Основной закон (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич

Он отбегал положенные круги, остановился на укрытой от посторонних глаз полянке, но не успел начать свой обычный комплекс, как позади него раздалось осторожное покашливание и незнакомый голос произнес:

– Здравствуйте, Валерий Григорьевич.

Валерик обернулся. Уже изрядно стемнело, но света вполне хватало, чтобы рассмотреть крепкого седоватого мужчину с жестким лицом, на котором вполне угадывались некоторые знакомые черты. На госте были легкие мокасины, летние брюки с идеальными стрелками и тщательно выглаженная рубашка с короткими рукавами, открывавшими мускулистые руки. Брюки были подпоясаны плетеным ремнем, на левом запястье явно дорогие часы, на правой руке – обручальное кольцо, в кармане рубашки телефон.

– Здравия желаю, товарищ полковник.

– Узнал? Ну, не быть мне богатым.

Валерик шутку не поддержал. У него и так настроение было далеко не самое хорошее, и визит отца Вероники его отнюдь не улучшал. Скрывать это он не собирался.

– Что-то ты больно хмур, – прокомментировал полковник.

– А мне надо радоваться? Про незваных гостей напомнить? – огрызнулся Валерик.

Брови незваного гостя сошлись к переносице.

– Не хами!

– Скажите еще, что я не прав!

Полковник замолчал на минуту, потом внезапно перестал хмуриться и даже слегка улыбнулся.

– Что-то у нас разговор не заладился. А ведь я не ссориться с тобой пришел, а поговорить.

– А вы не хотели поинтересоваться, хочу ли я этого разговора? Или это не имеет значения?

Мужчина поморщился.

– Скажем так: мне бы не хотелось настаивать на своем предложении. Так что пойдем, пан спортсмен, посидим тут рядышком на лавочке, и пообщаемся на взаимно интересные темы.

Лавочка и вправду нашлась неподалеку. Обычная лавка, деревянные крашеные брусья на чугунных литых опорах. Валерик уселся на скамью, полковник устроился в метре от него.

– Слушаю вас, товарищ полковник.

– К чему такой официоз? Давай хотя бы по имени-отчеству. Меня зовут Борис Федорович. Как ты правильно догадался, я отец Вероники. Ну что, будем знакомы?

Полковник протянул руку. Валерик чуть помедлил. С одной стороны, рукопожатие – это знак сближения, а сближаться с полковником ему не очень-то хотелось. С другой стороны, не принять руки – это оскорбление. А этот самый полковник пока ничего такого не сделал, чтобы так с ним обходиться. Валерик подавил раздражение и пожал протянутую руку. Ладонь гостя была сухой и сильной, пожатие было крепким.

– Ну а теперь, когда мы, наконец, познакомились, давай сразу договоримся: Ника – моя дочь, и я за нее любому голову откручу, но и прикрывать ее косяки тоже не стану. И требовать от тебя срочно с ней задружить не буду. Сама виновата, пусть сама за собой и разгребает. Я в курсе всей истории ваших взаимоотношений, и поверь, она за свои художества получила сполна. Более того, я считаю, что ты с ней поступил очень мягко и, можно сказать, благородно: не сдал же ее следователю? Не сдал, хотя имел на это полное право.

Валерик молча пожал плечами. Мол, дела давнишние – чего о них вспоминать. Удивительно, но полковник его понял.

– Действительно, это все прошлое. Обозначили, обговорили и с легким сердцем страничку перевернули. Теперь давай о делах нынешних. Спасибо тебе за Веронику.

– И вы туда же, – вздохнул Валерик. Признаваться он, понятное дело, не собирался.

– Давай опять же отделим мух от котлет. Полиция тебя, конечно, ищет. Не конкретно тебя, а того человека, который вытащил пострадавшую из машины и оказал первую помощь. Во-первых, это важный свидетель, который мог видеть в лицо и запомнить похитителей. А во-вторых, у них большая проблема: за две недели нет никаких результатов. И тебя могут выставить, например, организатором покушения. Потом, возможно, разберутся, но полгода в КПЗ тебе гарантированы. И твой бизнес, твоя учеба – все пойдет под хвост домашнему пушному зверьку.

– Пугаете?

– Нет, информирую. Считай, это моя благодарность.

