Кремлевский волк - Стюарт Каган

– Ну, как, Михаил, хорошо съездил?

Он старался выглядеть спокойным и делал вид, что больше интересовался деловой стороной поездки. Михаил не знал, с каким нетерпением и беспокойством Лазарь ожидал его возращения.

– Командировка прошла очень плодотворно, – ответил Михаил.

И он начал долго рассказывать об увиденных достижениях американской техники. Лазарь откинулся на спинку кресла, но не слушал. Его мысли были далеко. Ему хотелось услышать новости, настоящие новости. Ему пришлось ждать, пока Михаил сам не перейдёт к интересующей его, Лазаря, теме. Нельзя выдавать себя и показывать свои чувства. Михаил говорил битых два часа, явно любуясь собой.

– Веришь, они даже подавали нам блины. Блины с икрой! Горы блинов! У них вообще хорошая еда, особенно курица и мясо. Ничего похожего с нашими. У них мясо нежное и совсем не жилистое. Михаил, естественно, не имел понятия, что всё это уже было ненатуральное.

Михаил хотел ещё что-то добавить, но Лазарь всё-таки не выдержал:

– Ну а как Нью-Йорк? Ты ездил там в какой-то Бронкс?

Михаил с удивлением взглянул на брата. Он знал, что обо всех его шагах докладывали в Москву, но он не ожидал, что слежка касалась даже таких деталей. Он начал рассказывать о поездке в Бронкс, и Лазарь, вздохнув, удобно расположился в кресле. Ему хотелось забросать Михаила вопросами, но он сдержал себя, потому что посчитал, что брат увидит в этом интересе его слабость. Михаил начал издалека. Он начал рассуждать о Нью-йоркской архитектуре, о сутолоке и бесконечном потоке людей и машин, и о том, что Нью-Йорк резко отличается от Вашингтона, центр которого очень консервативен, а в остальном это город негров. Лазарь подумал, что его брат – весьма посредственный человек, не способный схватывать суть дела, что без помощи всемогущего Лазаря Михаил бы всю жизнь просидел бы на должности низко разрядного аппаратчика в какой-нибудь дыре.

– А твоя поездка в Бронкс? – всё-таки не утерпел Лазарь.

Наконец, Михаил перешёл на интересующую Лазаря тему.

– Очень интересная поездка. Даже не знаю, почему. В телефонной книге я не нашёл ни одного Кагановича. Там были номера телефонов каких-то Каганов, но они ничего общего, как выяснилось, не имели с нашей семьёй. На самом деле, мне не удалось найти никого из наших, в том числе, и дядю Лёвика.

Сердце Лазаря почти остановилось…

– Но он сам нашёл меня.

Лазарь не поверил своим ушам и уставился на брата. Михаил продолжал:

– Какой-то человек позвонил в гостиницу, где я остановился, и оставил для меня свой номер телефона. Это был дядя Лёвик. Он дал мне свой адрес. Лазарь, это было так странно! Я приехал в Бронкс и встретился с дядей Лёвиком. В его квартире никого не было кроме какого-то незнакомого мужчины. По-моему, нас даже не представили друг другу.

– Как дядя Лёвик? – перебил Лазарь.

– Отлично. У него по-прежнему маленькая бородка, но теперь она совсем седая. Он весь поседел. Ты же знаешь, ему уже девяносто три, но выглядит он на сорок три. У него всё тот же тихий и спокойный голос. И, самое интересное, он занимается семейным бизнесом и, похоже, вполне уверен в себе. И он знает о тебе.

Лазарь напряг слух.

– Он читает все газеты и следит за всеми твоими продвижениями.

Михаил сказал последнюю фразу почти с неохотой. Лазарь ждал, что брат продолжит и расскажет об этом поподробнее, как дядя Лёвик гордился им, радуется его успехам и одобряет их. Но мысли Михаила были далеко от этого.

– Он объяснил, почему их фамилия отсутствует в телефонной книге. Они изменили написание фамилии на английский манер, и её ещё не внесли в телефонный справочник. Теперь их фамилия произносится как «Кахановитц».

– Лазарь нахмурился: «Кахановитц? Что это за фамилия?»

– Не все так переделали фамилию. Семья разъехалась, только дядя Лёвик остался в Нью-Йорке, потому что там его держит семейный бизнес. Это связано с пошивкой женского платья. По-моему, у него целая фабрика. Типичный капитализм. Я не совсем понял, что он говорил, но большинство из нашей семьи живут по другим городам. Он не объяснил, в каких именно. Они тоже имеют частные бизнесы, но он не стал вдаваться в подробности.

– А ты видел Морриса?

– Нет, он тоже переехал. Всё, что я знаю, это то, что он обручился с Ханой Гутман из Мозыря, Помнишь, мы об этом что-то слышали? У него уже есть внуки. Ты поверишь, что дядя Лёвик теперь великий Зайда?

– Ну а где все остальные? Почему мы о них ничего не знаем?

Михаил внимательно посмотрел на Лазаря. Ему ещё многое предстояло рассказать, и он не был уверен, что Лазарь правильно это поймёт.

– Может быть, тебе неприятно это слышать, но он не хотел, чтобы ты знал, особенно ты. Позволь, я объясню.

Михаил вздохнул.

– Они боятся тебя, Лазарь. Боятся, что из-за тебя, у них будут большие неприятности. Их возьмут и заставят уехать обратно, и, в конце концов, они окажутся в Сибири. Мне показалось, что дядя Лёвик понимает в наших делах намного больше среднего американца, как и вообще все, кто там из России. Поэтому семья изменила фамилию, и наши родственники разъехались по всей Америке, туда, где их никто не знает.

Лазарь нахмурился.

– Понимаешь, они работают на себя. Никто из них не платит никаких налогов, и вообще не заполняет ни каких правительственных документов. Поэтому они не хотят, чтобы кому-то было известно, чем они занимаются и где живут. Думаю, что они никогда не платили налогов, но они боятся, вернее они просто в ужасе, что это всплывёт, и их тогда вышлют обратно.

– И американское правительство может это сделать? – наивно спросил Лазарь.

– Нет, они думают, что это можешь сделать ты. Они тебя боятся. Боятся почти до умопомешательства. Моррис, который является вторым лицом в семье после дяди Лёвика, постановил, что никто из родственников не имеет права ездить за границу, получать заграничный паспорт или визу, и никто не должен поддерживать связь с бывшей страной своего проживания. В общении между собой они не доверяют ни телефону, ни почте: всё делается на личном контакте, в доме при закрытых дверях. Полная конспирация.

Михаил остановился, чтобы перевести дыхание.

– А как же сам дядя Лёвик? Ведь он позвонил тебе?

Михаил рассмеялся.

– Ты же его знаешь. Он сам себе хозяин и никого не слушает. Что ему терять в девяносто три года? Что, дать ему дрожки и послать в Сибирь, возить лёд в Москву?

Лазарь улыбнулся, добрый, старый дядя Лёвик! Слава богу, хоть у него осталось чувство юмора.

– Расскажи мне про Морриса.

– Всё, что я знаю, это то, что он живёт не в Нью-Йорке. Он имеет, вернее, имел четверых детей: один ребёнок умер. И у него двое внуков. Всё, что я знаю, что он от тебя в страхе. Слова, которыми он тебя называет, не являются комплиментами. Такое ощущение, что он знает всё, что происходит. Не знаю, каким образом, но он в курсе всех наших дел.