Я люблю тебя НАВСЕГДА - Вета Маркова

Почему она оставила телефон в номере? Зачем?

Вдруг в кармане завибрировал его телефон… Номер незнакомый… Герман молниеносно, не раздумывая нажал на кнопку соединения:

— Да, слушаю, — сердце бешено колотилось в груди, набирая обороты, готовое выпрыгнуть наружу.

— Добрый вечер, вернее утро. Это Тигран. С трудом нашел твой номер. У меня в кафе твоя девушка. Я не знаю, что у вас произошло, но боюсь ее отпускать одну. Она явно не хочет тебя видеть.

— С ней все нормально?

— Да. Сейчас на верхней палубе… Отправил ей кофе и сладости… Всю ночь плакала…

— Я сейчас… Только не отпускай ее… — и Герман сбросил звонок.

Прикинул, пешком быстрее… «Вот ты где, моя девочка, моя Дарьянушка…».

Герман не помнил, как он преодолел это расстояние, судя по сбившемуся дыханию, бегом. Тигран стоял у трапа. Поздоровались.

— Герман, так что у вас произошло? Я не имел права звонить тебе. Но, почему-то интуиция подсказывает, ты хороший человек, но ты ее обидел.

— Где она, Тигран? — нервно спросил Герман.

— На верхней палубе. Но я тебя к ней не пущу, пока ты не ответишь на мои вопросы, — хозяин преградил Герману вход.

Герман внимательно посмотрел на Тиграна. Что ему ответить? Как это объяснить мужчине, чтобы он понял?

— Да, обидел, но поверь я не хотел этого. Я ее люблю, но не могу ни взять, ни отпустить. Чтобы это объяснить, нужно пересказать последние пять лет моей жизни… Пусти Тигран, — голос Германа звучал настойчиво. — Если она не захочет со мной разговаривать, я уйду. Клянусь.

Тигран сделал шаг в сторону, пропуская Германа внутрь кафе.

Герман лихо поднялся наверх. Поднялся, вдохнул полной грудью воздух верхней палубы, ловя знакомые нотки и замер… Дарьяна стояла к нему спиной, в руке держала кофейную чашечку и не двигалась. Она даже не реагировала на движения официанта рядом, убирающего со столика.

Официант что-то хотел сказать, но Герман успел предупредительно поднял вверх руку, прося тишины. Молодой человек аккуратно взял из рук Дарьи пустую чашечку. Она послушно отдала ее, но сама с места не двинулась, продолжая стоять и смотреть вдаль, лишь обхватила себя руками…

У Германа остановилось сердце. Он знаком показал официанту удалиться и тихо подошел к Даше. Стоя в метре от ее, за ее спиной он медлил. Что он должен сказать Даше?

И Герман, решительно сделав шаг вперед, уткнулся в ее макушку, шумно вдохнул, сомкнув кольцо своих рук вокруг такой родной и беззащитной, и прижал ее тело к своему.

— Дарьянушка, я люблю тебя, Дарьянушка.

Дашка, только что хотевшая вырваться из его объятий, вдруг замерла. Он никогда не говорил, что любит ее. Он давно говорил ей милая, моя, но никогда любимая. Даша не знала, что ей теперь делать. Вся ее решительность куда-то улетучилась. Она молчала… Ее мозг купился на слово «люблю», которое так давно хотел услышать…

— Дарьянушка, прости меня. Я боюсь тебя потерять, но и так больше тоже не могу. Я схожу с ума от твоего тела, близость тебя мне срывает крышу и взрывает мозг…

Герман поцеловал ее шею и спустился к ключице, Дашка чувствовала, как волна возбуждения накатывает на нее, подхватывает и уносит. Она тихо застонала…

— Пойдет со мной в отель, — тихо попросил Герман.

Дарья кивнула. Он крепко обнял ее, и они пошли к выходу из кафешки. У входа стоял Тигран.

— Спасибо, Тигран, — поблагодарил Герман хозяина.

— Вас подвезти?

— Нет, спасибо. Мы прогуляемся и встретим наш рассвет, — ответил Герман.

Они шли по набережной молча, Герман крепко обнимал Дарьяну. А потом, чувствуя ее усталость, подхватил ее на руки… Она обняла его руками и положила голову ему на плечо и тихо прошептала:

— Ненавижу тебя… и люблю…

Он на руках поднял ее в номер, не отпуская от себя ни на секунду, положил ее на кровать:

— Дарьянушка, будь моей… Я люблю тебя… Я схожу с ума… Я не понимаю, что я сейчас делаю… Понимаю точно только одно, я не смогу без тебя…

Он лег рядом. Его губы накрыли ее, поцелуй был настойчивый, властный, но она так ждала и хотела этого поцелуя. Она была во власти его губ, его глаз, его рук…

Сегодня они сделали свой выбор, поставили точку в своих отношениях. Они принадлежали друг другу. Принадлежали полностью, без остатка. Их тела давно хотели такой близости и сегодня они ее получили сполна.

С этого восхода у них началась другая жизнь…

Из дневника:

«Последнее, что я помнила отчетливо, это его слова:

— Моя маленькая глупая девочка… Зачем тебе это?… Я же не смогу…

Что значит зачем? Я его безумно люблю. Я так хочу нырнуть в его омут и больше никогда не всплывать на поверхность. Полностью раствориться в нем… Я люблю безвозвратно. Мне так…

Я хочу быть любимой и счастливой именно с ним. Прекрасно понимаю, что он женат. До сих пор женат!.. Я готова ко второй роли, надеясь на будущую… первую.

С тех пор, как Герка появился в моей жизни, предложив эту нелепую детскую дружбы, я влюбилась окончательно. Другие мужчины перестали существовать для меня.

Я, наверное, по-другому любить не умею…»

Глава 2. К одиночеству не привыкнешь…

Без тебя Жизнь моя замирает — она

Превращается в существование.

Без тебя ничего не бывает… Одна

Пустота… Тишина… Ожидание…

Эндрю Фриз

Последние три года Дарьяна жила с Германом вместе. Он часто оставался ночевать, но полноценной семьей они не были. Они были любовниками. С женой он так и не развелся, заседания суда часто срывались из-за Греты, ее отсутствия или не надлежащего вида. Герман вначале все делал, чтобы ускорить процесс, а потом сосредоточился на Дашке и своем бизнесе в России.

Дарья смирилась с этим. А что она могла поделать? Она просто любила Германа, ей было хорошо с ним, она не хотела его терять.

Из дневника:

«Он подарил мне крылья, с ним я научилась летать. Я любила и была любима. Да!.. я не была его женой… Но он всегда был рядом со мной, окружал меня любовью и вниманием, возился с моим сыном. Даже когда он улетал в Германию к родителям и детям, я знала, что принадлежит он только мне… Только мне!..»

Уход…

После посещения женской консультации Дарьяна летела домой на крыльях. Какое счастье — материнство. В ней зародилось чудо. Ее распирало счастье изнутри. Хотелось с кем-нибудь поделиться. И в первую очередь с мужчинами, ее любимыми мужчинами.

Один — вот он, катается во