Под грифом «секретно» (СИ) - Сарнов Алексей

У меня появился шанс! Отличить этим навыком животного от человека было невозможно, что было мне только на руку. Опробовав новый навык, я начал постепенно оставлять преследователей позади, пока мне наперерез вдруг не вышли два теплокровных. Оторваться от них я никак не мог — они, видимо, также меня «видели», поэтому я залез в кусты, на случай если у них был тепловизор и стал ждать. Вскоре они приблизились, и я начал хрюкать, подражая кабану и стуча пяткой ботинка по земле, надеясь при этом, что они не станут стрелять по видимому маркеру от «обнаружения жизни». К счастью стрелять они не стали, а даже, на удивление, сменили направление движения. Подождав, на всякий случай, ещё немного после того, как я перестал их «видеть», я, наконец, вылез из своего укрытия и побежал к озеру, постоянно сканируя окружающий мир. Голова уже раскалывалась, и я засыпал на ходу. Через какое-то время я засёк ещё одну группу из четырёх человек, которая меня преследовала, оторваться не получалось, и я повторил прошлый трюк — не прокатило.

Я знаю, что это ты, Вить, хотя и хрюкаешь ты очень профессионально. Давай выходи, стрелять не будем.

Передо мной стоял ухмыляющийся Верещагин.

Ты-то чё тут забыл?

Как грубо ты со старыми друзьями говоришь… Помочь тебе, может, пришёл.

Откуда аналитик узнал? Живым я вам точно не дамся, а убить меня не так просто.

Говорю ж тебе — помочь хочу! Держи. — произнёс он, передавая мне… мой викторез!

Откуда?

Не могу сказать, но думаю, что ты сам догадаешься. Если ты не помнишь — то мы все тогда отбивались от мародёров в лесу… так что пойдём, все ищут одну метку, и с нами тебе безопаснее.

И куда вы меня поведёте?

Куда скажешь, но подальше отсюда.

У тебя «обнаружение жизни»?

Да.

На сколько метров?

Метров на 500.

Тогда веди к озеру. — согласился я, не ощущая опасности. — И дай попить.

Минут тридцать мы шли быстрым шагом не разговаривая, потом я всё же спросил:

Раз у тебя такая дальность — то ты, выходит, знал, что вас тогда караулили те ганкеры. И знал, что наш отряд был неподалёку. Так ведь?

Знал, конечно, но я не привык избегать боя. И тех ганкеров мы бы вынесли, пусть и с потерями. Угрозу лишь представлял ваш отряд, подошедший посреди боя.

До озера уже было рукой подать, когда мы распрощались с Верещагиным и его отрядом, уже светало, и, утолив жажду и наполнив флягу, я двинулся к его северному краю, подальше ото всех.

Глава 21. Ожидание помощи.

