Круги на воде - Яна Эдгаровна Ткачёва

Ограда поместья вырастает передо мной совершенно внезапно, несмотря на ярко горящие факелы в руках у провожающих меня. Ворота мощные, кованые, но в то же время изящные. Я сразу узнаю́ работу детей Сварога, без них тут не обошлось. Хочется фыркнуть, что даже в сердце Игры всё пропитано лицемерием. Но я напугана, потому что сразу за воротами начинается растительность настолько густая, что ничего не разглядеть.

Створки, на вид тяжелые и неподъемные, плавно и совершенно бесшумно раскрываются. Я пытаюсь убедить себя, что это в любом случае электрический привод. Но стадное чувство сильнее, потому что все, кто меня окружает, испуганно-восторженно вздыхают и осеняют себя знаком Велеса.

Мы ступаем на широкую дорогу, и я понимаю, что территория поместья огромна. Парк вокруг больше похож на лес. В темноте не могу распознать, что за деревья тут растут, но выглядит это не как сад, а как чаща. Хотя ближе к особняку она обрывается, открывая пространство с фигурами животных, будто бы вырезанными из кустов. Я такого никогда не видела! Горят старомодные газовые фонари, и в их тусклом свете вижу красивый ухоженный двор и даже что-то походящее на вход в лабиринт из живой изгороди.

Слишком быстро мы оказываемся у дома. Он огромный, действительно гигантский, и полностью сделан из камня. Я озираюсь, забыв о достоинстве и приличиях. Насчитываю три этажа, большие окна от пола до потолка – застекленные! Велес, да этот дом вместил бы половину нашего Велесгорода. Даже не знаю, сколько он может стоить… Витиеватые каменные узоры, колонны и лестница. Просто широченная! Я начинаю считать ступени и сбиваюсь, потому что горожане, до этого с любопытством глазевшие вокруг вместе со мной, испуганно затихают.

На верхней ступени стоит женщина, хотя, могу поспорить, секунду назад там никого не было. Ее волосы такие же длинные, как у меня, а платье простое, но не традиционное, а скроенное на современный манер – с треугольным вырезом воротника и более пышной юбкой. Тем не менее все острые рогатые знаки Велеса находятся на привычных местах – по подолу, рукавам и вороту, но знаков рода я не вижу. В ее наряде гармонично сочетаются современный крой и дань прошлому, он очень красив, и мне кажется, что ткань переливается, а не выполнена из грубого небеленого льна. Мои понёва и рубаха, которые как раз на ощупь довольно неприятны и в детстве всегда царапали мою нежную кожу, кажутся тряпьем по сравнению с ее простым, но притягивающим взгляды нарядом. Она босиком, и почему-то эта деталь вселяет в меня немного оптимизма. Рядом с ней величественно высится ужасно бледный мужчина, но выражение его лица спокойное, я бы даже сказала – дружелюбное.

Снова перевожу взгляд на женщину, еле заметно она улыбается мне уголком рта, отчего ее глаза вспыхивают, а вся она будто обращается в цвет. Взгляд сверкает зеленым, волосы же в огне лучин отливают медью, вышивка на платье переливается золотом. Я завороженно смотрю на нее, не в силах оторвать взгляд.

– Добро пожаловать домой, Марья, – говорит моя наставница.

Я продолжаю смотреть, но кто-то настойчиво тычет мне в спину, понукая. И я послушно ступаю на лестницу. Шагаю на ступеньку, а потом еще на одну и еще выше. Никто не говорит мне «прощай», и я даже не знаю, где родители в этой толпе, исполняющей Песню Проводов. Я просто иду наверх, и мой взгляд прикован к этим двум странным людям.

3. Год 1898 от Великого Раскола

Мои босые ноги двигаются бесшумно, я так и не привыкла ходить в обуви, да здесь никто и не требует. Я собираюсь совершить налет на кладовую. Не то чтобы я голодала – больше изнывала от скуки. Я здесь уже год, и весь этот год был наполнен бесконечными книгами. Теория магии – три раза ха-ха, травы и растения, устройство человеческого тела – все эти знания вливались с таким усердием и скоростью, что порой казалось, я лопну, словно новые слова и умения ворочаются внутри и никак не могут ужиться. Иногда я ехидничаю про себя, что большая часть информации совершенно бесполезна и устарела и всё это можно бы пропустить. Больше всего нравятся яды и то, насколько, оказывается, уязвимо человеческое тело. Теперь я знаю тысячу и один способ, как убить противников на ристалище. Мне всё еще нелегко понять, что моя рука должна отнимать жизни. Но тут принцип прост: ты или тебя. Я подбадриваю себя этими мыслями, но потом со стыдом вспоминаю единственный тренировочный поединок. Это был позор. Я даже не смогла замахнуться, когда на меня летели три человека, и бой оборвался, так и не начавшись. Больше мы к этому вопросу не возвращаемся, и это беспокоит. Они ставят на мне крест? Почему весь год я только и делаю, что зубрю книжки? Из физических упражнений остался только бег по утрам в чаще. Но разве можно считать это подготовкой? Каждый раз, проснувшись, обещаю себе задать все мучающие вопросы за завтраком, но трусость берет верх. Я точно не знаю, чего именно боюсь. Услышать, что мои догадки верны?

Крадусь мимо залы и вижу, что из-под двери пробивается свет. Они еще не спят. Надо бы вернуться позже, не хотелось бы быть пойманной за никому не нужным воровством. Но ноги сами несут к двери, и, приблизившись, замираю.

– …он должен приехать! – голос наставницы обеспокоенный. Она никогда не волнуется, и нотки озабоченности в ее тоне заставляют меня задержать дыхание.

– У него сейчас сложное время, – раздается мелодичный голос в ответ. – Ну ты знаешь…

– Сколько еще он будет хандрить, Мара? – раздраженно вмешивается знакомый мужской голос. – В последнее время приступы тоски случаются всё чаще. Должен ли я поговорить с ним?

– Ну не всем так легко дается бессмертная жизнь, – неизвестная Мара старается звучать ядовито, но в голосе скользит беспокойство. – Вы с Ягишной никогда не могли понять этого, Владан.

– Возможно, в первые триста лет было непривычно, – коротко, но невесело хохочет моя наставница, и я задыхаюсь от удивления. Триста лет? Это же не всерьез?

– Ну конечно, – живо откликается Мара, и я жду, когда она оборвет глупую шутку. – Ни в первые триста, ни в последующие никаких неудобств не было. Вы оба никогда не переживали.

И пока Ягишна бормочет «было бы из-за чего», в диалог вступает еще один голос.

– Калену необходимо быть здесь, дорогая, – говорящий мужчина произносит слова без напора, но я слышу силу и власть в его голосе. – К началу практической части обучения.

– Он будет, – обещает Мара. – Просто не сейчас.

Ее голос дрожит, и она чуть слышно добавляет:

– Иногда только лишь любви недостаточно, чтобы оставаться счастливым.

Повисает напряженная,