Графиня Дракула. Невероятная история Элизабет Батори - Габриэль Готье

Когда они вошли, я сидела за столом. Я поставила у стола, в дополнение к своему, еще два стула. Один — напротив себя — для священника. Другой — рядом с собой — для той девочки, которую он приведет. На столе лежало новое завещание и еще некоторые бумаги, касающиеся того имения, которое, как полагал священник, я передам девочке, предварительно назначив его ее опекуном.

«Что за милое дитя он отыскал», — подумала я. Девочке не было и двенадцати лет. Она, совсем еще ребенок, была бедно, но чисто одета. Видно было, что она не совсем дикарка. Должно быть, ее бедная семья не опустилась до того, чтобы с раннего детства загонять ее на господский скотный двор в качестве почти бесплатной работницы. Она, однако, явно недоедала. На ее бледном личике, обрамленном аккуратно уложенными волосами, выделялись большие глаза, которые отливали небесной синевой и светились любопытством, умом и ожиданием великого будущего. Не знаю, что там наговорил святой отец ее семейству, но явно что-то такое, что вызывало в ней глубокий интерес.

На шее у нее висела тонкая нитка дешевых бус. Очевидно, они составляли особую ее гордость. Она, когда священник представлял ее мне, робко озиралась, иногда позволяя себе посмотреть в мою сторону, и постоянно прикасалась к ним, как бы проверяя, не пропали ли они. Священник держал ее за руку и явно не собирался позволить ей приблизиться ко мне до того, как удостоверится в том, что я не играю с ним. Я спросила у него имя девочки и при нем вписала в завещание, уже снабженное всеми необходимыми атрибутами законности. Чтобы окончательно разрушить последнее недоверие и получить повод оказаться поближе к этой девочке, я подтолкнула к той части стола, напротив которой они стояли, дорогую куклу, которую попросила доставить мне специально для этого случая.

Священник отпустил руку девочки. Та не решалась взять куклу, но когда я прямо сказала, что это специально для нее, она робко протянула свою ручонку, почти прозрачную от непростой крестьянской жизни, и взяла игрушку. Должно быть, каждая маленькая девочка знает, как обращаться с куклами. Девочка тут же принялась что-то говорить ей. «Если она — не девственница, значит, этот мир окончательно погряз в разврате», — подумала я.

Священник заинтересовался бумагами. Он, уже не обращая внимания на девочку, которая шепталась с куклой, тяжело опустился на приготовленный для него стул и принялся внимательно читать бумаги. Кот сидел в дальнем углу комнаты, в который не проникал ни единый луч света. Он был черней, чем самая глубокая тьма. Он закрыл глаза и ждал последнего шага.

Я подозвала девочку поближе и указала ей на стул. Она подошла. В каменном коридоре послышались шаги и лязганье оружия. «Если это за мной, если мои обвинители выдумали для меня новое наказание, у меня не будет другого шанса», — подумала я. Я посмотрела на девочку. Дракон снова проснулся во мне. Ему не нужен был повод. Он слишком долго ждал. Я видела ее не через свои глаза, а через узкие вытянутые зрачки его желтых глаз. Она не успела даже вскрикнуть.

Когда все было кончено, когда меня оттащили от окровавленного трупа, руки которого судорожно сжимали куклу, вся моя жизнь пронеслась перед глазами. Я освободила дракона. Он не нужен мне в моем счастливом будущем. Вокруг меня ровными рядами стояли души тех, кого я погубила на пути к мечте. Я обняла и благословила каждую из них. Мне кажется, они не держат на меня зла. Я почувствовала, как меня уносит куда-то поток невиданной силы. «У меня получилось», — пронеслось в голове…

Глава 18. Ласло: «Смерть не страшна тому, кто это испытал»

Только бы встречаться.

Только бы глядеть.

Молча сердцем петь.

Вздрогнуть и признаться.

Вдруг поцеловаться.

Ближе быть, обняться.

Сном одним гореть

Двум в одно смешаться.

Без конца сливаться.

И не расставаться, —

Вместе умереть.

Ласло, молодой любовник Элизабет Батори, не знал о том, что на самом деле привело прекрасную графиню в его объятия.

Когда меня впервые коснулся взгляд ее бездонных глаз, я почувствовал, что готов умереть за то, чтобы увидеть ее снова. Мне показалось, что в ее взгляде собраны все тайны этого мира, что в нем горит вся страсть нашего времени, страсть, которая отгорела за века до нас, и та, которой суждено зажечься в далеком будущем. Я никогда еще не встречал таких, как она. Все девушки, которых я видел раньше, либо были похожи на бездушных кукол, закутанных в непроницаемые для порывов души коконы дорогих платьев, либо были невзрачными крестьянками, которых я совсем не воспринимал существами женского пола, способными заинтересовать мужчину. Она же была самой жизнью и самой красотой.

Я не мог выделить в ее образе, который после первой встречи навсегда запечатлелся во мне, отдельных деталей. Я видел ее считанные мгновения, а когда она исчезла в лесной чаще, гордо восседая на коне, я понял, что никогда уже ее не забуду. Не могу сказать, что именно в ней пленило меня. Знаю лишь то, что после этой встречи я не мог уже жить как прежде. Весь мир напоминал мне о ней. Весь мир и был ею, а я лишь скитался по этому миру, узнавая ее во всем и сгорая от желания увидеть ее снова. Я и не мечтал о том, чтобы заговорить с ней или ощутить ее прикосновение, или самому коснуться ее. Хотелось лишь снова увидеть ее, да узнать у кого-нибудь ее имя, чтобы назвать этим именем все прекрасное, что встретится мне.

Вряд ли я встречу что-нибудь, способное сравнится с ней, кого-нибудь, кто стоит хотя бы отблеска ее взгляда, но, знай я ее имя, я посвятил бы этому имени и воспоминаниям о ней всю мою жизнь. А если бы я узнал, что в ту мимолетную, случайную встречу и она заметила меня, и она меня запомнила, я уже больше ничего не ждал бы от жизни. Если бы я узнал, что ее память хранит где-то в своих тайниках хотя бы мою тень, для меня это было бы большим счастьем, чем если меня бы при жизни причислили к лику святых и осыпали бы почестями на каждом шагу.

Когда мы с ней увиделись во второй раз, я, как это обычно бывает, прогуливался верхом по лесным тропинкам. Мне нравится лес, его тишина, его таинственные чащи и прекрасные поляны. Некоторые старые деревья, кажется, готовы поделиться с каждым, кто готов их услышать. Я слушал их и угадывал в их шепоте невероятные обещания, которым не верил. Я спрашивал совета у быстрых ручьев, которые берут начало от подземных ключей, но они лишь смеялись над моими думами. Каждая птица и каждый зверь в этом лесу знали больше меня, но не хотели ничем мне помочь.