Всё о Манюне (сборник) - Наринэ Абгарян

Мне свекла не понравилась, и я поела хлеба с сыром, а Манька была в восторге. Она ела и ела и не могла остановиться.

– Манечка, ты бы положила себе отварной картошки, – забеспокоилась тетя Мариам, – нельзя так много маринованного есть!

Но Манька и ухом не повела.

– Ах как вкусно, – хрустела она свеклой, – ничего вкуснее я не ела!

В считаные минуты моя подруга опустошила всю миску, съела даже дольки чеснока и зелень, которыми обильно приправили маринад. На радостях хотела еще лавровый лист сжевать, но тетя Мариам решительно отобрала его. Зато Манька не растерялась и выхлебала весь рассол. Вместе с горошинами черного перца.

И тете Мариам ничего не оставалось, как идти снова в погреб за очередной порцией свеклы. Манюня, наверное, и эту порцию бы съела, но тут Ба окликнула нас, и мы побежали домой.

А спустя какое-то время Маньке стало плохо. Так плохо, что у нее поднялась температура. Ба рвала и метала. Она позвонила тете Вале – узнать, чего такого ела Манька, и бедная тетя Мариам прибежала к нам вся в слезах.

– Я ей говорила, что не надо так много маринованного есть, а она меня не послушалась!

Ба мигом поставила Маньке клизму, сначала с кипяченой водой, потом с настоем ромашки. Манька бегала в туалет и винила во всем меня:

– Если бы ты тоже поела свеклы, то мне бы меньше досталось! И я бы тогда фиг отравилась!

Потом Ба сделала слабенький раствор марганцовки и заставила Маньку его выпить.

– Буэ, – ругалась Манька, – привкус противный.

– Зато марганцовка свекольного цвета, – хмыкнула Ба.

Она и меня заставила выпить стакан раствора.

– А мне зачем? – отбивалась я.

– На всякий случай!

После угощения марганцовкой я побоялась, что Ба мне тоже на всякий случай поставит клизму, и засобиралась домой. Но Манька желала страдать в моем присутствии.

– Прочти мне «Убийство на улице Морг», – зловредничала Манюня. Она знала, что я очень боюсь этой новеллы и стараюсь обходить ее стороной.

– Давай я тебе лучше спою!

– Не хочу. Хочу «Убийство на улице Морг». Доставай с полки книгу, я сейчас вернусь, только в туалет сбегаю, – велела она. Я вздохнула и потянулась за новеллами Эдгара По. «Вот чем думал человек, когда сочинял такие ужасные истории? – недоумевала я. – Небось спал и постоянно видел, как орангутанг забирается через трубу и откручивает ему голову». Мне стало так страшно от собственных мыслей, что я побежала в туалет узнавать, как у моей подруги дела.

Манюня сидела на унитазе и рыдала в три ручья.

– Ты чего? – испугалась я.

– Нар-каааа, смотри, у меня на руках волосики появились!

– Где?

– Вот тут и вот тут, – протянула мне руки Манька, – видишь?

Я пригляделась. Действительно, Манины ручки покрылись редким золотистым пушком.

– Ой-ой-ой, – причитала моя подруга, – вот я волосатая!!!

– Да ничего ты не волосатая, смотри, у меня на руках такой же пушок, видишь? – сунула я ей под нос свою руку.

Но Маньку так просто не остановить. Если Манька начала плакать, то она выплачет себе все глаза. Вот и сейчас она гудела так, что слезы лились водопадом.

– Не верююю тебе, ты вреооооошь!

– Клянусь! Вот тебе крест, – неумело потыкала себя вокруг живота я.

Манька для порядка поплакала еще чуть-чуть, потом утерла слезы и вцепилась в мою руку.

– Ну да, и у тебя есть волосики, – вздохнула она, – надо что-то придумать, так нельзя.

– А чего придумать?

– Сейчас побреем руки.

– Чем? – испугалась я.

– Старой папиной бритвой.

Она натянула трусы, пустила воду и со скорбным видом намылила руки. На попе у Манечки розовел след от ободка унитаза. Я потыкала в него пальцем.

– Чего это ты? – обернулась она.

– У тебя на попе след остался. Не болит?

– Неа, – повертелась вокруг своей попы Манька, – чешется. Жалко, у меня сзади нет глаз, а то я бы тоже увидела, чивой там у меня.

– Девочки, а что это вы тут делаете? – заглянула в ванную Ба.

– Манька на унитазе сидела, а я рядом стояла, – отрапортовала я.

Ба пощупала Манин лоб.

– Ты плакала, Мария?

– Нет, мне просто мыло в глаза попало, когда я умывалась, – мигом нашлась Манька.

Я вздохнула с облегчением. Если Манька снова виртуозно врет, значит, она уже поправилась.

– Ладно, марш в спальню, не бегай по дому в нижнем белье. А я попозже принесу тебе пустого чаю с сушками. Ничего больше ты сегодня есть не будешь!

– Можно я пойду домой? – спросила я. Пустого чаю с сушками мне категорически не хотелось.

