Дом под снегом (сборник) - Диана Машкова

II

Из дома Людмила вышла, как и планировала, ровно в девять. Вывела из гаража машину, закрыла ворота и, скрипя колесами по глубокому, за ночь выпавшему снегу, поехала к городу. Вообще-то не мешало бы для начала заглянуть в офис — проверить, все ли там в порядке, но она побоялась пробок и решила ограничиться звонком.

Ехать до Шереметьева предстояло долго — часа полтора, и то при условии, что МКАД будет относительно свободной. Вообще-то еще вчера она совершенно не была уверена, стоит ли впадать в детство и совершать не совсем понятные миру поступки, но утро оказалось таким неожиданным и необычным, что захотелось пустить под откос ежедневную однообразную рутину и хоть на день вырваться из привычного круга. А тут такой случай. Юра возвращался в Москву из Германии, где проработал, по ее подсчетам, лет пять, не меньше. Теперь он покидал привычное место насовсем — открылись новые перспективы, и, пробыв в Москве месяц-другой, он планировал уехать в Штаты. Там его ждали интересная научная работа, новый статус в жизни и известная доля неизвестности.

С Юриком Людмила была знакома уже десять лет, и их роман пережил за это время такое количество стадий и состояний, что они сами давно запуталась в его хронологии. Совершенно четко было понятно одно — когда-то чувства невероятно интенсивно разгорелись, потом настолько же внезапно потухли: блуждания в лабиринте собственных отношений утомили и ту, и другую сторону. Выход никак не находился, а продолжать брести на ощупь неизвестно куда, неизвестно зачем стало невыносимо.

Когда все только начиналось, Людмила сразу и совершенно четко осознала, что Юра — единственный мужчина в ее жизни. Нет, лучше сказать «Мужчина» с большой буквы. Потому что с маленькой у нее тогда уже вроде как был и никуда исчезать не собирался, несмотря на стычки, разногласия и непонимание в силу разности амбиций. Виктор намертво прирос к Люде с самого начала, но это стало ясно уже гораздо позже. А тогда она искала другой жизни. И в Юрином лице нашла сильного спутника, на которого можно положиться, в котором она уверена. Уверена во всем, кроме одного — Людмила никак не могла сообразить, чего он хочет. Ей самой казалось, что они бы были идеальной парой: умные, красивые, с хорошим образованием, с перспективами и весьма честолюбивыми планами. Жадные до чувственных удовольствий, они доводили друг друга до истощения и никак не могли угомониться. Оба были в меру эксцентричны; обоим доставляло удовольствие шокировать и приводить в замешательство окружающих. Людмила тогда влюбилась. Страстно и без оглядки. Она надеялась на новую семью, на более уравновешенного и мудрого отца для своей подрастающей дочери, на спокойную обеспеченную жизнь, возможно, где-нибудь за границей. Вот только не сбылось. Юра нуждался в ней и держал на расстоянии. Он то отдавался безумной страсти, то тормозил развитие своих чувств. Людмила поначалу надеялась, что когда-нибудь все изменится, и прилагала к тому максимум усилий, умудряясь при этом не быть слишком навязчивой. Но все оставалось на своих местах. Постепенно Люда начала злиться, потом стала раздражаться им. Продолжать любовную связь, которая за много лет не претерпела никакого прогресса, казалось бессмысленным. В итоге чувства ее погасли сами собой. Они с Юриком по-прежнему оставались добрыми друзьями, но быть любовниками больше не могли. Последние годы общения сводились к редким «официальным» встречам из разряда «театр — ресторан» во время его немногочисленных приездов в Москву и вяло-скучным письмам по Интернету: «Как дела? Как всегда, плохо? У меня тоже. Желаю удачи».

Людмилу это вполне устраивало. Не общаться совсем она не могла — между ними установилась какая-то необъяснимая, редкая, а потому еще более ценная связь — словно он был вторым ее супругом. Но возвращаться к тому, что оказалось безвозвратно утрачено, не было теперь ни малейшего смысла.

Воспоминания овладели ею так настойчиво, что она и не заметила, как подъехала к Шереметьеву.

Внутрипортовая дорога была совершенно раздолбана и завалена снегом; стоять на территории аэропорта было запрещено, а главное — негде, поэтому Люда проехала к выезду и встала в некотором отдалении, за шлагбаумами. В Шереметьево она не заглядывала уже года четыре — все больше приходилось летать из Домодедова — и про себя отметила, как отстал аэропорт за это время. Допотопные автоматы на въезд, потрепанная публика с клетчатыми тюками, испитые лица уборщиков, вяло ковырявших заснеженную дорогу. «Вот так, — думала она, — стоит остановить движение вперед, прекратить развитие — и через пару лет соскочишь с дистанции».

Она набрала номер мобильного Юры — абонент был недоступен. Значит, рано приехала, самолет еще не приземлился. Люда включила в машине радио громче и стала наблюдать за прохожими и дорогой. Потом догадалась послать SMS, чтобы сразу узнать, когда телефон Юры включится, и, прикрыв глаза, задремала.

Проснулась она от жужжания в кармане шубы.

— Алло.

— Привет! Надо же, на этот раз ты первая! Спасибо.

— А-а, — Люда сообразила, что Юра получил ее незамысловатое послание «С приездом!» и, как она и планировала, незамедлительно перезвонил, — ты где?

— Еще в аэропорту, разумеется. Багаж получаю. Как у тебя дела вообще?

— Слушай, про «вообще» давай потом. А сейчас получай свои пожитки и иди к выходу, за шлагбаумы — я тебя здесь жду.

— Что?! — Милый Юрик искренне удивился. — Ты приехала меня встречать?

— А что, нельзя было? — пропела Люда, улыбаясь в трубку.

— Можно, конечно. Еще как можно. Слушай, ты просто чудо! — Юра радовался как ребенок, а Людмила улыбалась, с удовольствием поглощая человеческий восторг в чистом виде.

— Ладно, жду. Потом подумаем, каким именно способом ты скажешь мне «спасибо». А сейчас просто давай быстрей.

— Договорились. Хотя ты все-таки жутко меркантильная.

— Жизнь такая, — демонстративно тяжело вздохнула Людмила в трубку, стараясь скрыть улыбку, и отключилась.

Юра тащил на себе сразу три чемодана. Вся его жизнь в Германии, как ни странно, уместилась в них: стопки бумаг, пара флэш-карт, несколько дисков с информацией, подарки и кое-какая одежда. Людмилу всегда удивляла, а иногда и пугала его способность не обзаводиться кучей вещей, как это делали все нормальные люди. Он вообще вел полуаскетичный образ жизни, и, судя по всему, с годами эта особенность только усугубилась.

Из машины Люда выходить не стала, предоставив пассажиру самому разбираться с вещами: просто щелкнула центральным замком и открыла все двери, включая багажную. Через минуту Юра, загрузив чемоданы, уже сидел с ней рядом и смотрел совершенно счастливыми глазами.