Философы от мира сего - Роберт Луис Хайлбронер

В этом мире мы встречаем и двух главных героев капиталистической драмы – рабочего и капиталиста (к этому моменту роль землевладельцев в обществе значительно снизилась). Они заметно отличаются от главных действующих лиц экономических драм прошлого. Рабочий уже избавился от рабских пут тяги к продолжению рода. Теперь он свободный участник рынка, желающий обменять единственный принадлежащий ему товар – рабочую силу – на заработок; если же последний увеличится, работники не будут настолько глупы, чтобы немедля растратить его в гибельном стремлении к повышению своей численности.

Его встречает капиталист, чья жадность и желание обогатиться с известной долей сарказма описаны в тех главах, где автор покидает абстрактный мир ради Англии 1860-х годов. Нелишним будет отметить, что капиталист алчет денег не просто в силу своей ненасытности. Будучи собственником-предпринимателем, ведущим бесконечную борьбу с сотнями таких же, он просто-таки должен стремиться к накоплению: в конкурентной среде, где он обитает, можно лишь накапливать или стать жертвой накопления других – третьего не дано.

Итак, сцена перед нами, и главные герои на своих местах. Тут возникает первое препятствие. Каким образом, спрашивает Маркс, в такой ситуации могут существовать прибыли? Если все продается за цену, соответствующую ценности, кто же получает незаработанную часть? Никто не осмеливается поднять цену выше конкурентной, но даже если бы одному продавцу удалось надуть покупателя, у последнего осталось бы меньше денег на покупки в другом месте, и выгода одного обернулась бы потерями другого. Если все продается по честной цене, то откуда взяться прибылям во всей системе как таковой?

Кажется, что это парадокс. Было бы просто объяснить прибыли, существуй в системе не подчиняющиеся влиянию конкуренции монополии или капиталисты, не платящие работникам полную стоимость их труда. Но у Маркса ничего подобного нет – свою собственную могилу должен вырыть идеальный капитализм.

Дилемму помогает разрешить уникальный товар, отличающийся от всех остальных, – рабочая сила. Ведь работник, как и капиталист, продает свой продукт по его истинной цене, равной стоимости. А стоимость его, как и стоимость всего, что продается, определяется количеством труда, потраченным на его создание, – в данном случае количеством труда, необходимым для «изготовления» рабочей силы. Иными словами, выставляемые на продажу способности работника стоят ровно столько, сколько трудовых ресурсов обществу необходимо затратить на удовлетворение его насущных потребностей. Смит и Рикардо одобрительно покивали бы: стоимость работника есть денежная сумма, необходимая для его существования. Это его прожиточный минимум.

Пока все неплохо. Но вот перед нами возникает ключ к пониманию природы прибылей. Работник, соглашающийся предоставить свои услуги, может рассчитывать лишь на полагающуюся ему заработную плату. Размер этой платы, как мы видели, зависит от количества человеко-часов, необходимых для поддержания работника в добром здравии. Если от голодной смерти работника спасет продукт шести часов общественного труда в день, то он «стоит» (при условии, что цена труда равна доллару в час) шесть долларов в день – и ни центом больше.

Но проблема в том, что выходящий на работу человек не может согласиться работать лишь шесть часов в день. Этого было бы достаточно, чтобы выжить. В реальности же он соглашается работать восемь, а во времена Маркса все десять или одиннадцать часов в день. В результате он будет производить товары в течение одиннадцати часов, но получит плату лишь за шесть. Заработная плата обеспечит его выживание – его истинную стоимость, – но за это он отдаст капиталисту стоимость продукта, произведенного за полный рабочий день. Именно так в систему проникает прибыль.

Маркс нарек весь массив неоплаченной работы «прибавочной стоимостью». В этих словах нет и тени нравственного осуждения. Рабочему полагается лишь стоимость его рабочей силы. Он получает ее целиком. Но в то же самое время капиталисту достается весь продукт, произведенный его работниками за полный рабочий день, хотя платит он только за несколько часов. Значит, когда капиталист продает свою продукцию, он может назначать цену, равную ее истинной стоимости, и тем не менее получать прибыль. И только потому, что он оплатил не все рабочее время, вложенное в создание его продуктов.

Почему же мы сталкиваемся с такой ситуацией? Дело в монополии капиталистов на один важный ресурс – доступ к средствам производства. В силу существования частной собственности и связанных с ней законов, покуда они владеют машинами и оборудованием, без которых мужчины и женщины не могут работать, капиталисты фактически «владеют» рабочими местами. Если кто-либо не желает работать установленные капиталистом часы, он или она просто не получит работу. Подобно всем остальным участникам системы, работник не имеет права и власти требовать больше, чем свою стоимость как товара. Система абсолютно «беспристрастна», и все же работники оказываются в дураках, ведь они вынуждены работать больше времени, чем необходимо для выживания.

Не звучит ли это странно? Заметьте, что Маркс говорит о времени, когда рабочий день был длинным – иногда невыносимо длинным, – а заработной платы едва хватало на то, чтобы душа не рассталась с телом. Концепция прибавочной стоимости может быть трудна для восприятия в стране, где потогонное производство, за редкими исключениями, кануло в Лету, но в эпоху Маркса она была не просто теоретическим построением. Может быть, хватит и одного примера: в 1862 году на фабрике в Манчестере средняя протяженность рабочей недели в течение полутора месяцев равнялась 84 часам! Предыдущие полтора года она составляла 78 с половиной часов.

Но все это лишь прелюдия к настоящему представлению. Есть герои с их мотивами, есть даже ключ, необходимый для открытия «прибавочной стоимости». И вот – занавес поднимается.

Все капиталисты получают прибыль. Но в то же самое время они соперничают между собой. Это означает, что им необходимо заниматься накоплением капитала и расширять масштабы производства в ущерб конкурентам. Для этого нужно больше рабочих рук; чтобы заполучить их, капиталисты будут торговаться, взвинчивая уровень оплаты труда. Прибавочная стоимость, напротив, будет иметь тенденцию к понижению. Кажется, что в скором времени Марксовы капиталисты окажутся в непростом положении, как и их предшественники из трудов Адама Смита и Давида Рикардо, – растущая заработная плата буквально съест их прибыли.

По Смиту и Рикардо, проблема разрешалась, стоило вспомнить о неутолимой страсти рабочего люда к воспроизводству, разгоравшейся с каждым увеличением оплаты труда. Но Маркс, как и Милль до него, исключает подобную возможность. Сомнениям здесь места нет, он просто-напросто нарекает доктрину Мальтуса «клеветой в адрес человечества» – в конце концов, пролетарии, которым в будущем суждено стать правящим классом, не могут оказаться настолько близорукими, чтобы растранжирить свое богатство из-за элементарной неспособности умерить