Престол Немедии - Олаф Бьорн Локнит

Яростно проклиная сквозь зубы Ревенда, Сварог торопил коня к знакомому особняку графа в уверенности, что найдет юношу там. Жажда мести так и распирала сибиряка. Если бы племянник философа решил поддержать заговор Корнелиуса и попытался убить славянина и его друга своими руками, Сварог нисколько не обиделся бы, здраво рассуждая, что каждый волен выбирать, на чьей стороне сражаться. Но то, что юноша подло предал их и навел на сибиряка и полугнома убийц, возмутило славянина до глубины души. Нечестную игру Сварог презирал, а тех, кто пытался смошенничать – за людей не держал и отправлял на Серые Равнины без малейших угрызений совести.

Позади сибиряка ехал Шамсудин, опасающийся, что его горячий спутник снова наломает дров там, где этого вовсе не следовало бы делать. Он пытался удержать Сварога от опрометчивого визита в особняк Корнелиуса, но северянин хотел во что бы то ни стало покарать Ревенда. Может быть, Ирине и удалось бы уговорить сибиряка – но девушки-гуля, как назло, не было дома. Она вообще теперь нечасто появлялась у Сезии, словно позабыв о живущих там людях.

Сибиряк резко осадил лошадь у дверей графского дома и спрыгнул с седла. Он собирался ворваться к Корнелиусу, найти Ревенда и вышибить из него его университетские мозги, но необычное столпотворение у особняка удержало Сварога от немедленных действий. Улица была запружена людьми, в основном низкого сословия, горячо что-то обсуждающих и пытающихся заглянуть в окна дома. Поодаль славянин заметил оседланных лошадей, которых держал под уздцы гвардеец, и мрачного вида карету с зашторенными окнами.

– Что здесь происходит, любезный? – осведомился Шамсудин у какого-то человека в фартуке, к которому были приколоты толстые сапожные иглы.

– Так графа с сыном арестовывают! – с готовностью откликнулся тот. – Жена прибежала, говорит, к дому господина Корнелиуса отряд гвардейцев подъехал, и тюремная карета при них. Я сразу и бросился сюда, даже туфель с болванки не снял…

Сварог и Шамсудин переглянулись. Конечно, они сами раскрыли заговор графа барону Вику, но то, что меры последуют так быстро, сибиряк и полугном не ожидали.

– Значит, Вик выследил колдуна, что на Нимеда чары навел? – недоуменно пробормотал Сварог. – Почему же Ирина нам ничего не сказала?

Шамсудин лишь пожал плечами, словно говоря, что тоже ничего не понимает.

Вскоре из дома графа вывели арестованных. Сам Корнелиус держался гордо, хоть и был бледен, как кружева на рукавах его сына. Агритас съежился и лишился всей своей былой щеголеватости. Рядом с сыном семенила заплаканная графиня, пытаясь под руками стражников просунуть юноше какой-то узелок. В дверях виднелась рыдающая Кларион, подурневшая от горя еще больше.

Вслед за графом и Агритасом гвардейцы вели уже знакомых Сварогу казначея Готаро, генерала Йонана, еще каких-то вельмож и офицеров. Видимо, заговорщики были в сборе, когда нагрянула стража. Дворяне были угрюмы и далеко не так спесивы, как обычно. Ревенда среди них не было.

Внезапно граф обернулся и встретился взглядом со стоящим в толпе Сварогом. Несколько мгновений Корнелиус молча смотрел в лицо киммерийцу, потом его губы шевельнулись, и северянин понял, какое слово произнес граф, словно отчетливо слышал его. Сварог никогда не питал к Корнелиусу расположения и нисколько не огорчился его арестом, но тут его словно обдало жаром. Никто еще не называл сибиряка предателем.

Графа, казначея и генерала втолкнули в карету, остальных усадили на лошадей, и заговорщики в сопровождении стражи двинулись в направлении Каземата. Зеваки еще немного потоптались у дома и, не дождавшись больше ничего интересного, стали расходиться.

Сварог почувствовал, что его гнев на Ревенда угас, словно залитые водой угли. Сибиряк вяло оглянулся, словно надеясь увидеть юношу в толпе, не увидел и, махнув рукой, двинулся в обратный путь. Шамсудин с задумчивым видом ехал рядом.

Ирина была дома. Примостившись на столе, девушка поглощала яблочный пирог и оживленно болтала с Сезией и Ингодой, не давая им вставить ни слова. Ильма сидела в уголке и бросала неприязненные взгляды на раскрасневшуюся и похорошевшую рабирийку. Войдя, Сварог буркнул что-то вместо приветствия и уткнулся в поданную ему Ингодой тарелку похлебки. Шамсудин было невозмутимо прошел мимо девушки-гуля, но рабирийка сама окликнула его.

– Что это ты, Шамсудин, такой мрачный? Опять Сварог кого-нибудь убил, не посоветовавшись с тобой? – Ирина звонко расхохоталась.

– Убил, но с полного моего одобрения, – холодно ответил полугном, отчужденно взглянув на девушку.

– Что случилось? – удивленно спросила рабирийка.

– Почаще дома бывать надо, тогда и знала бы, что, – хмуро пробормотал Сварог. – Нас с Шамсудином пытались прикончить, пока ты развлекалась Нергал знает где…

– А вот это тебя не касается! – резко сказала девушка-гуль и посмотрела на полугнома: – Это правда?

– Истинная правда, госпожа Ирина! – заторопился Серкл, только что вошедший в комнату и сразу смекнувший, о чем речь. – Месьора Сварога и месьора Шамсудина вызвали якобы для беседы, а там на них напали злодеи с огромными мечами! Страшно подумать, что бы могло случиться, если бы я не поехал с ними… – Серкл вздохнул. – Да и тебе, госпожа, спасибо, вовремя ты стражников к нам направила!

– Каких стражников? – недоуменно подняла брови Ирина. – Кто на вас напал?

– Можно подумать, тебя это волнует, – буркнул Сварог. – Надо было за Ревендом приглядывать, ничего и не случилось бы.

– Ревенд? С ним что-то случилось? – Бебедор взволнованно посмотрел на славянина, оторвавшись от фолианта, который читал, сидя рядом с Ильмой.

– Выдал нас твой Ревенд с потрохами! – рявкнул Сварог.

– Ревенд выдал? – растерялась Ирина. – Кому выдал?

– Как бы то ни было, наше дело окончено, – произнес Шамсудин, не глядя на рабирийку. – Что случилось с Нимедом, вы знаете, принц у вас в руках, граф Корнелиус в Каземате, так что вам остается лишь…

– Граф в Каземате? – ошеломленно произнесла девушка-гуль. – Ничего не понимаю!

– Конечно! – хихикнула Ильма. – Трудно что-нибудь понять, когда думаешь не головой, а тем, что под подолом!

Ирина даже не обратила на этот выпад внимания.

– Корнелиуса арестовали? Но почему же Аррас мне не сказал?! – рабирийка закусила губу в тщетной попытке разобраться.

Внезапно все услышали стук. Кто-то отчаянно барабанил во входную дверь дома. Сезия торопливо пошла открывать, и вскоре в комнату ворвался племянник философа собственной персоной. Он был бледен, взгляд блуждал, кулаки то сжимались, то разжимались, и вообще казалось, что юноша не в себе.