Князь оружейников - Алексей Кулаков

Ррдаум-ррдаум…

Плавный шаг влево, и тело словно само собой разворачивает в сторону негромкого шороха.

Ррдаум-ррдаум…

Быстрый рывок, переходящий в долгое падение-перекат, и от очередной мишени летят мелкие щепки.

Ррдаум-ррдаум…

Пули полетели, но мишень была "мирной", а следовательно стрелок только что "убил" нарисованную на ней девушку. Еще шаг, второй, третий… до места последнего упражнения он дошел в тишине. Так же тихо поменял магазины в Рокотах, глубоко вздохнул и скомандовал.

— Начали!

Всего через две минуты, заполненные постоянным движением в пределах метрового круга и частыми хлопками выстрелов, князь Агренев понял, что он опять потерпел неудачу. Что в трансе, что без него — у него так и не получалось отработать по всем нужным мишеням, и злило это его просто неимоверно, иногда до дрожжи в руках и зубовного скрежета. Как стрелок он уже давно состоялся, и в любом состоянии даже не целился, вгоняя пули именно туда, куда и хотел. Просто — знал, куда пойдет маленький, но такой смертоносный кусочек свинца, и стрелял, стрелял из любого положения и оружия, в движении, лежа и стоя, навскидку с разворота и с двух рук… Но выполнить самолично придуманное упражнение это ему никак не помогало. Вот и сегодня, совершив очередную попытку, Александр угрюмо смотрел перед собой, совершенно машинально разбирая пистолеты для чистки-смазки, и пытался понять — что, ну что он делает не так?..

Май в 1891 году удался на славу: с самого начала установилась отменно теплая погода, земля быстро подсыхала и как-то одномоментно — зазеленела трава и появились еще редкая и молодая листва на деревьях. Вечером еще не было, а утром люди пошли на работу, и разом заметили так радующую после хмурого апреля зелень кустарников и газонов… а днем в воздухе носился такой сладкий и дурманящий запах наступающего лета, что многие улыбались без видимой причины. Когда же зацвели сирень с яблоней, и вовсе — причин появилось видимо-невидимо, у фабричного начальства и батюшек близлежащих церквей вообще появилось полная уверенность в том, что одна половина рабочего поселка при фабрике твердо решила жениться на другой. Ну, или как минимум треть — и уж за эти-то цифры они готовы были ручаться. А для фабриканта одна из недель этого месяца прошла несколько по другому, если можно так выразиться — под знаком Герта, Иммануила Викторовича. Едва князь приехал на фабрику, как начальник станкостроительного завода тут же организовал для беседы опытного металлурга с простой русской фамилией Грум-Гржимайло (самое то, проверять степень опьянения у подчиненных). Специалистом тот действительно оказался отменным, имел готовые наработки по многим сталям, в частности хром-молибденовой для оружейных стволов, и Александр с удовольствием принял его на работу. Тем более, что для организации "карманного" исследовательского института… вернее лаборатории, денег требовалось до смешного мало, а польза ожидалась, даже по самым скромным прикидкам просто бешеная. Если Владимир Ефимович, как и обещал, в разумные сроки доведет до ума свою ствольную сталь — а потом, чем черт не шутит, организует и производство вольфрамовых сплавов-"быстрорезов", девятый вал заказов для Русской оружейной компании гарантирован, причем как минимум на ближайшие двадцать лет. Как тут не вложиться в такую перспективу? Только-только фабрикант отошел от первой встречи, как к нему на собеседование пожаловал господин Лазорев, оказавшийся даже не фанатом, а скорее маньяком — по части прецизионных станков и точного приборостроения. Аркадий Никитич почти всю свою жизнь посвятил этому вопросу, стажировался везде где только можно: в Германии, Швейцарии, Голландии, САСШ — и впечатление производил самое что ни на есть благоприятное. Впрочем, это дело было взаимным — как только инженер услышал вопрос, справится ли он с организацией производства станков прецизионной точности в родном отечестве, он понял, что наконец-то нашел свое счастье. Контракт инженер подписал, так толком и не прочитав, и немедля засел за составление списка первоочередных покупок и мероприятий. Не успел хозяин фабрики облегченно вздохнуть и помечтать о свободном времени — опять появился Герт, только на этот раз в качестве посредника-сводника на коммерческих переговорах. Его давнишний (уже третий по счету, и всего за одну неделю) приятель, отставной флотский лейтенант господин Яковлев, решил организовать небольшой машиностроительный заводик. А производить на нем хотел двигатели внутреннего сгорания, правда в качестве топлива для них он видел только и исключительно нефть… но уже задумывался и о бензине. Но не двигателями едиными хотел зарабатывать на икру с буженинкой Евгений Александрович — были у него планы наладить выпуск всяких дельных и статусно-дорогих вещей из нержавейки, для яхт и прочего водоплавающего транспорта. Каких вещей, Александр так и не понял. Хоть и говорил бывший мореман на русском языке — да звучало это для фабриканта сплошной тарабарщиной: талрепы, коушы, рымы… зато стали понятны истоки появления "малого боцманского загиба"

— На прежнем месте службы Иммануила Викторовича меня приняли весьма холодно, и по поводу небольшой рассрочки даже и слышать ничего не хотели… к счастью, его нынешний адрес мне все же удалось раздобыть. Да-с, вот список необходимого мне оборудования, и я бы попросил рассмотреть мой вопрос в кратчайшие сроки.