– Не уходи, ну пожалуйста, – захныкала Манька, – Ба, скажи ей, я больнаааая, а она хочет меня бросить! Чтобы я одна страдаааалааааа! Вот предательницаааа!!!

– Нарка, у нас на ужин блинчики с мясом. Останешься? – хитро прищурилась Ба.

– А как же чай с сушками?

– Чай с сушками Мане, ей ничего есть нельзя. А тебе я блинчиков нажарю. Ну как?

– Ура! – запрыгала я.

– Вот и хорошо, – хмыкнула Ба. Она отконвоировала нас в спальню, уложила Маню в постель, подоткнула со всех сторон одеяло, а мне вручила томик братьев Гримм.

– Прочти ей эту сказку, – ткнула наугад в содержание.

– Хорошо.

– И смотрите у меня, – рыкнула грозно.

– А мы чего, а мы ничего, – заблеяла я.

Как только Ба ушла на кухню жарить блины, мы с подругой снова выползли из спальни. Прокрались по стеночке в ванную, бесшумно заперлись на задвижку и вытащили стаканчик со старыми бритвенными принадлежностями, который за ненадобностью убрали на дальнюю полку. Намочили помазок, потыкали им в мыло и намылили руки. Потом аккуратно побрили друг друга. И ни разу не поранились.

– И чего это папа так плохо брился? – удивлялась Маня. – То тут лицо порежет, то там. А мы раз – и справились.

– Усы брить будем?

– Конечно, будем. И усы, и бороду. Лучше брить сейчас, чтобы потом не быть как этот, как его, ну дядька с бородой!

– Ленин?

– Ну да. Только Маринка его как-то по-другому называла. Закрой глаза, чтобы мыло случайно не попало, – строго сказала Манька и принялась наносить пену мне на лицо.

– А лоб брить будешь? – промычала я, стараясь не разжимать губ.

– Конечно, буду, ты только не дергайся.

– Брови не трогай.

– Сама знаю!

И она за считаные секунды побрила мне лицо.

– Умывайся, теперь ты меня будешь брить.

Итого минут за двадцать мы привели себя в подобающий для будущих польских красавиц вид и вздохнули с облегчением.

Бриться нам очень понравилось. Это было совсем не больно и даже весело. Поэтому мы на радостях решили еще Манькиного плюшевого зайца побрить. Хотелось знать, как вообще выглядят голые зайцы.

Но зайчик, в отличие от нас, не поддавался бритве. Как мы ни старались его побрить, шерсть держалась на нем как приклеенная.

Тогда Манька сбегала за Дядимишиным «Брауном».

– Это импортная штука, она мигом его побреет, – заверила меня она, – ты только зайца крепко держи, чтобы он не вырывался.

Она включила электробритву и приступила к бритью. «Брауну» явно не нравилась заячья шерсть. Он недовольно гудел и почему-то сильно вибрировал. Маня держала его крепко, двумя руками, и водила по игрушке вдоль и поперек. В какой-то момент неприятно запахло гарью, электробритва несколько раз чихнула и заглохла.

– Сломалась, что ли? – опешила Манька. Она повертела в руках бритву, понажимала на кнопочки. «Браун» предательски молчал. У Мани вытянулось лицо. – Да не может этого быть, папа говорил, что «Браун» служит всю жизнь!

– Может, у него жизнь очень короткая? – предположила я.

Мы молча спрятали обезображенного зайчика под кровать, а бритву убрали в чехол. Настроение было хуже некуда, жить категорически не хотелось.

– Папа убьет нас, – вздыхала Манька, – Нарк, может, тебе действительно сейчас домой уйти? Ну, чтобы и тебе не досталось?

Я крепко задумалась. Получать по шее совсем не хотелось. Но и Маньку оставлять в одиночестве было бы предательством. «И потом, – думала я, размазывая по свежевыбритому лицу слезы и сопли, – как бы меня ни наказывали, но блинчиками с мясом все равно накормят!»

– Остаюсь, – вздохнула я.

– Спасибо, Нарка, ты настоящий друг, – обняла меня Манька.

И мы, в ожидании неминуемой порки, притаились в комнате.

Милые мои, вы надеетесь, что все обошлось? Ни в коем разе! Конечно же, нам влетело. Но не от дяди Миши, а от Ба. Потому что еще до приезда сына она зашла в ванную и по свежим следам вычислила преступников.

Сначала она приперла нас к стенке, и нам пришлось все ей рассказать – и про польских красавиц, и про бородатого дядьку, который Ленин, но зовут его совсем иначе, и про то, что у Маринки обе бабушки усатые, а ты, Ба, не усатая, только у тебя на ногах иногда попадаются длинные волосы, но их не видно, особенно когда совсем уже ночь!!!

Ба нас выпорола шнуром от сломанного «Брауна», а потом рассказывала маме по телефону, что, Надя, эти дегенератки снова отличились… чего?.. а что Каринка натворила?.. а откуда у нее рогатка?.. сама, говоришь, смастерила?.. а у Рубика глаза на месте?.. ну и радоваться надо, шишка на лбу, эка невидаль. швы наложили?.. а чем она в него пульнула?.. большим куском шифера?.. так это не рогатка получается, а катапульта!