Когда Рымов появился на точке респауна, то сразу пошёл в дом, не обращая внимания на сыпающиеся отовсюду вопросы, прошёл в свою комнату и начал вынимать из пола доски — вылезали они легко, сложно было лишь подцепить первую. Подвала в доме как такового не было, но под полом было много свободного места, сейчас заполненного оружием, патронами, и всякими сопутствующими приборами. Разобрав половину комнаты, он начал по одному вытаскивать тяжеленные свёртки, и закончил лишь тогда, когда ополовинил весь свой схрон, затем он вставил половицы на место и перенёс свёртки к входной двери, и только после этого позвал вынести свёртки на улицу ближайших к нему людей. Собрав тут же весь лагерь, он выдал им оружие с рациями и по одному на отряд тепловизору, и отправил их на поиски беглеца, оставив в крепости гарнизон из 20 человек, сам же он вернулся в свою комнату, ожидая сообщений радиста. Он был чертовски зол — сорок минут назад его одним ударом убил недавний новичок, ещё совсем зелёный юнец, который сначала раскидал толпу нападающих, а затем и убил его, командира этого грёбанного лагеря! Такого здесь ещё не было. Да, его уже убивали и прежде, но не после того, как он был выбран лидером. Это возмущало Рымова до глубины души, и он чувствовал, что только что неплохо так упал в глазах остальных, а ещё он прекрасно помнил силу того удара, ломающего ему рёбра, от которого сразу несколько осколков вонзились ему же в сердце. Он прекрасно знал, что полагается за убийство командира… но здесь, всё же не реальный мир, тем не менее за такое одной ямы маловато будет — повесить его что ли? Но и палку перегибать не стоит — у Виктора здесь есть друзья, в том числе и среди офицеров… не простят они, а ещё его репутация… Хотя в любом случае придётся выбивать у него местоположение оружия — продать он его бы не успел, да и глупо бы это было — сначала покупать, а потом продавать по заниженной в разы цене, так что отыграться на нём он ещё, положим, и сможет, если захочет, а потом уже можно будет и повесить демонстративно, для поддержания дисциплины. Нужно только, чтобы его убили — и тогда он появится здесь. Всего одно слово по рации — и все 20 человек уже будут его ждать на месте респауна с автоматами на изготовку, и если он вздумает сопротивляться, то ему будет обеспечена длинная-предлинная череда смертей… Рымову пришлось повоевать на границе с сопредельным государством — он защищал одних, говорящих на его языке людей от других, говорящих на том же самом языке, защищал гражданских от такого же братского народа, которому десятилетиями промывали мозги их соседи — там он стал жестокосердным, вынужденный убивать, чтобы защищать… «Парадокс» — думал он — «А на деле политика и бизнес…» Всё человек опошляет, отправляет без права выбора на войну вчерашних детей, где есть лишь одно правило — либо ты — либо тебя… И потом по возвращении домой у него ещё долго крутилась в голове одна из его любимых песен — «Не стреляй»… именно поэтому он отказывался принять необходимое решение об атаке на военную часть, не желая ни развязывать войну, ни стрелять в таких же молодых ребят, таких же соотечественников как и те тогда… для него это не могло быть игрой… Эти воспоминания заставили его, проснувшуюся было, кровожадность отступить понемногу в дальние и тёмные уголки его личности.

Время шло, но столь ожидаемого оповещения всё не поступало, а под утро к нему пришла Ксения Пальцева, которая согревала его постель холодными ночами, и это окончательно вернуло его к нормальному состоянию.

Утром он отправил в Город отряд из тех 20, что были в лагере, пока остальные были заняты поисками беглеца, за оружием и вернулся досыпать, как, впрочем, и большая часть лагеря — до подъёма на завтрак был ещё час, и те, что отправились в Город как раз должны были успеть до туда дойти, чтобы появиться в безопасной зоне уже после еды.

Он уже заканчивал есть, когда на завтрак начала приходить вторая смена — уже с неделю игровая система выводила всех из капсулы по своему решению, и если раньше первая смена всегда была первой, то сейчас случайным образом все перемешивались. Он видел, как в столовую зашёл слегка помятый Виктор, видел множество неприязненных взглядов, направленных на него, и был весьма удивлён, что к пятерке его друзей, громко его встретивших аплодисментами, постепенно присоединились и другие, признавая своё поражение во вчерашней схватке и безрезультатном преследовании. Самыми непримиримыми оказались, естественно, те, которых он убил, большинство же остальных не питали личной антипатии.

…а мы думали, это был кабан… — услышал Рымов обрывок разговора.

Скрылся, значит… Ну что ж — поздравляю, однако это ещё не конец, и я вызнаю у тебя всё. — произнёс Рымов, признавая поражение в битве, но не в войне, подходя к Виктору после того, как закончил трапезу.

Повторюсь — я не причастен к этому инциденту. — ответил Виктор.

Ага, конечно, а столько людей просто решило тебя оговорить… Не перебор ли? Поступи уже как мужчина.

Перебор обвинять невиновного человека и гоняться за ним как за зверем, угрожая пытками. Вот это не по-мужски.

Рымов сдержался, лишь улыбнувшись уголками губ, и кивнул, уходя, хотя и тяжело было не врезать по этой наглой и самодовольной физиономии.

После завтрака Рымов отменил ежедневный утренний график и разрешил всем досыпать, но выспаться им сегодня было не суждено — забарабанив по двери, его разбудил радист:

Нападение! Наших зажали в лесу, передают, что солдаты, около сотни и штук десять БТР. - отрапортовал Прокопенко.