Апофеоз - Юрий Винокуров

Так вот, на станции мы запретили только десяток самых затейливых веществ. Которые гробят разум и личность. Причём с обоснованием: у нас Торгово-Транзитная для пилотов Досов, снаряжения аванпостов, и прочего подобного. Которыми конченные наркоши быть не могут по определению.

А предоставлять место обитания для наркош моё аристократическое крабство не желает. Так что пусть гуляют.

Это решение умеренно было в сетке обосрано, но в целом — хозяин барин. Так что большая часть дури спокойно продавалась в барах. А за меньшую — пинок со станции, и повезёт, если на корабль, а не на орбиту без скафандра. Ну, тут насколько расторговался барыга запрещённым — так-то ловились быстро, но были и прям энтузиасты драгдиллерства, за считаные часы на прогулку в пустоте наторговывавшие.

И вот, мне приходит замечательный доклад. На тему того, что охранная организация начала заниматься рэкетом по мелочи, привлекает «временных работников» в качестве торпед. В общем — жулики. Организованные притом — сеть, подлецы создают.

Понятно, что на контролируемой станции, без ведома станционного начальства такую хрень не затеешь. Так эти деятели, согласно записям, открыто прикидывали, сколько «отбашлять» «местному пахану» «за поляну»!

Вот просто испытываю острую неприязнь всего Краба к этим паразитам, отметил я, похрустывая костяшками.

— Что случилось, Ан? — отвлеклась Лиса от монитора.

— Жулики, блин. Организованные, — скинул я ей данные.

— Угу, — покивала подруга. — Логично. Под контроль думаешь взять?

— Шутишь? — выпучил я глаза.

— Да нет, — выпучила глаза на меня Лиса. — Уж не хочешь ли ты совсем избавится от преступников? Это люди, Ан.

— Я знаю, что люди. Хочу конечно, но понимаю, что не выйдет. Но от организованной преступности — точно надо избавляться. Принципиально.

— Организованная преступность снижает уровень преступлений, Ан, — как по учебнику выдала Лиса.

— Бред! — отрезал я. — Она не только увеличивает количество преступлений… В общем, слушай, Лиса. Мой отец ОЧЕНЬ не любил жуликов, — начал я рассказ.

Глава 19

И стал я рассказывать, а сам вспоминал как отец мне, балбесу молодому объяснял. То, что паразиты — плохо, он вбил. В прямом смысле слова, но тут он даже молодец, сам понимаю. Но вот реальность… ну реально, какие-то уродцы в красивых шмотках, с девочками… Да банально завидно, особенно молодому балбесу.

Старик мой это понимал, умный был (а может и есть, здоровья ему побольше) дядька. И вот, оттащил он меня на кухню и стал на пальцах объяснять:

— Понимаешь, Андрей. Бытовые преступники — страшно. Когда пьяный муж зарежет жену и детей, или прохожих — это страшно. Противно, гадко. НО! Это болезнь общества, а не конкретного человека.

— Да щаззз! — возмутился я тогда. — Алкаш Вася зарезал народ — а не виноват?!

— Конечно виноват. И наказание, а, точнее, кара должна быть. Но сам факт того, что он стал алкашом. Взялся за нож — это всё неспроста, Андрей.

— Работы нихера нет, не платят — вот и пьёт, — буркнул я. — А по-пьяни и…

— Верно. И именно это «нет работы» болезнь общества. Сам факт возникновения этого Васи — не на пустом месте. Есть, конечно, психи — ну так и их выявлять нужно! Школа, служба… много возможностей. Если это кому-то было бы надо, — усмехнулся отец. — А вот эти все… братки ублюдошные… Это не СЛЕДСТВИЕ болезни. Это причина, сын.

— Объясни, — не въехал я.

— Смотри, они гоняют мелкую гопоту, так?

— Ну да, не всегда, но в общем — гоняют.

— То есть, выполняют работу милиции. Которая…

— Сами крышуют, и больше денег дерут чем братки!

— И это. Не выполняют свою работу. Это социальное зло раз: они берут на себя функцию милиции, которая свою функцию не выполняет. И для людей — это плохо.

— Ну, наверное, да.

— Дальше смотрим. Они облагают людей данью. А что это значит? — на что я пожал плечами. — Люди живут хуже, Андрей. Торгаш вынужден платить не только государству и ментам, которые не выполняют свои обязанности. Но и жуликам. Дальше смотрим — торгаш не будет работать в убыток. То есть, покупая булку хлеба, ты, я все — ПЛАТИМ жуликам, оплачиваем их машины и шлюх. Дальше: деньги из ниоткуда не берутся. И люди живут хуже настолько, сколько нужно этим жуликам на их роскошь. Люди живут хуже…

— И начинают пить. Или идут в жулики, — дошло до меня.

— Верно, Андрей. В деталях много нюансов, но по большому счёту — так. Это поганая система, которая воспроизводит себя. Принуждает людей к преступлениям. Причём укравший булку бездомный, которого, Андрей бьют и менты, и бандиты, за то что он хотел пожрать — преступник.

— А он вообще не обязательно булку бы украл, если бы не бандиты. И менты.

— В общем — да. У нас-то всё совсем плохо, — вздохнул отец. — Культура под жуликов, организованных, изменяется, о власти не говорю даже.

— Мата много, — невинно закатил я глазки.

— Мат — хуйня, — отрезал отец. — Шесть слов. В любом языке есть мат. Если ты им не говоришь, а ругаешься — это норма. Я про то говорю… да братки, например! Причём тут жулики? Но слово испоганено. Хавать, в натуре, вся эта блатная грязь… Всё это в речи, языке, сознании. В ящике политики «конкретно и в натуре базар держат», упыри! Ладно, чёрт с ним, Андрей. Но запомни — все эти «понятия», братва и прочее — хуже алкаша Васи. Многократно.

Вот это я и рассказывал Лисе. Блин, вот реально девчонка считала жуликов «неустранимым злом» и «лучше организованная преступность», потому что корпы так и жили. Это, мол, все знают. Нет, насколько я понимал, поднять им голову совсем уж не давали, но на низшем уровне — смирялись, потому что… Невыгодно. Лиса, в свою очередь показывала графики, согласно которым достаточное количество средств слежения и полицаев, для достаточного контроля, обойдётся дороже, чем потери.

— Потери чего, Лиса?

— Налогов, Ан, — пожала она плечами. — Арендных выплат.

— А общее благосостояние ты учитываешь? Сколько не мы потеряем конкретно, а