Глазами Чужака - Уэн Спенсер

Он даже дернулся.

— Правда?

— Я проверила это вчера, когда ты уехал. Чем бы ни были Стая и Онтонгард, ты такой же. И вы не совсем люди, да? Именно это ты понял вчера. Я видела, как тебя вели на смерть, и тогда ты выглядел лучше. Я поняла все, когда начала думать о том, что с тобой произошло. Если подойти с делу правильной точки зрения, подсказки сами найдутся.

Он кивнул.

— Я думал, что не такой, как все, потому что вырос среди волков. Вчера я понял, насколько был слеп. Стая мне все чуть не прямым текстом сказала, но я ничего не понял.

— У меня была вся ночь и все утро, чтобы подумать, Укия. Мне не важно, что ты не человек. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. Это было ужасно — думать, что я больше никогда тебя не увижу.

— Ты уверена? Наши дети будут Стаей, и их дети — тоже.

— Если они у нас будут. — Лицо ее омрачилось. — У нас может и не быть детей, раз ты не человек.

Она обдумала даже больше, чем он полагал. Укия погладил ее по шеке.

— Я был создан, чтобы у людей рождались от меня дети. Сложнее будет сделать так, чтобы детей не было.

— Это старая, как мир, проблема, и мы с ней справимся. — пробормотала Индиго, притягивая его к себе.

Все еще лежа на его большой кровати, они заказали китайскую еду. Получился маленький пир: цыпленок генерала Но, сыр тофу, говядина с апельсином, жареный рис с креветками, суп с яичной лапшой и крабы. Еду принесли, пока Индиго была в душе; Укия отнес пакеты в чердачную игровую комнату и накрыл кофейный столик. Поднявшись за ним на чердак, Индиго удивленно рассмеялась.

— Это голубиный рай! Я так и знала, что он тут будет. — Она подошла к баскетбольной корзине. — А высота регулируется?

— Да. — Укия брал понемногу от каждого блюда. — Макс повесил ее весной после того, как мы шутили по поводу потолка и кубка по американскому футболу.

Девушка подошла к стене, занятой электроникой.

— Любит Макс высокие технологии. — Она коснулась телевизора с плоским экраном и диагональю в семьдесят два дюйма. — Наверно, его здорово смотреть.

— С тех пор как здесь этот телевизор, Максу приходится собирать футбольные вечеринки.

Детектив вернулся на кожаный диван, держа тарелку на весу и наблюдая, как Индиго исследует комнату. На девушке были только трусики и его футболка, и выглядела она так сексуально, что он даже забыл о еде.

Остановившись у книжного шкафа, девушка увидела фотоальбомы Макса.

— А ты там есть?

— В последних двух, они в самом низу.

Она вытянула их и села к нему на колени. С первой открытой страницы на них взглянула жена Макса, и Укия быстро пролистал альбом.

— Мои фотографии где-то в конце. Я редко его смотрю.

Индиго задержалась на фотографиях разбитой машины.

— Это после катастрофы?

— Да. — Он оторвал пальцы от холодного винила. — Макс снимал это, когда машину вытащили из озера.

Смятый «порше» покрывал черный ил и водоросли. Будущий детектив сделал тогда двадцать три мучительных фотографии, обойдя машину кругом. Пять страниц смерти на колесах... Двадцать третья фотография была одна на странице. Судя по едва различимой дате, ее сделали до съемок машины. Свежая могила, массивный могильный камень.

Индиго вздрогнула и перевернула страницу, но дальше было пусто.

— И все?

— Он пропустил несколько страниц. — Пустых оказалось пять. — По-моему, у него есть пленка, под которую он оставил место, но так и не проявил. А тут начинаются мои фотографии.

На первой Укии было лет двенадцать, он неуверенно смотрел в камеру.

— Мама Джо дала Максу эту фотографию, когда он первый раз приехал на ферму, с ее помощью он искал моих родителей.

— А что это за ребенок?

На второй фотографии был запечатлен какой-то праздник.

— А, это Джонни Либцер. Его поиски — наше первое с Максом дело. Через неделю его семья пригласила нас на праздник, нам было даже не удобно.

Он только сейчас заметил, что первые несколько страниц заполнены фотографиями людей, которых он нашел. Иногда сам Укия был в кадре, чаще — нет. Фотографии казались застывшими, слегка принужденными, как любой снимок «мыльницей». Макс любил снимать «в неожиданный момент» и делал это не хуже любого профессионала; постепенно его снимки заполнили все страницы. Большая их часть была посвящена Укии. Вот он на наблюдательном посту, сосредоточен, глаза закрыты, нос по ветру, волосы развеваются. Укия среди громадных хвойных деревьев леса Кука, смотрит прямо в камеру из-за папоротников, взгляд по-волчьи пристальный. Он же поддерживает одного из скаутов, которых спас от лесного пожара в Йеллоустоунском Национальном парке, оба вымазаны сажей. Укия на одном из громадных камней у мельницы Макконнелла, грязный после двух дней прочесывания речного дна, спит рядом с только что найденной светловолосой малюткой Сарой Хили.

— Как красиво, — прошептала Индиго, закрыв последнюю страницу. — Можно мне сделать копии?

— Думаю, да. — Детектив протянул ей второй альбом. — Боюсь, здесь много моих фотографий, они гораздо хуже Максовых.

Второй альбом заполняли снимки семьи Укии, а также их общих друзей.

Мама Лара спит на веранде, с Келли на руках, ее волосы золотятся на солнце. Мама Джо сидит в древесном доме. Чино молчит и потому неотличим от стены. Джени — с истинно королевской грацией. Крэйнак, дышащий дымом, как заправский дракон. Игра в покер вечером пятницы, компания сидит под лампой и смеется.

Фотографии Укии выглядели довольно неуклюже. Он пытался повторить стиль Макса, но не преуспел в этом. Глядя на снимки сейчас, он осознал, что часто совершал ошибки, стараясь заснять предмет или человека в движении. Чтобы не получалось размазанных пятен, надо дождаться, пока движение остановится.

Последние снимки в альбоме делал профессионал, фотограф из журнала, где печатался материал об агентстве. Детективы взяли его с собой на поиски пропавшей девочки, в болото. На черно-белой пленке фотограф ухитрился передать зловещую тишину болота и едва заметный след среди жижи, по которому Укии приходилось почти ползти. Если бы не Макс, плывущий рядом на плоскодонке, они могли и не найти девочку. И это были единственные фотографии их совместной работы.

Индиго покачала головой.

— Как странно пролистывать альбомы и видеть возвращение Макса из мертвых.

Она открыла первый альбом и положила его рядом со вторым. Могильный камень на чистой странице — и Макс, прислонившийся к «чероки», смеется, глядя на грязного Укию. распростертого на багажнике.

— Ты любишь его, да?