плакаться напоказ.

Глава 10. Сколько было жертв Великого голода?

С самого начала независимости киевская власть пытается добиться от иностранных правительств, парламентов и международных организаций признания голода 1933 года — геноцидом украинского народа. При Ющенко эта политика и пропаганда стала назойливой, при Кравчуке и Кучме велась менее публично, как бы исподтишка.

Один из основных параметров геноцида — сокращение населения. И если оценивать по этому параметру и признать, что Голодомор — это геноцид, то украинская независимость окажется равной десяти геноцидам.

28 ноября 2006 года депутаты Верховной Рады признали голод 1932–1933 годов геноцидом украинского народа. Они наверняка сами не понимают, какого джинна выпустили на волю. Вряд ли они могут считать, что на Украине живут исключительно глупцы, которые не задумаются: если в 1990–2008 годах население Украины сократилось на 5,7 млн. человек{107}, — это что? Просперити? Реформы? Расцвет украинской державности?

Сегодня называются самые разные числа жертв голода 1932–1933 годов. Три, пять, семь, десять, пятнадцать миллионов. Не все цифры берутся с потолка — некоторые имеют свои определенные источники.

О 15 млн. жертв голода говорил Геббельс{108} на 8-м съезде НСДАП в Нюрнберге 10 сентября 1936 года: «Миллионы людей умирают с голоду. Между террористическим аппаратом ОГПУ и крестьянами идет жестокая война. Евреи Каганович, Ягода и Бауман провели насильственную коллективизацию крестьян, унесшую жизни более 15 миллионов крестьян и членов крестьянских семей». Правда, у него речь идет о «советской России», то есть СССР. Но его наследники не стесняются экстраполировать его домыслы только на одну республику — Украину.

Историки еще очень не скоро придут к консенсусу относительно числа жертв. Основная проблема — недостаточно достоверный учет в те годы. И тем более я — не историк — не претендую на то, чтобы объявить окончательный результат. Давайте вместо этого посмотрим на диапазон оценок.

Стивен Уиткрофт, признанный в мире специалист по данному вопросу, в своей статье «О демографических свидетельствах трагедии советской деревни в 1931–1933 гг.»{109} приводит сводную таблицу (табл. 2.6).

Таблица 2.6

Примечание: Вариант А — это та минимальная поправка, которая, по версии Курмана, Лоримера, Бекуновой/Родного, Максудова, Уиткрофта и др., необходима в отношении незарегистрированных смертей. Вариант АДХ — это максимальная поправка, по версии Андреева, Дарского и Харьковой{110}.

Повышенная смертность, или сверхсмертность — это превышение числа смертей над естественным, то есть обычным средним уровнем смертности за несколько предшествующих лет. Естественная смертность, как это и следует из названия, показывает, сколько людей умерло естественной смертью. Повышенная — показывает, сколько людей умерло от голода и иных неестественных причин.

Итак, мы имеем минимальную цифру повышенной смертности в 1933 году — 4 млн. человек по всему СССР, 1,6 млн. в РСФСР и 1,8 млн. — на Украине. Имеем также максимальные цифры, представленные в работах демографов Андреева, Дарского и Харьковой. Максимальные — для ученых; политики и публицисты склонны завышать и эти цифры.

Конечно, не все жертвы погибли от голода. Но голод был основной причиной.

Это — минимально достоверные числа повышенной смертности в 1933 году по сравнению с 1932-м. Историки голода 1930-х обычно увеличивают число потерь.

«Подчеркиваем, что это лишь цифры повышенной смертности в 1933 г. в сравнении с 1932 г., — пишет Уиткрофт. — А в 1932 г. уровень зарегистрированной смертности был уже значительно выше, чем в 1931 г. (по Украине на 150000); и мы уже приводили доводы в пользу того, что незарегистрированная смертность по этим предыдущим годам, весьма вероятно, была выше, чем принято считать. А потому общий уровень смертности от голода в голодные годы с 1931 по 1933 г. следует полагать несколько более высоким. По одной лишь Украине можно было бы говорить о 3–3,5 млн. дополнительных смертей, а по СССР в целом видимо, о 6–7 млн.».

