Лазарит - Симона Вилар

Но женщины уже скрылись за кормовой надстройкой.

— Эти англы все такие невежи? — повернулась к вдовствующей королеве Иоанне невеста Ричарда Беренгария Наваррская.

Полные губы Иоанны сложились в улыбку.

— Все, как повсюду, — кто рыцарствен, кто груб… Мой брат Ричард родился в Англии, в Оксфорде. Что же до невежи Питера, то он хоть и неряха и не получил никакого воспитания, но все же остается одним из лучших шкиперов во флоте моего брата. Иначе Ричард не доверил бы ему свою прекрасную невесту.

И она слегка приобняла плечи принцессы Наваррской.

С тех пор как Беренгария и Ричард обменялись на Сицилии кольцами и принцесса была наречена невестой короля, Иоанна почти не расставалась с ней: они вместе готовились к дальнему морскому путешествию, вместе взошли на корабль, делили один полуют — нарядное, украшенное шитыми занавесями и точеными дубовыми полуколоннами помещение в кормовой надстройке. Молодые женщины сблизились, и впервые покинувшая родину принцесса Наваррская была несказанно рада, что сестра ее жениха относится к ней с такой теплотой. Но иначе и быть не могло — ведь они были единственными знатными дамами, сопровождавшими крестоносное воинство в пути к Святой земле.

— Вам не страшно здесь, Иоанна? — негромко спросила Беренгария будущую золовку.

Она все еще робела перед этой величественной дамой, которая взяла на себя все дорожные хлопоты и чьей предусмотрительности они были обязаны удобствами, окружавшими их на корабле, полном вооруженных мужчин. К ним относились здесь так, как и требовало их положение, — учтиво и предупредительно. Грубый шкипер из Бристоля не в счет, если он так уж хорошо знает свое дело.

Беренгарии порой казалось, что Иоанна знает все, что для наваррской принцессы, много лет прожившей в тиши монастыря, было тайной за семью печатями. Молодая, но уже успевшая овдоветь королева Сицилии казалась ей особенным существом. Но Иоанна и была особенной — как все, в ком текла кровь Плантагенетов. Ее глубокое чувство собственного достоинства, ее знание тайных сторон жизни, ее умение обращаться с людьми — приветливо, но в то же время и снисходительно, как и полагается милостивой госпоже, — все в ней восхищало Беренгарию. Ей хотелось походить на нее, перевоплотиться в такую же великолепную даму.

Иоанна, рослая и стройная, имела горделивую осанку, голова ее сидела на тонком стебле шеи с неописуемой грацией, а черные волосы, разделенные прямым пробором по нормандской моде, спускались на грудь двумя длинными косами. И одевалась она с редким изяществом, предпочитая яркие теплые тона — насыщенные розовые и красные. Своим гербом Иоанна выбрала пион, отдав этому цветку предпочтение перед вызывавшей всеобщие восторги розой, и пионами были расшиты подол и нависающие рукава ее малинового блио. В дворцовом саду в Палермо Иоанна высадила множество пионовых кустов, сама готовила из их корневищ успокаивающие настойки, а из лепестков — ароматические притирания.

Порой брат Ричард, посмеиваясь, величал сестру Пионой, и вдовствующей королеве Сицилии это прозвище, похоже, нравилось. Правда, король всегда оговаривался, что ее любовь к пионам тут ни при чем, — просто ее губы напоминают ему этот цветок. Но сама Беренгария в глубине души считала, что, несмотря на все очарование Иоанны, эти слишком полные и яркие губы придают тонкому лицу королевы излишнюю, почти вульгарную чувственность. Во всем остальном черты ее лица были приятны и соразмерны, если не считать несколько тяжеловатого подбородка. Да и в глазах Иоанны — серых, как у всех потомков Плантагенетов, — было больше стали и кремня, чем света нежности и женственной кротости.

Сейчас Иоанна глядела на море и на корабли, словно вмерзшие в его неподвижную гладь, не как паломница, мечтающая ступить на Святую землю с именем Божьим на устах, а как полководец, сознающий свою силу. И заговорила она не о чем ином — о кораблях:

— Чего нам опасаться? Мы под защитой самого могучего флота, который когда-либо бороздил воды Средиземного моря. Вы только взгляните, Беренгария! Эти суда, — Иоанна взмахнула рукой, как бы очерчивая горизонт, — двухмачтовые, прочные и легкие, могут вмещать до сорока рыцарей со свитой и лошадьми каждое. Их называют юиссье, и на одном из них плывем и мы. Здесь есть все, что необходимо не только для воинов, но и для дам. — Она указала в сторону кормовой надстройки.

— А вон те корабли, — продолжала она, — это нефы, приводимые в движение веслами и парусами. Благодаря их высоким бортам и просторным трюмам, они могут взять на борт до ста рыцарей со свитой, несколько сотен пехотинцев и годичный запас продовольствия. И под палубой остается еще немало места для конюшен и грузов. Тем не менее нефы, несмотря на их внушительные размеры и устойчивость, медлительны и неповоротливы. Иное дело галеры. Взгляните, принцесса, на те стройные суда с двумя рядами весел, косыми парусами и носом, оснащенным тараном для борьбы с вражескими судами. Они способны держать ход даже при полном безветрии. Однако галеры не столь вместительны, как юиссье или нефы, поэтому им приходится ждать, подняв весла на борт, ибо их задача — охранять самые крупные суда от пиратов… Я вижу, вы побледнели, Беренгария? Не стоит волноваться, могущество нашего флота таково, что даже самые дерзкие морские разбойники не решатся напасть на него.

О флотилии брата Иоанна могла говорить часами. И неудивительно — Ричард потратил огромные средства на подготовку к крестовому походу. Суда для доставки воинства крестоносцев строились во всех портах его владений, где имелись верфи, — в Англии, Нормандии, Бретани и Аквитании. Королевский заказ дал работу и хлеб множеству людей, и хотя мастерам были выплачены лишь две трети стоимости судов, остальное поступит в виде пожертвований его подданных на освобождение Гроба Господня. И вот — результат этих невероятных усилий у нее перед глазами… Нет, едва ли Беренгария способна разделить ее восторг. Как это прекрасно, когда море до самого горизонта усеяно легкокрылыми кораблями!

Беренгария вздохнула. О да — это поистине восхитительное зрелище. Она хорошо помнила: всего несколько дней назад огромная флотилия, наполнив паруса ветром, покидала Сицилию, и даже недовольные Ричардом местные жители толпами сбегались проводить английского Льва. Облепив прибрежные утесы, сицилийцы с восторгом глазели на медленно удаляющуюся армаду, размахивали руками и выкрикивали благие пожелания тем, кто отправлялся сразиться с язычниками.

Покинув порт, суда выстроились клином; во главе следовал флагманский корабль Ричарда, на мачте которого было поднято его знамя — алое полотнище с тремя золотыми львами Плантагенетов. По ночам на судах зажигали огни, чтобы они не потеряли друг друга во мраке, а королевский флагман по-прежнему держался впереди, и на его мачте, словно путеводная звезда, горел самый яркий огонь. В центре этого клина находился и тот большой юиссье, на котором разместились сестра и невеста короля.