Бог лабиринта - Колин Уилсон

Мы услышали, как Шон спустился вниз и вышел из амбара. Дельфина сказала: «Нам пора уходить». Но как только мы поднялись, внизу раздался голос Миноу, и Дельфина снова опустилась, уже без моих усилий, на прежнее место. Я сумел так уложить тюки, что мы могли смотреть в щель между ними, не вставая. Дельфина очень испугалась и спросила: «А что если они заберутся сюда?» – но я ее успокоил, указав на место, подготовленное заранее Шоном. Именно тогда она смутно догадалась, с какой целью он разбросал там сено, и ее лицо вспыхнуло румянцем смущения.

Шон первым поднялся на сеновал, а за ним последовала Миноу. Она вскинула руки ему на шею, припала к нему всем телом и приникла к его губам в долгом поцелуе, назначение которого мне было хорошо известно на собственном опыте: она обладала тонким умением зажечь огонь в мужчине быстрыми движениями своего искусного язычка. Затем она развязала веревку на поясе Шона, и его брюки сползли до колен, выпустив наружу большого петушка, украшенного красным гребешком, который радостно салютовал ей. Я с удовольствием увидел, как жадно вбирает в себя Дельфина каждое движение любовников: в ней проснулось то любопытство, о котором говорила Миноу. Я вспомнил ее слова, что в этом случае Дельфина – моя. Поэтому я протянул к ней руки и спустил платье на плечах, обнажив ей груди. Она даже не предприняла попытки удержать меня. Я ощутил под пальцами, как сильно бьется ее сердце. Миноу, уже без нижней юбки, стояла на коленях перед Шоном, повернутым к нам боком, так что от нас не скрылась ни одна деталь из того, чем они занимались. Он держал в руках ее голову и двигал ею взад-вперед, чтобы доставить себе наибольшее наслаждение. Меня же в данный момент интересовали не их похотливые, распутные радости, я соображал, каким образом мне извлечь наибольшую выгоду из создавшегося положения. Я отнял руки от ее грудей, чтобы расстегнуть брюки и выпустить наружу собственного жеребчика, затем возобновил ласки. Дельфина стояла на коленях, и по легким движениям ее бедер я догадался о том нетерпении, которое охватило ее интимное место. Поэтому я поднял ей платье выше колен и рукой коснулся ее бедра. На этот раз она даже не шевельнулась, чтобы воспрепятствовать мне. Я поднял платье выше и коснулся нежного пригорка, едва покрытого легким пушком, но когда я попытался раскрыть кончиком пальца губы ее интимного органа, она отрицательно покачала головой и потуже свела бедра. Ее дыхание стало таким тяжелым и шумным, что только шуршанье сена мешало услышать его занятым друг другом любовникам. Бросив быстрый взгляд сквозь щели в тюках, я увидел, что они все еще заняты предварительными действиями, хотя теперь уже оба лежали на сене, а его лицо спряталось между ее бедер. Я изменил позицию, не снимая руки с ее лона, и начал покусывать ей груди. Ее бедра уступили мне, и мой палец проник в нее, и я почувствовал, что она уже хорошо орошена слезами бога любви. Ощупью я с трудом нашел бугорок, спрятанный между складок, и начал массировать его пальцем, и ее тело стало двигаться в такт движениям моего пальца, одновременно я продолжал покусывать ее груди, находясь в очень неудобном положении. Затем ее пальцы схватили меня за волосы, а ее бедра быстро задвигались, а потом сильно сжали мою руку, лежащую между ними, и долгий стон вырвался из ее груди. Ее тело ослабло, и она упала бы вперед, если бы поддержал ее. Звуки, исходившие от другой пары, достигли своего апогея, но Дельфина воспринимала их равнодушно, будто это была буря за стенами амбара. Она безвольно сползла на мешки и закрыла глаза, одернув и пригладив на себе платье, чтобы снова вернуть свою скромность и добродетель. Я с большим трудом подавил свое нетерпение, чутко вслушиваясь в ее дыхание, но после пяти минут ожидания я лег рядом и поцеловал ее, боясь, что она заснула и я могу потерять завоеванное.

Она лежала неподвижно, как во сне, и я осторожно положил ладонь на ее колени и проскользнул до заветного холмика. Она отрицательно покачала головой, не раскрывая глаз, и отняла свой рот, но не предприняла больше никаких попыток к сопротивлению. Я взял ее безжизненную руку и положил ее на мой возбужденный член, мгновение ее ладонь лежала на нем неподвижно, затем обхватила его, но таким безжизненным движением, что мне показалось, она даже не понимает, что у нее в руке. Звуки за нашим укрытием утихли, и все вокруг нас успокоилось, стояла такая мертвая тишина, что казалось, можно услышать, как мышь пробежит. Поэтому я не предпринял больше никаких попыток улучшить свое положение, продолжал лежать спокойно, но моя рука по-прежнему находилась на ее влажном и инертном средоточии утех, а ее рука легко сжимала мой корень жизни, которым я начал едва-едва двигать, будучи уже не в силах сдержать свое нетерпение. Мы пролежали так около получаса. Потом я услышал шепот Миноу и понял, что она восстановила свою энергию и теперь намеревается разбудить своего спящего дружка, который ответил на это легким мычанием. Но я хорошо знал силу ее аргументов, чтобы усомниться в ее успехе, и через некоторое время возня на соломе возобновилась, что послужило мне сигналом для более решительных действий. Я обнажил груди Дельфины и начал играть ими и покусывать соски, одновременно зажав между большим и указательным пальцами ее увлажненный бугорок внизу. Вскоре ее бедра раскрылись, и я воспринял это как приглашение лечь между ними, но когда я на нее взобрался, она снова сомкнула бедра. Я усмирил ее поцелуем и всем телом прижался к ней, мой член устроился между ее бедрами, а его головка прижалась к прохладному месту, которое я ласкал. Ее колени были сжаты слишком туго, чтобы можно было проникнуть в ее расщелину, но когда я возобновил игру с ее сосками, бедра у нее слегка расслабились, и она вытянула ноги, разведя лодыжки. И хотя голова моего нетерпеливого жеребца теперь проскользнула между ее бедрами, он потерял свою цель, не зная, в какое место ткнуться. Почувствовав себя так близко к желанной цели, я потерял терпение и опустил руку вниз, нащупав ею вход в ее нижний рот, слегка раздвинул его губы, чтобы помочь своему жеребцу. Я сильно нажал и почувствовал, что его голова просунулась в тугое отверстие, где он немедленно встретил препятствие. Я нажал еще раз, она издала легкий стон и отрицательно покачала головой. Испугавшись звуков, которые она издаст, если я буду настаивать, я ограничился тем, что начал слегка двигать головкой жеребца в его новом стойле, которое при каждом движении обхватывало ее все туже, как резинкой. Вскоре Дельфина тоже стала двигаться подо мной, и это уже было слишком для моего перегруженного зарядами тарана, который ринулся в последнюю атаку… Я застонал и нажал изо всех сил – препятствие рухнуло, ее колени раскрылись, и мой жеребец глубоко погрузился в нее. Ее руки крепко меня обняли, и я запечатал ей рот крепким поцелуем…