Лживые боги - Грэм Макнилл

Он недолго рассматривал служителя и быстро перевел взгляд на статуи, наконец, получив возможность увидеть их вблизи.

Их лица трудно было узнать тому, кто знал героев так хорошо, как знал их Хорус, но и ошибиться в определении личностей было невозможно.

Ближе всех стоял Сангвиний, с распростертыми крыльями, похожими на крылья орлов, украшавших каждое здание вокруг площади. Рядом с повелителем Ангелов, в сени его крыл, стоял Рогал Дорн, и не узнать его было нельзя. Фигура с другой стороны не могла быть не кем иным, как Леманом Руссом, с буйной мраморной гривой и волчьей шкурой на широких плечах.

Хорус обошел вокруг группы статуй и узнал остальных: Жиллимана, Коракса, Лиона, Ферруса Маннуса, Вулкана и, наконец, Джагатая Хана.

Теперь не оставалось никаких сомнений в личности центральной фигуры, и Хорус взглянул в лицо Императора. Несомненно, жители этого мира считали изображение величественным, но Хорус знал, как далеко ему до оригинала, и понимал, что невозможно передать в скульптуре исключительный динамизм и силу личности Императора.

Хорус поднялся на цоколь и с этой небольшой высоты посмотрел на медленно кружившую по площади толпу людей, пытаясь угадать, что они здесь делают.

«Паломники», – неожиданно вспыхнуло в мозгу почти забытое слово.

Кричаще украшенные здания вокруг площади и колоссальные толпы паломников превращали это место не просто в памятник, а в нечто большее.

– Это место поклонения, – сказал Хорус, когда Сеянус тоже подошел к подножию статуи Коракса – холодный мрамор хорошо воплощал молчаливого брата Хоруса.

Сеянус кивнул.

– Весь этот мир предназначен для прославления Императора, – добавил он.

– Но почему? Император не является богом. Он потратил не одно столетие, чтобы освободить человечество от оков религии. В этом нет никакого смысла.

– Правильно, если смотреть с той точки времени, где находились мы. Но если события будут развиваться тем же порядком, Империум станет таким, – сказал Сеянус. – Император обладает даром предвидения, и он видел будущее.

– С какой целью?

– Он истреблял все древние верования, чтобы со временем новый культ легко мог заменить их все.

– Нет, – возразил Хорус. – Я не могу в это поверить. Мой отец всегда отрицал любое упоминание о божественности своей личности. Однажды он сказал о древней Земле: на ней жили учителя, которых можно назвать факелами, но были и жрецы, гасившие огонь просвещения. Он никогда бы не смирился с этим.

– И все же весь этот мир являет собой храм Императора, – настаивал Сеянус. – И он не единственный.

– Есть еще миры, похожие на этот?

– Сотни, – кивнул Сеянус, – может быть, тысячи.

– Но Император лично пристыдил Лоргара за подобное поведение, – не сдавался Хорус. – Легион Несущих Слово возвел множество монументов в честь Императора и подвергал гонениям не один народ за недостаток веры. Но Император здесь ни при чем, он утверждал, что Лоргар позорит его подобными действиями.

– Тогда он еще не был готов к поклонению – он не обладал контролем над Галактикой. Вот почему он нуждался в вас.

Не в силах опровергнуть прозвучавшие слова, Хорус отвернулся от Сеянуса и взглянул в золотой лик своего отца. В любой другой момент он сбил бы Сеянуса с ног за подобное предположение, но окружающий мир свидетельствовал не в его пользу.

Он снова повернулся к Сеянусу.

– Здесь изображены лишь некоторые из моих братьев, но где же остальные? И где я?

– Я не знаю, – отвечал Сеянус. – Я много раз бывал здесь, но ни разу не видел вашего изображения.

– Я же избранный наместник! – вскричал Хорус. – Я сражался ради него в тысячах битв. Кровь моих воинов алеет на его руках, а он игнорирует меня, словно я никогда не существовал?

– Император отрекся от вас, Воитель, – продолжал Сеянус. – Скоро он отвернется и от своего народа, чтобы занять место среди богов. Он заботится только о себе, о своей власти и славе. Все мы были обмануты. В его великих замыслах для нас не нашлось места, и со временем он презрительно отвергнет нас, чтобы вознестись к божественным высотам. В то время как мы выигрывали для него одну войну за другой, он тайно черпал силы в варпе.

Тягучие песнопения служителя – жреца, как понял Хорус, – продолжались, и паломники все так же медленно кружили вокруг статуи своего бога, а слова Сеянуса колоколом бились в мозгу.

– Этого не может быть, – прошептал Хорус.

