Человек проходит сквозь стену. Правда и вымысел о Гарри Гудини - Уильям Грэшем

Фей вызвала все «явления» при помощи своей левой руки, которую она сумела высвободить. После того, как был погашен свет, Анни Фей задрала юбку, то есть совершила маневр, о котором ни один викторианский джентльмен не мог и помыслить, спустила чулок и подсунула одну рукоятку под колено, согнув ногу, чтобы рукоятка была хорошо прижата. Стрелка в соседней комнате регистрировала ток, текущий между правой рукой и кожей ноги.

Ученый, наблюдающий за поведением белой мыши, вряд ли может догадаться о таком искусном обмане. Эксперименты Крукса с Фей доказали только то, что люди хитрее мышей.

В начале 1924 года в спиритических кругах вызвала сильное возбуждение способность одного молодого испанца видеть сквозь стенки металлических ящиков. Гудини обнаружил в стенках этих ящиков небольшие отверстия, через которые медиум мог увидеть их содержимое. Но вскоре объявился другой медиум, и раскусить этот новый крепкий орешек оказалось не так просто.

Этим «орешком» оказалась женщина, которую Уолтер Франклин Принс назвал самой яркой звездой, появившейся на небосводе спиритического общества Америки за последние полвека. Спириты возлагали на нее большие надежды в борьбе со скептиками. Подобно Хоуму, она не брала денег за свои сеансы, но, в отличие от него, отказывалась и от драгоценностей. Эта молодая замужняя женщина из Бостона могла делать почти все: демонстрировала автоматическое письмо на многих языках, даже на китайском; самые различные предметы появлялись и исчезали, а иногда они были даже одушевленными: так, во время сеанса появлялся голубь, пытающийся вылететь из комнаты. Она демонстрировала телекинез: столы поднимались и танцевали, колокольчики звенели, стулья легко перемещались по комнате, почти не касаясь пола. Она обладала ясновидением, получала от умерших «послания», достоверность которых считалась подтвержденной; она материализовала и дематериализовала. Например, перед ней ставилась бадья с расплавленным парафином, спириты опускали руки сначала в эту массу, а затем в холодную воду и… дематериализовались, оставляя после себя перчатки из парафина, более узкие в кистях, чем в области пальцев. Последнее обстоятельство, по мнению легковерных, служило несомненным доказательством дематериализации. В мягком воске появлялись отпечатки большого пальца, отличные от отпечатков присутствовавших, в том числе и самого медиума. Однако больше всего впечатляло то, как она выталкивает из себя эктоплазменные псевдоподии, которые стучали по столу, превращаясь в некое подобие человеческих рук. Утверждали, что их можно даже сфотографировать при помощи вспышки, вызываемой поджогом пороха. Отчеты о ее сеансах появлялись в печати, где она фигурировала под скромным псевдонимом «Марджори» и характеризовалась как любитель «с безупречным социальным положением». Летом 1924 года Марджори попыталась получить приз «Науки в США».

Этот журнал начал публиковать статьи, рассказывающие о «чудесах», происходящих на сеансах леди из Бостона. Начиная с июльского выпуска, статьи писались помощником редактора Малькольмом Бердом; он особенно подчеркивал в них красоту и обаяние медиума. Отмечалось, что хотя деньги сами по себе не представляют интереса для Марджори, она тем не менее будет соревноваться в получении приза просто в интересах самого спиритизма. Берд не преминул заметить, что поскольку медиум не жаждет ни денег, ни славы, он заслуживает большего уважения, чем обычные претенденты. Все это звучало очень благородно, так что даже «Нью-Йорк тайме» не осталась безучастной, поместив следующее объявление: «Марджори, медиум из Бостона, прошла все спиритические тесты. Ученые не обнаружили обмана после двух десятков сеансов.

Привидение озадачило исследователей разнообразием своих талантов».

Гудини смеялся так, что его хохот мот быть услышан даже в Бостоне. Но он был не на шутку разгневан. К этому времени Марджори провела больше пятидесяти сеансов под наблюдением комитета. А Малькольм Берд, как секретарь комитета, даже не удосужился пригласить Гудини хотя бы на один сеанс. Гневные слова Гарри, очевидно, дошли до редакции, и Берд написал Гудини письмо, попросив его встретиться с издателем журнала Манном.

Когда, наконец, Гудини ворвался в редакцию, Берд сообщил ему, что они почти склонились к тому, чтобы присудить приз Марджори. Гудини, сдержав свои чувства, сказал, что готов потерять тысячу долларов, если он не сумеет вывести Марджори на чистую воду. 22 июня Гудини вместе с Манном отправился в Бостон.

