Племя - Павел Сергеевич Бутяев

— это собственные наши мысли. Каждое испытание, которое кажется нам непреодолимым, всегда имеет какой-то выход. Иногда мы не замечаем его прямо перед носом. А все из-за того, что смотрим мы на этот тупик заплывшими от слез глазами, и не видим ничего, кроме густой влажной пелены и очертаний нашего врага. Потому первое, что нужно сделать — вытереть слезы. Или кто-то сделает это за нас.

Шон осторожно подошел к Розе, встав рядом с ней напротив окна. Он облокотился одной рукой на скрипучий подоконник, а другую мягко положил на плечо девушки. Он попытался взглянуть на ее лицо, но Роза отвернулась, прожигая больным взглядом комнату. Шон отчетливо слышал ее неровное дыхание, чувствовал ее сильные переживания и тоску. Он осознавал свое бессилие перед парламентом, но все же думал о том, как помочь девушке.

В конце концов, если ей суждено будет покинуть город, он, несомненно, пойдет за ней следом.

— Побудешь моим помощником, — прошептал Родригес, слегка дотрагиваясь пальцами до волос. — А потом… Потом будет лучше.

Разумеется, в области медицины Роза не обладала обширными знаниями, потому помощник из нее получился посредственный. Занималась она самыми простыми вещами, на которые Шону попросту не хватало времени: подносила воду, бутылочки с ароматными лекарствами, спрашивала о самочувствии. Спустя два дня после инцидента в театре, который ныне стали переоборудовать под склад различного ненужного барахла, выделять ради которого целые помещения было жалко, в парламенте Светлограда обнаружили удивительную, по их нескромному мнению, наглость в виде Розы и Льва, которые оказались безработными. Каково же было удивление Вадима, когда он обнаружил Розу в больнице. К счастью, удалось избежать обвинений в сторону Шона из-за эксплуатации людей в собственных интересах, а вот со Львом дела обстояли хуже. Уже пару дней, как раз после закрытия театра, Роза ни разу не видела Льва, дома его не было круглые сутки, и где он пропадает — неизвестно.

Поднявшись с кресла в своем рабочем кабинете, Шон как бы показательно толкнул толстую тетрадь, в которую он был обязан заносить информацию о каждом больном, к краю стола и подошел к грязному окну. На удивление, сегодня было гораздо теплее обычного. Кабинет располагался так удобно, что из него было прекрасно видно огромный светло-голубой небосвод, усыпанный крохотными пушистыми облаками. Земля еще не успела окончательно обсохнуть и лежала густой черной массой, иногда прерываясь на увядшие травы и полосы тощих деревьев. Родригес получил с утра приглашение в гости от Кирилла. Конечно же, Шон согласился прийти вместе с Розой и теперь с томительным молчанием ожидал прихода Веры, которая должна сменить его с минуты на минуту.

Наконец, тоскливое ожидание подошло к концу. Входная дверь здания приоткрылась с тонким протяжным скрипом, и по коридору разносились звонкие постукивание легких шагов. В кабинет вошла Вероника, гордым взглядом она осмотрела комнату, после чего выражение лица вновь приняло вид мирного спокойствия. Шону было прекрасно известно о том, что заставляет Веру ходить по улицам с таким мрачным видом, который, к слову, делал ее отчасти краше.

— Ну, — начала девушка, смерив Шона остекленевшим взглядом, — можешь идти. Роза тебя уже ждет на улице. — Вера подошла к противоположной от Родригеса стороне стола, бессмысленно впиваясь глазами в белую стену.

— Все в порядке? — нахмурил брови Шон, пытаясь взглянуть на ее лицо.

— Все в полном порядке, — делая акцент на каждом слове и выдерживая длинные паузы отвечала девушка. — Иди, тебе пора.

Не став беспокоить Веру расспросами о плохом настроении, Шон вышел из кабинета, и направился к выходу.

Прямо перед входом в больницу, где тень от деревянного, сделанного, видно, наспех навеса поглощала все вокруг, дорожка была усыпана кусками грязи, что отскакивала целыми глыбами от обуви посетителей. Одна единственная ель болотного цвета сильно выделялась на фоне тощих голых ветвей прочих деревьев. Все сейчас казалось каким-то блеклым, лишенным всякого окраса. Попробуй подойти к любому растению — ты не ощутишь ни единого запаха, не увидишь ни одного из тысячи оттенков. Весь мир казался скованным в каком-то своем страхе, словно сама вселенная прямо сейчас сильно переживает из-за чего-то, о чем нам, простым смертным, конечно, ничего неизвестно.

Кирилл проживал в типичном для любого гражданина Светлограда доме. Двухэтажное здание, коих в городе оказалось бесчисленное множество, удобно расположилось между большим гаражом и парой прикрытых толстыми полупрозрачными пленками лавок, где, вероятно, какая-нибудь старушка торгует продуктами и ароматной домашней едой. Поднявшись на второй этаж, Шон осторожно постучал в покрытую дешевым заменителем кожи дверь, заметно потрепанную, облезлую. В квартире послышались глухие шаги и на пороге оказался Кирилл, вновь одетый по-спортивному. Только он увидал гостей, как сразу бросился обниматься и жать руки, будто своим старым знакомым.

— Проходите! Я вас ожидаю с самого утра! — говорил он уж слишком радостно, но, что больше удивило гостей, эта радость звучала очень натурально, совсем не была она похожа на ту, что приходилось терпеть и при старой жизни и сейчас.

Внутри квартира мало чем отличалась от тех, в которые были поселены Шон и Роза, разве что слегка бросалась в глаза иная мебель, выглядевшая так, словно вышла из рук знаменитых мастеров из какой-нибудь Италии, но время, конечно же, не пощадило и столь прекрасные произведения искусства. Говоря об искусстве, стены квартиры были усеяны самыми разными картинами: портреты известных художников, пейзажи, натюрморты, даже нашлось место для пары ярких представителей абстракционизма. Кирилл расположил своих гостей на кухне, поставив на стол три маленькие тарелки желтоватого картофельного пюре и округлый кусок жареной свинины, жар и аромат от которой проникал в ноздри еще при входе. Было видно, что Кирилл ожидает того момента, когда гости опробуют его кулинарные шедевры. Ощутив это нетерпение хозяина, Роза и Шон почти одновременно взялись за столовые приборы, совсем немного полакомившись и сразу же похвалив Кирилла за столь вкусный ужин.

— Очень рад, что вам понравилось, — проговорил он заметно быстрее обычного. — Я вот, в общем-то, о чем хотел с вами поговорить… Как вы поживаете сейчас?

— Да так же, как и остальные, ничего необыкновенного, — отвечал Шон, проглатывая очередной кусок слегка пересоленного мяса. Родригесу пришлось рассказать пару историй из своих первых дней работы, чтобы не выглядеть невежей, пришедшим только своего желудка ради. Истории эти не отличались чем-то сверхъестественным, а состояли лишь из пары забавных случаев о том, как один старичок так настойчиво утверждал, что болеет испанкой лишь потому, что его насморк не проходит уже целых четыре дня, а одна маленькая девочка просила помочь выдернуть ей зуб, так как надеялась на помощь зубной феи.