– Что остается такой могущественной личности, как Император, после того, как он покорит Галактику? Что может его привлечь, кроме статуса божества? И какая ему польза от тех, кого придется оставить позади?

– Нет! – закричал Хорус, спрыгнул с возвышения и одним ударом свалил жреца на землю.

Аугметический гибрид проповедника и машины оторвался от своей кафедры и, пронзительно вопя, остался лежать, истекая кровью и маслом. Через трубы парящих в воздухе детей его крики разнеслись по всей площади, но никто из людей, похоже, не собирался ему помочь.

Хорус покинул Сеянуса, все еще стоявшего на ступеньке, и в слепой ярости бросился в толпу. И снова люди расступались перед его стремительным порывом, не обращая никакого внимания на его бегство, как не заметили и появления. Спустя несколько мгновений он добрался до края площади и, не глядя, свернул наугад в одну из отходящих улиц. И там было полно людей, но они игнорировали его, и Хорус продолжал бежать, видя перед собой восторженные лица, обращенные к образу Императора.

Покинув Сеянуса, Хорус понял, что остался совершенно один. И опять где-то вдали прозвучал вой волчьей стаи, словно они продолжали звать его по имени. Он остановился посреди многолюдной улицы, прислушался, но тоскливый зов прекратился так же внезапно, как и возник.

Пока он стоял, людской поток плавно огибал его, и снова Хорус понял, что никто не проявляет к нему ни малейшего интереса. Никогда еще, с тех пор как расстался с отцом и братьями, он не чувствовал себя таким одиноким. Внезапно Хорус осознал степень своего тщеславия и гордости, вспомнив, как наслаждался восхищением окружающих. С этими мыслями вернулась резкая боль.

Каждое лицо вокруг него выражало слепое преклонение перед теми, кто был увековечен в статуях, каждый паломник благоговел перед тем, кого Хорус звал своим отцом. Неужели эти люди не понимают, что победы, принесшие им свободу, завоеваны его, Хоруса, кровью?

Там должна стоять статуя Воителя, окруженного своими братьями-примархами, а не статуя Императора!

Хорус схватил ближайшего фанатика за плечи и начал трясти:

– Он не бог! Он не бог!

Шея паломника звучно хрустнула, и Хорус почувствовал, как в его железной хватке треснули плечевые кости. Ужаснувшись, он отбросил мертвое тело и побежал дальше по лабиринту улиц, наугад выбирая направление, словно хотел спрятаться от самого себя.

Каждый лихорадочный поворот приводил его на очередную улицу, заполненную паломниками, склоняющими головы перед могуществом Бога-Императора. Каждый камень мостовой был исписан хвалебными молитвами, реликварии поднимались на километровую высоту, и целые леса мраморных колонн несли на себе резные изображения бесчисленных святых.

Время от времени на улицах встречались фанатики; один из них умерщвлял плоть хлыстами, а другой держал на вытянутых руках два шарфа из оранжевой ткани и кричал, что никогда не наденет их. Ни в том ни в другом действии Хорус не видел никакого смысла.

Над этой частью города преклонения летали огромные корабли и чудовищно раздутые дирижабли со сверкающими медью винтами и большими турбинными двигателями. С их раздутых серебристых боков свисали молитвенные знамена, а из черных динамиков, напоминающих формой эбонитовые черепа, неслись протяжные гимны.

Хорус проходил мимо гигантского мавзолея, когда из его темной сводчатой двери вылетела стая белокожих ангелов с бронзовыми крыльями и опустилась в собравшуюся перед входом толпу. Ангелы с мрачными лицами зависли над рыдающими людьми, а иногда выдергивали из массы паломников самого исступленного и под восторженные крики молящихся уносили его под сумрачные своды мавзолея.

Хорус замечал, что каждый оконный витраж, каждое резное украшение на двери прославляло смерть, и торжественные погребальные песнопения звучали из труб летающих детей, похожих на хищных птиц. На развевающихся знаменах стучали костяные четки, и ветер свистел в пустых глазницах черепов, выставленных в ритуальных шкатулках на высоких бронзовых шестах. Болезненная восторженность плотным саваном окутывала весь этот мир, и Хорус никак не мог совместить мрачную готическую торжественность новой религии с динамической силой логики и уверенности, принесенной к звездам Великим Крестовым Походом.

Высокие храмы и мрачные усыпальницы сливались перед его глазами в размытые пятна; проповедники – люди и гибриды – на каждом углу разглагольствовали перед прохожими, перекрикивая непрерывно звенящие колокола. И повсюду, куда бы ни посмотрел Хорус, на каждой стене он видел фрески, картины и барельефы со знакомыми лицами – его братьев и самого Императора.