Даже не заглядывая в предложенный ему документ, фабрикант утвердительно кивнул, и продублировал свое решение голосом.

— Мы беремся. А по поводу рассрочки — скажите, Евгений Александрович, а вы компаньонов в ваше дело принимаете?

Яковлев ненадолго задумался, а потом настороженно осведомился: на каких условиях князь Агренев хочет получить кусочек его еще не построенного завода?

— Исключительно на партнерских. Мой взнос будет состоять в станках, их обслуживании, поставке потребных материалов, если понадобятся деньги — организую беспроцентную ссуду. В управление вмешиваться не буду, так как своих забот хватает. Стоит это сорока девяти процентов паев?

На таких условиях Евгений Александрович партнерством заинтересовался, и только отсутствие в пределах досягаемости надежного юриста, помешало тут же оформить все надлежащим образом. Но выход быстро нашелся — князь написал письмо-поручение в контору Лунева, а передать попросил своего почти компаньона, что тот с готовностью и пообещал. На следующий день Герт начал интересоваться у работодателя, нет ли на фабрике вакансии для очень, ну очень хорошего электротехника-гальванера, и Александр понял — станкостроитель не успокоится, пока не перетащит в его компанию всех своих знакомых. А еще он понял, что спокойной жизни на фабрике ему не дадут и надо или самому уехать, или немедля организовать командировку подчиненному.

— Иммануил Викторович, а управляющий этот вопрос решить не сможет? Так сказать, в рабочем порядке? Вот и хорошо. Задержитесь, пожалуйста, мне надо обсудить с вами небольшое дело. Вы помните, я вас спрашивал про организацию собственного порохового производства?

— Александр Яковлевич, так я вам еще тогда сказал, что не справлюсь, у меня несколько другая специализация.

— На Охтинском пороховом заводе служит человек как раз с подходящими знаниями… и возможностями. Очень опытный и дельный специалист, Калачев Захар Владимирович. Я договорился с ним о небольшом сотрудничестве: он поможет нам с документальной частью, а мы, в качестве благодарности, подарим заводу пресс и еще какую-нибудь мелочь.

Намек был понят правильно, и инженер тут же спросил, когда ему отправляться в служебную командировку. Вот только рано князь радовался, уехал Герт — приехал Греве…

Было самое начало вечера, и двое приятелей сидели в кабинете на третьем этаже, наслаждаясь тишиной и чтением — Григорий перелистывал "Петербургские ведомости", а фабрикант сортировал внушительную стопку ежедневной корреспонденции. Что-то шло в специальную папочку, что-то — в корзину для мусора, но некоторые послания хозяин кабинета откладывал в сторонку, для последующего обдумывания, или просто на память.

— Все никак не успокоятся…

— Ты о чем, командир?

— Да вот бельгийцы интересуются, не хочу ли я продать часть паев компании. Хорошую цену предлагают. Как они считают, даже очень хорошую — и ведь ни на одно такое письмо не ответил, а все угомониться не могут. Как и французы. Да и все прочие от них не отстают.

Еще минут пять в кабинете стояло молчание, и звучал тихий шелест газетных страниц, изредка дополняемый треском очередного вскрываемого конверта. Теперь молчание нарушил Долгин, начавший негромко цитировать газетную статейку.

— Вчера, на Косой линии, напротив дома призрения Брусницыных, произошло забавное происшествие. Экипаж титулярного советника Н. на полном ходу задел колесом ломовую телегу и врезался в фонарный столб. Поспешившие на помощь прохожие извлекли из кареты находящуюся без чувств супругу титулярного советника и господина В., студента Московского университета. Предосудительный вид пострадавших, недвусмысленно свидетельствовал о возмутительном падении современных нравов и морали, когда для греха прелюбодеяния уже нет никаких нравственных преград. Таковая практика имеет прискорбно широкое распространение, чему свидетельством являются прейскуранты на почасовой найм новейших сверхкомфортных карет на пневматических ободах. Потакая низменным страстям, дельцы упоминают в своей рекламе мягчайшие диваны, непрозрачные занавеси на окнах и кучера, не имеющего ни памяти, ни языка…