Загадочная Марджори вовсе не была тайной для жителей Бостона, местные газеты часто упоминали ее настоящее имя — миссис Мина Крендон. Родом из Канады, она была замужем за прекрасным, хотя и несколько экстравагантным хирургом доктором Годар-дом Крендоном. Первый ее муж был владельцем бакалейного магазина.

Крендон был на год старше Гудини и заявлял, что ведет свой род от основателей США, подписавших исторический пакт на борту «Мейфлауэра». В 1894 году он окончил Гарвард и через четыре года получил степень доктора. С 1903 по 1918 год он преподавал хирургию в гарвардской медицинской школе, оставив временно этот пост, чтобы служить во время первой мировой войны начальником медицинской службы военно-морских сил США. Он был членом как британского, так и американского обществ психических исследований, а также гарвардского клуба, университетского клуба и бостонского яхтклуба. Он написал широко известную книгу по послеоперационному лечению, и его статьи часто появлялись в научных журналах по психиатрии. Его уж никак нельзя было рассматривать как обычного обманщика, с ним нельзя было не считаться, и его нелегко было настращать. Когда Гудини выступил против Крендонов, приверженцы спиритизма сравнивали их борьбу со столкновением неудержимого пушечного ядра со стеной неприступной крепости.

Миссис Крендон, урожденная Мина Стинсон, как и отмечал впечатлительный Берд в своих статьях, была щедро наделена и умом, и красотой. На фотографиях мы видим просто симпатичную женщину, но они не передают основное качество ее характера — обезоруживающую жизнерадостность, которая заражала окружающих и приводила в восхищение степенных профессоров, членов комитета. До замужества Мина Стинсон работала секретаршей, неплохо музицировала; она держалась с той самоуверенностью, которая повсюду отличает американку или канадку. У нее была красивая фигура, и, чувствуя на себе взгляды мужчин, Мина не грешила ложной скромностью. На сеансы она обычно приходила в кимоно, в соответствии с тогдашней модой.

Таков был самый крупный американский медиум после Дана Хоума.

Все это казалось очень загадочным, главным образом с точки зрения мотивации. Действительно, что могло заставить такую очаровательную женщину заняться вызыванием духов? Зачем ее мужу (а его, естественно, подозревали в сговоре, хотя, возможно, и безосновательно) все это нужно? Какую пользу они могли извлечь из этого занятия?

Большая часть вопросов так и осталась без ответа. Ходили какие-то неясные слухи о странностях и эксцентричности этой пары, проявлявшихся и вне комнаты для сеансов. Однако ничего определенного сейчас сказать уже невозможно.

Когда Гудини появился в комитете и потребовал допустить его в качестве свидетеля на сеанс, Крендонам не удалось помешать этому, так как Гудини обеспечил себе поддержку издателя журнала мистера Манна. Положение последнего было сложным: стоило доказать, что «явления» Марджори — подлинные, и он терял две с половиной тысячи долларов. Если же она мошенница, как, не жалея красноречия, убеждал его Гудини, журнал мог потерять свой престиж и стать всеобщим посмешищем.

В такой напряженной атмосфере начался сеанс Марджори. Одно из неукоснительно соблюдавшихся условий контроля состояло в том, что доктор Крендон сжимал правую руку своей жены, а Мальколм Берд сжимал обе их руки в одной из своих, оставляя другую, обычно левую, «свободной для исследовательских целей», как он писал однажды. Насмешливый Гудини часто цитировал этот научный перл.

Когда Гудини и Орсон Манн прибыли в Бостон, Крендоны предложили им остановиться в их новеньком особняке на Лайм-стрит, близ Беком-Хилл. Гудини решительно отказался, и они с Манном остановились в гостинице. Гудини считал, что проверяющему нельзя вступать в слишком близкие отношения с медиумом, если он хочет сохранить беспристрастность. Мелькольм Берд и Хиуорд Каррингтон, очевидно, были другого мнения: они много раз и подолгу останавливались в доме необычайно гостеприимных Крен-донов.

Именно потому, что Уильям Крукс находился в тесной дружбе с медиумом Даном Хоумсом, объективность его знаменитой лабораторной проверки «явлений» медиума ставилась под сомнение. Гудини не хотел, чтобы очарование Мины Крендон помешало ему быть максимально бдительным во время проверки.