Седьмое евангелие от «ЭМ» - Франц Гюгович Герман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На конференции Семёну дали полчаса и он в это время уложился. После доклада он не стал дожидаться окончания конференции и отправился на завод. Через месяц на очередной сессии они встретились с Артуром Ивановичем.
– Ты куда тогда убежал с конференции? Самое интереное началось во время подведения итогов. Твой доклад получил диплом первой степени – это высшее признание конференции. Зайди ко мне на кафедру, там тебя главный приз дожидается.
Спустя много лет он всё вспоминал этот день, может быть – это и был звёздный час в творчестве Семёна. И хотя он много ещё потом сделал различных замечательных и важных математических открытий и теорем (за всё время своего творчества было открыто более семи десятков новых теорем), эта теорема была, наверное, его самой любимой и самой красивой. На этой теореме был потом постреен почти весь диплом и первая диссертация Семёна.
* * *
Тот, кто когда-то работал на вычислительном центре, знает, что между электронщиками с одной стороны и операторами и программистами с другой всегда была стена непонимания, если вдруг начинала сбоить ЭВМ. Операторы и программисты винили электронщиков, мол плохо подготовили машину к работе, а электронщики всё перекладывали на программистов, мол программы надо писать лучше тогда и ЭВМ не будет сбоить.
Семён зашёл в бюро технического обслуживания с очередной жалобой операторов ночной смены.
– Валера, – обратился он к главному электронщику смены, – опять операторы жалуются, что ЭВМ ночью встала. Три раза повторяли задание, а она затыкается на одном и том же месте. Дисководы меняли и всё равно ни в какую.
– Сам посмотри, – Валерий дал распечатку Семёну, – тест идеальный и с вечера прогонял и сейчас повторил – нормально работает переферия. Все дисководы в пределах нормы.
– А что за тест, которым ты пользуешься?
– Стандартный тест, получили вместе с документацией. Разработчик – не кто-нибудь, фирма «IBM».
– Ты дай мне документацию или, если хочешь, давай вместе покумекаем.
– Давай, – согласился электронщик, – вообще на всех ВЦ используют этот тест, другого нет.
Вечером Семён с Валерием разобрали программу тестирования перефирийных устройств и пришли к выводу, что тест всё-таки поверхостный. Через неделю Семён написал свой тест. Он программировал на ассемблере с применением ещё и макро команд. Как модно было говорить среди программистов: «программировал по железу». Программа проверяла все без исключения биты регистра, где фиксировались различные сбои перефирийных устройств, причём проверялись абсолютно все режимы работы, которые тест фирмы «IBM» почему-то не исследовал. При запуске теста Семёна, ЭВМ вдруг замирала. Операторы говорили, что ощущение такое, что ЭВМ лишалась вдруг в этот момент любого мыслимого произвола со своей стороны – программа крепко держала в своих руках все до единого нерва-бита ЭВМ. Потом дисковод начинал двигать считывающими головками с нарастающей скоростью, бешено перемещаясь с нулевой дорожки на последнюю и обратно. Интенсивность была такая, что по телу всего дисковода шли судороги. Казалось, что он вот, вот просто сорвётся с места и развалится.
– Ну что, – спрашивал у электронщиков начальник АСУ, – переферия не сбоит?
– ЭВМ после теста Семёна работает, как часы. «IBM» отдыхает.
Скоро тестом Семёна стали пользоваться на всех ВЦ города. Вообще системные программисты – это была элита в мире программирования и Семён входил в десятку этой элиты.
Кроме, как «по железу», Семён знал ещё четыре или пять самых популярных языка программирования высокого уровня. Программистов на ВЦ никто не ограничивал в выборе языка. Каждый программировал на том языке, который ему больше всего нравился, но если возникали вопросы, все обращались к Семёну и ему волей-неволей пришлось вникать в подробности программирования на любом языке.
С этого года министерство, к которому относился завод, стало требовать квартальные отчёты на магнитных носителях, то есть на магнитной ленте. В министерство ездили, как правило, два технолога и возили с собой магнитную ленту, на которой был размещён квартальный отчёт. В первой же поездке что-то у них не заладилось и по заводу издали приказ, чтобы в такие командировки должен был вместе с технологами ездить и представитель вычислительного центра. Теперь каждый квартал Семён ездил в Москву, как ответственный за сохранность магнитного носителя. В первой же поездке он познакомился с местным системным программистом и привёз из Москвы на магнитной ленте давно не переиздаваемый роман братьев Стругацких «Гадкие лебеди».
– С лентой поосторожней, – говорил москвич, – иногда КГБ устраивает проверки в поисках запрещённой литературы.
– Напишу программку по перекодировке, – заверил его Семён, – хрен кто прочитает.
Полночи операторы распечатывали ленту, которую Семён привёз из Москвы. А вечером Семён вручил ещё не разорванный рулон другу Игорю. Это было настоящим событием и друзья решили отметить этот случай. Игорь был не женат и его комната всегда была готова к приёму друзей.
На следующий день Семён написал простенькую программу по перекодировке текста на ленте. В каждом, прочитанном на ленте байте, инвертировался третий бит. Лента становилась нечитаемой, а перед распечаткой этот же третий бит каждого байта инвертировался ещё раз. После этого текст снова становился понятным. Перекодированную ленту Семён положил в сейф, где хранились все дистрибутивные ленты, которые получали вместе с ЭВМ и их копии. Все остальные ленты хранились на специальных стеллажах в машинном зале.
Однажды, идя по коридору своего ВЦ, Семён столкнулся с начальником АСУ, рядом с которым шёл мужик, с удивительно знакомым лицом, но кто это такой Семён никак не мог сообразить. Позже, зайдя к начальнику, он узнал, что это был подполковник местного КГБ, который взял на проверку три магнитных ленты из сейфа.
– Говорит, что это профилактическая мера, – сказал начальник АСУ, – надеюсь не испортит. Я отдал только копии. У тебя же есть оригиналы?
– Да, оригиналы есть, – сказал Семён, – а что сигнал был?
– Да нет, вроде все ВЦ сейчас проверяются. Удивительно, что подполковники этим занимаются, могли бы и рядового сотрудника прислать за лентами. У них там свой ВЦ.
– Похож на мужика, с которым я в Ташкенте в гостинице жил, – удивился Семён, – ну, просто одно лицо.
– Через неделю сказал вернёт.
Практически из каждой такой поездки в Москву привозил Семён такие перекодированные ленты. В основном это были произведения Булгакова и Стругацких. Но КГБ на ВЦ, где работал Семён, больше не появлялся.
* * *
Удивительно быстро закончилась четвёртая творческая тетрадь. Семён написал за этот период двадцать две работы. Среди рабрт по геометрии появились исследования по нелинейной алгебре. Как это произошло, Семён не
