Мозаика странной войны - Радий Радутный

Проснулся Пилот от легкого, едва уловимого дыхания ветерка на обнаженном плече. Он поднял голову — осторожно, чтобы не разбудить прижавшуюся к нему женщину — и встретился взглядом с Младшим. Тот смотрел с таким же нежно-озабоченным выражением. Женщина обнимала их обоих.

Мгновение спустя она тоже открыла глаза — и улыбнулась.

— Доброе утро!

— Это утро? — отозвался Младший. — После такой ночи я уже ни в чем не уверен.

— Тебе понравилось?

— Ничего подобного я даже представить себе не мог! — искренне воскликнул тот.

«Наверняка, искренне», — с завистью подумал Пилот.

— А тебе? — женщина с тенью беспокойства повернулась к нему. — Тебе понравилось?

— Потрясающе! — бодро ответил он. — Мне жаль, что все закончилось.

— Я готова продолжить, — женщина улыбнулась — радостно и удовлетворенно.

Они продолжили — и снова Пилот потерял счет времени и оргазмам, и снова дикое, непередаваемое наслаждение охватило его, наполнило каждую клеточку тела, одновременно оглушая и обостряя все чувства, и снова они стали единым целым — и снова все закончилось.

А когда местное солнце уже поднялось в самый зенит, когда все трое уже лежали без сил и без мыслей, из одиноко замершей на берегу машины донесся писк.

Пилот встал со стоном, покачнулся, под дружные улыбки оставшихся, и нетвердым шагом двинулся к самолету. Писк тем временем становился все настойчивее и громче. Пилот подошел ближе — и улыбка медленно сползла с его лица. Машина, поврежденная, разбитая и с трудом дотянувшая до земли, все еще верно служила ему, предупреждая о множестве…

ПЕРЕХОДОВ!!!

В ясное небо этой Земли вторглись уже не менее сотни летательных аппаратов, а регистратор все попискивал и попискивал, и не выказывал ни малейшего желания заткнуться.

— Подъем! — в панике заорал Пилот. Это было единственное, что пришло ему в голову.

Для того, чтобы объяснить ситуацию Младшему, хватило нескольких слов. Женщина, поняв по интонациям, что дело серьезное, молча замерла рядом.

— Младший! — Пилот, наконец, сориентировался. — Все, что может здесь пригодиться — выбрасывай из машины.

— Что?

— Ну — консервы, инструменты, оружие!

Сам он бросился к заднему сиденью, сорвал с турели все еще болтающийся там пулемет и, не оглядываясь, бросил в траву позади себя.

— Я попытаюсь их отвлечь. Вы — маскируйтесь. Все железо — в озеро, потом достанете. Сами спрячьтесь под деревьями. Они наверняка будут искать вас живыми — я так думаю.

— Нас?

Пилот остановился и тоскливо взглянул в глаза Младшему.

— Если машина взорвется, и в пепле найдут фрагменты органики…

Он пожал плечами. Женщина ахнула и испуганно прикрыла рот рукой.

Через несколько минут все, что можно было сорвать с машины за короткое время, было сорвано и беспорядочной кучей свалено на траву. Никто больше не сказал ни слова. Все так же молча Пилот обнял подругу, прижал к себе, поцеловал в лоб и прыгнул в кабину.

Сколько у нас времени? — вдруг прошептала ему прямо в ухо женщина.

Пилот вздрогнул.

— Лет десять есть?

Он промолчал.

— Пять? Три? Год?

Пилот снова пожал плечами и захлопнул дверь.

«Бедная девочка, — подумал он, запуская двигатели. — Если Ангел с Демоном устроили на Земле, где ты родилась, микро-Армагеддон, то…». С некоторым усилием прогнав из головы эту мысль, он засунул руку в перчатку управления, и только один раз оглянулся. Младший уже перетаскивал все металлическое к озеру.

На радаре уже мелькало множество точек. Пилот развернул машину в сторону наибольшего скопления и толкнул перчатку вперед. В разбитых окнах запел ветер, затем музыка превратилась в яростный рев, вихри начали врываться в кабину, отрывать все, что почему-то еще не было оторвано, и молниеносно высасывать наружу.

Вскоре показался и первый налетчик. Пилот оказался прав — это были не бомбардировщики, а довольно большие, неуклюжие с виду аппараты, явно предназначенные для высадки десанта. Множество люков и огромная аппарель сзади ясно подчеркивали их предназначение. Оставалось только молиться, что их конструкторы не рассчитывали на нападение одинокого истребителя.

Вскоре оказалось, что рассчитывали, да еще как!

Хвост ближайшего к Пилоту транспорта вдруг расцвел огоньками очередей, множество трасс разрезали воздух выше, ниже и по обеим сторонам от кабины. Где-то внизу послышался глухой удар, и машину встряхнуло.

— Ого!

Сейчас, когда беречься от смерти особого смысла не имело, Пилот позволил себе развеселиться и даже расхохотаться. Он бросил машину вверх, вниз, увернулся от очереди из чего-то крупнокалиберного, и, на мгновение поймав в прицел борт транспорта, нажал спуск. Коротко рыкнула двадцатимиллиметровка. Снаряды вскрыли легкую броню, как нож консервную банку, и из развороченного борта посыпались вниз черные фигурки. Потрясенный Пилот дернулся, машина рыскнула в сторону — и это спасло его от неминуемого столкновение.

Борт следующего транспорта уже ощетинился десятком высунутых сквозь лючки автоматов, быстро-быстро замелькали красные язычки очередей — и лобовое стекло мгновенно помутнело, а затем и вовсе рассыпалось.

Пилот мгновенно лишился глаз. Воздух ударил его в лицо с нокаутирующей силой, вырвал из кресла и, протащив сквозь утыканную осколками раму заднего стекла, выбросил наружу. Машина, почему-то не сбившись с курса, ударила транспорт в бок.

И с черной вспышкой, ослепляющей даже пустые глазницы, прожигающей тело до самых костей, излучающей смертоносный поток частиц, с грохотом ударной волны, сметающей все, что не сумела сжечь вспышка, с электромагнитным импульсом, взрывающим двигатели у всех транспортов, неосторожно оказавшихся в радиусе сотни километров, со всем этим, вместе взятым — война для Пилота оказалась оконченной.

Эпизод 40

Сознание вернулось к Пилоту непривычно легко и непринужденно, словно операционная система при включении Ящика, и ощущения эти были прекрасны. У него снова была цель и не было лишних мыслей, а все переживания казались мелочью и не заслуживали не то, что внимания, а даже легкого воспоминания.

Он встал из клоновой ванны — влажные капли быстро высыхали на упругой, обновленной и армированной высокомолекулярным пластиком коже, налитые силой и амортизирующей жидкостью мышцы прекрасно слушались, — медленно повернул голову и шагнул вперед. Он уже знал, что должен был увидеть, и знал, что следует сказать в этом случае. Он знал — и для этого не нужно было ни думать, ни решать, ни… в общем, ничего.

С чувством глубокой благодарности и спокойной уверенности он поклонился и сказал: