Назад в юность - Александр Сапаров

Тем не менее, сватовство прошло, если не на высшем уровне, но и не плохо и через пару часов мы с отцом, которого ощутимо развезло, отправились домой.

Через несколько дней мы с Аней отправились в ЗАГС, где нас записали на регистрацию на середину августа, что было очень удобно, потому что у меня практика уже к этому времени закончится, а Аня поедет на картошку только в сентябре. Но я уже планировал, что постараюсь устроить Аню в отряд проводников, потому, что надо было уже думать о деньгах, раз мы собираемся вести самостоятельную жизнь.

Прошло лето, позади была практика, свадьба, на которой было много гостей, Аня осталась довольна, ну а мне, пережившему еще в прошлой жизни два таких события, просто было радостно за нее. У нас шли учебные будни. Все вошло в свою колею, учеба, работа. Я продолжал самостоятельно изучение психотерапевтических руководств, пытаясь добиться больших возможностей внушения. Мои одногруппницы первые пали жертвой моих опытов, одна их них принесла в группу билеты в кино на всех, и долго потом удивлялась, для чего она это сделала. Но вершиной моих усилий стала классическая история родов, которую я писал на акушерстве. Первую мою попытку ее сдать, наша преподавательница забраковала, оставив массу помарок на исписанных мной листах.

При повторном просмотре тех же записей, она осталась довольна, и сказав:

— Вот теперь это уже похоже на то, что нужно. — Поставила мне зачет.

Я думал, что Мессинг остался бы мною доволен. Правда, я в отличие от него, не рискнул показывать преподавателю пустой лист бумаги, надеясь, что если она заметит, что эту историю она уже смотрела, то я отговорюсь тем, что просто перепутал листы.

В один из дней меня вызвал к себе Аркадий Борисович.

— Ну что пророк напророчил. — И протянул мне свежую газету, где была напечатана заметка о пересадке сердца в ЮАР хирургом Кристианом Барнардом.

— Может, ты сможешь сказать, сколько этот человек проживет с этим сердцем? — С улыбкой спросил он.

— Аркадий Борисович, я думаю, что недолго, вы помните, что я писал в своей работе о проблеме несовместимости тканей. Я предполагаю, что процесс отторжения начнется сразу, но работать сердце сможет не больше месяца при самых удачных обстоятельствах. Выход в приеме препаратов подавляющих иммунную систему организма. Вы же знаете, что за границей при пересадке почек с успехом пользуются азатиоприном, как иммунодепрессантом. Может и Барнард тоже им пользуется, мы не знаем. К сожалению, в этой заметке про технические вопросы ничего не написано.

— Ты знаешь Сергей, у нас сейчас в верхах тоже шурум бурум начнется, как же опять проклятые капиталисты опередили. Поэтому я думаю, к тебе тоже определенное внимание будет, твою работу по-моему взяли в печать, и она выйдет уже в январском номере. Так, что готовься к славе.

Выглядел он при этом довольным, скорее всего потому, что над статьей в обязательном порядке будет название кафедры и куратора студента.

Но больше всего меня удивил вызов в партийный комитет. Наш парторг сидел с загадочным видом и какое-то время расспрашивал меня об учебе, отношениях с однокурсниками, отметил, что я хорошо успеваю по политическим предметам, Затем поспрашивал меня по работе старосты курса. И наконец выдал, что партийный комитет внимательно наблюдает за всеми перспективными студентами, имеющими хорошие организаторские способности и я с первого курса был тоже у них на заметке. Недавно в партийной организации прошло совещание, где было отмечено, что в университете очень мало членов партии, особенно среди молодежи. А среди учащихся их практически нет. Поэтому было принято решение о беседе с несколькими студентами достойными быть кандидатами в члены КПСС, и я вошел в это почетное число.

В ответ я сообщил, что это очень почетное предложение, и я не могу так сразу дать ответ, парторг на это согласился, но предупредил с ответом не задерживаться.

Первой моей мыслью было отказаться, в прошлой жизни я был коммунистом много лет, и с болью наблюдал, как наша партия буквально на глазах превращается в сборище карьеристов и подхалимов, пользующихся членством в ней для обделывания своих дел, и улучшения материального положения, но больше всего в моей памяти осталось, как эти люди потом демонстративно жгли свои партбилеты, утверждая, что всегда были в первых рядах борцов с коммунизмом. Но потом я подумал, что если я планирую через, уже теперь два с половиной года, переезд в Москву, то неплохо приехать туда уже членом КПСС.

Когда я дома сообщил, что мне предложили стать кандидатом в ряды КПСС, мой отец был очень удивлен:

— О чем они в вашем парткоме думают, предлагают вступать в партию соплякам, чем ты заслужил такое доверие? — возмущался он.

— Но папа, ты же сам вступил в партию ненамного старше.

— Что ты сравниваешь, шла война, и я должен был быть коммунистом, я сам вступил в партию и других агитировал. Но мы шли в бой, на смерть. А вот куда пойдешь ты?

К сожалению ответа, на риторический вопрос отца я и сам не знал. Правда, мои планы, которые еще три года назад, были почти нереальными, постепенно выходили на стартовую прямую. Но впереди все еще были два года учебы, без которых я пока был просто студент четвертого курса одного из нескольких университетов Советского Союза.

На Анну же моя новость никакого впечатления не произвела. Ее эти вопросы никогда не волновали, она и в школе всегда была незаметной и не принимала участия в жизни класса. Сейчас ее главной целью было хорошо учиться и быть рядом со мной. И мои отношения с одногруппницами волновали ее гораздо больше, чем вступление в ряды КПСС.

Какими то путями мои однокурсники узнали о сделанном мне предложении, по этому поводу было несколько ехидных подколок, но довольно быстро все успокоились, по-видимому, не увидев в этом ничего особенного.

И через два дня я перешагнул порог парткома и сообщил парторгу, что я все обдумал и с полным сознанием своей ответственности готов написать заявление о приеме в кандидаты в члены КПСС.

Особо сильно жизнь моя после приема в кандидаты в члены КПСС не изменилась. На общем собрании парторганизации проголосовали за меня единогласно, впрочем как и за еще двух студентов с других факультетов. Парторг выглядел довольным, численность его первички возросла, и можно было нагружать новичков партийными поручениями. Я, как мог отбрыкивался от этого, мотивирую большой загруженностью и научной работой, которую я веду, но все таки меня прикомандировали к нашему комсоргу для «помощи в организации комсомольских собраний и общественно-политических мероприятий», как витиевато выразился наш парторг. В итоге я особо не перетрудился поскольку, нашему комсоргу моя помощь и контроль явно были не нужны.

Но партийные собрания мне все же приходилось посещать. Иногда это было даже интересно, потому, что членами партии у нас были многие пожилые преподаватели бывшие фронтовики и они нисколько не боялись говорить, все что они думают про обстановку в стране у нас в городе и в университете. Большинство же молодых членов партии вступивших в нее в последние годы были уже совсем не такими. Говорили они короткими штампованными фразами и все речи у них начинались примерно с одних и тех слов «Как указывает наш генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев»

Мне по молодости на партийных собраниях слова не давали, да я и не просил, и практически ни о чем не спрашивали. Только пару раз парторг попросил небольшой отчет по выполнению моего партийного поручения, который я очень быстро предоставил, благо что с комсоргом это было все обговорено.

В начале второго семестра Анна прибежала вечером домой возбужденная.

— Сережа, представляешь. У нас заболел преподаватель, и теперь у меня окно в два дня. Помнишь, ты мне обещал съездить со мной в Ленинград зимой и сводить в Эрмитаж. Вот давай выполняй.

— Аня. У меня то ведь нет окна. У нас сейчас токсикология на военной кафедре, и мне никак не уехать. А полковник Максимов меня в жизни не отпустит.

Моя расстроенная жена села «грызть гранит наук» но вскоре настроение у нее поднялось, и остаток вечера у нас прошел отлично.

Следующим утром, когда мы все сидели в кабинете на военной кафедре, специально оборудованном для работы с отравляющими веществами, и нам уже раздали секретные тетрадки, в кабинет зашел полковник Максимов:

— Товарищи студенты, к сожалению, я должен срочно уехать в командировку, но я надеюсь, что вы все, как дисциплинированные люди будете приходить сюда все эти четыре дня, когда я приеду, то проведу зачет.

Не успел полковник выйти из кабинета, как я рванул на вокзал за билетами в Питер. Прибежав домой, я разбудил свою жену, спящую сном младенца, и сообщил, что сегодня вечером мы едем в Ленинград, за что был немедленно расцелован и повержен в кровать. Когда мы из нее вылезли, то пора была уже собираться. Я позвонил из телефона автомата родителям и попросил их перезвонить тете Нине, что мы завтра будем у нее. И собравшись, мы отправились на вокзал. С утра, выйдя из вагона, мы, оставив вещи в камере хранения, отправились в Эрмитаж, где пробродили пол дня. Там, можно было ходить еще неделю и все равно все не увидеть, поэтому я предложил Ане перекусить в ресторане на Литейном проспекте, практически рядом с Невским проспектом, в прошлой жизни я почему то любил в него заходить. Когда мы подошли к дверям ресторана, там стояла небольшая очередь, все ожидали открытия. Мы с Аней встали в ее конец и спокойно ждали, так как до открытия оставалось всего несколько минут. Неожиданно за спиной я услышал знакомые голоса. Обернувшись, я увидел двух военных и мысленно ахнул. Передо мной стоял мой изрядно поддатый преподаватель полковник Максимов и рядом с ним зав. военной кафедрой, тоже под кайфом, полковник Капитонов.