Не совсем, правда, понятно, почему С. Уиткрофт, полагая уровень смертности «несколько более высоким», увеличивает число потерь в полтора раза. Ведь если, как он пишет, уровень зарегистрированной смертности в 1932-м был на 150 тысяч выше, чем в 1931-м, а «коэффициент недоучета» — примерно таким же, как в его таблице, то увеличивать нужно не в полтора раза, а примерно на 225 тысяч. И соответственно считать для Украины число жертв равным приблизительно двум миллионам.

На мой взгляд, уважаемый исследователь тут просто идет на поводу у ложно понятой политкорректности, по которой «принято» несколько завышать число жертв; на что он и намекает в объяснении к таблице.

Но положимся на авторитет признанного специалиста и не станем придираться.

Видно, что откорректированный в сторону повышения результат уже ближе к максимальному «варианту АДХ». Однако С. Уиткрофт, хотя сам и приближает свои оценки к числам АДХ, причем без подробного объяснения причин, но подсчеты Андреева, Дарского и Харьковой подвергает критике:

«Хотя может показаться, что приведенные заключения в конечном счете не столь уж разительно отличаются от выводов Андреева, Дарского и Харьковой, различия существенны. Допустив, что эти исследователи правы, мы тем самым признаем настолько серьезное искажение данных регистрации по 1933 г., что их невозможно было бы использовать для аналитической работы».

Мы видим, что в данном вопросе специалисты, даже получив близкие результаты, не приходят к одному мнению и продолжают спорить о методике подсчета.

Станислав Кульчицкий является одним из наиболее объективных украинских исследователей голодомора, если не единственным, старающимся быть беспристрастным. Это не значит, что он действительно объективен, это значит только, что остальные даже не ставят перед собой такой задачи — просто повторяют или выдумывают цифры, угодные киевской власти в настоящий момент.

С. Кульчицкий по своей методике, отличной от метода С. Уиткрофта, тоже получил близкие результаты: «Если говорить о гибели людей от голода в Украине в 1933 году, следует называть только одну цифру — 3238 тыс. человек. Или, принимая во внимание неточность статистики, цифры в диапазоне от 3 до 3,5 млн. человек»{111}.

Рискуя окончательно надоесть читателю сухими цифрами, все же предложу разобрать подробнее методику С. Кульчицкого. Он пишет:

«Органы записи актов гражданского состояния (ЗАГС) зарегистрировали в Украине следующее естественное движение населения (в тысячах):

Таблица 2.7

Если бы в 1933 году органы ЗАГС работали надежно, то мы увидели бы картину голодомора без каких-либо расчетов (выделено мной. — Г.С.). Но государственный учет движения населения в год голодомора нарушился.

Взяв за основу опубликованные таблицы смертности 1925–1926 годов, Сергей Максудов подсчитал, что недоучет детской смертности составлял в 1933 году не менее 150 тысяч человек. Соответственно такой же недоучет наблюдался при оценке рождаемости. Поэтому цифру рождений следовало скорректировать до 621 тысяч человек»{112}.

То есть корректируется строка 1933 года — число в графе «смерти» увеличивается на 150 тысяч, а в графе «рождения» число 471 исправляется на 621. Теперь у С. Кульчицкого имеются все данные, с исправленными нарушениями учета. Значит, мы можем, как он сам и утверждает, увидеть картину голодомора без дополнительных расчетов?

Но нет. С. Кульчицкий пускается в сложные расчеты, в результате которых «собирает» всю неестественную смертность периода между переписями 1926 и 1937 годов и «переносит» ее на 1932–1933 годы. Таким образом, вся неестественная убыль населения Украины десятилетнего периода коллективизации, раскулачивания, все жертвы болезней и эпидемий, все репрессированные, все убитые кулаками комбедовцы и все погибшие и пропавшие без вести кулаки, — все записываются в жертвы голодомора.