Видимо, на лице у Валерика что-то такое отобразилось, что полковник поспешил добавить:

– Не переживай, полиции я тебя сдавать не стану. Хотя доказать твое участие будет несложно: одни свидетели тебя опознают, другие подтвердят, что ты был в парке непосредственно перед инцидентом. И имей в виду: это не угрозы, это реальный расклад на сегодняшний день.

Валерик опять пожал плечами.

– Я это к чему тебе все говорю, – продолжал полковник, – к тому, что лично для меня вопрос твоего участия в этом деле решен четко и однозначно. И аргументы у меня достаточно весомые. Я их тебе чуть позже изложу.

Он помолчал, пожевал губами, не то собираясь с мыслями, не то прикидывая что-то еще, потом тряхнул головой и продолжил:

– Как я уже сказал, я вполне принимаю тот факт, что ты Нику мою не любишь. Хотя, признаюсь, это неприятно.

– А с чего мне ее любить? Вы ведь наверняка знаете все обстоятельства наших встреч, начиная с пляжа.

– А что было на пляже?

– Не по адресу вопрос.

– Ну да, настоящий мачо женщин не подставляет.

– Неверно. Настоящему пацану стучать западло.

Полковник поморщился.

– Ну не надо, не строй из себя приблатненного. Не твое это. Из дочки я, конечно, подробности вытряхну. И сколько у вас было подобных встреч до того, как Веронику решили похищать?

Скрывать мелочи уже не было никакого смысла: и без того спалился по-полной. А девка, оказывается, отцу не до конца сдалась.

– Четыре.

– Что ж, я понимаю, почему ты не хочешь с ней… общаться, скажем так. Да, каждый сам растит своих песцов. А могла бы… впрочем, ладно, это все лирика, это не главное.

– И что же, по-вашему, главное?

– А главное – то, что все свои дела нужно доводить до конца.

– И что же я, по-вашему, недоделал?

– А вот что: Веронику из машины горящей вытащил – один раз спас. Не возражай! Я знаю, о чем говорю. Сама она бы не выбралась, а люди могли и не успеть. Может, до смерти бы не сгорела, но обожглась бы сильно. Да и надышалась бы всякой гадости и не факт, что удалось бы потом откачать. Потом ты, уж не знаю как, но наркоту у нее из организма вывел. Наш медик, который анализы делал, просто ахал. Говорит, та дрянь вызывает зависимость с первой дозы. Есть какие-то методики, терапии, но жизнь и карьера у нее были бы порушены напрочь. Ты ведь знаешь, где она учится?

Валерик кивнул.

– Так вот, ее бы на другой день оттуда выпнули, и я бы ничего сделать не смог. Да и не стал бы. Так что это считаем за второй раз. Но Господь, как говорится, троицу любит.

– И что вы от меня хотите?

– Я же говорил – чтобы ты дело свое закончил. Начал спасать – так уж до конца доведи.

– И от чего я теперь ее спасти должен? От ипохондрии?

– Если бы только это, – отмахнулся полковник. – Способности у нее какие-то проявились. Как в эту твою ипохондрию впадет, так начинает творить всякое разное. То стакан разгрохает, то ковер подожжет. А на днях что-то такое сделала, что по всей квартире вся электроника одномоментно выгорела. Да так, что в ремонт не берут. А как она учудит что-нибудь этакое, так начинает есть. Жрет, как не в себя. Из магазина еду сумками тащит, колбасу палками лопает. А поскольку это началось непосредственно после того, как ты ее от наркоты избавил, то я склонен связать эти события вместе.

– Впоследствии не значит вследствие.

– Я в курсе. Но тут уж слишком ясная связь. Ты ведь экстрасенсом числишься? Ну так вот. Экстрасенс непонятным способом вычищает из организма наркотик, который, между прочим, был введен инъекцией, то есть, уже поступил в кровь, и промывание желудка здесь бесполезно. Противоядий, кстати, тоже нет. И как только пациентка приходит в себя, у нее начинаются все те проявления, о которых я тебе говорил.

– А вы не хотите связать эти… необычности с действием наркотика?

– Увы, не получается. Наркотик давно вышел из организма.

– Наркотик вышел, а результат остался.

– Ты мне дуру-то не гони! – прикрикнул полковник. – Я же не идиот, я о причинно-следственных связях могу тебе не одну лекцию прочитать. Давай уже по-хорошему.