Тевтонский Лев. Золото галлов. Мятежники (сборник) - Андрей Посняков

– А что бы вы посоветовали? Только особых изысков не надо, не хочется привлекать завистливые взгляды, знаете ли.

– Тогда вот, посмотрите – отличная шерсть, как раз на верхнюю тунику. А эта, льняная ткань – на нижнюю. Вам ведь еще и плащи нужны? С капюшонами шить?

– С капюшонами.

– Ну, что же, заходите денька через три…

– Нет, нет! – Виталий резко качнул головой. – Я не могу ждать три дня! А сегодня нельзя все сделать?

– Нельзя…

Гладиатор со вздохом вытащил оставшийся ауреус.

– Но если хорошенько подумать… Пожалуй, можно! К утру… даже к вечеру сделаю. Вы где остановились?

– Еще нигде.

– Очень советую корчму господина Лютения Марра – у него и дешево, и надежно, и вкусно кормят. Я пошлю слугу вас проводить.

– Так за заказом когда приходить? Утром?

– Пожалуй, уже и к вечеру все будет готово. Вы заглядывайте, уважаемый господин.

Уважаемый господин так и сделал, оставив Алезию и Кари отсыпаться в корчме, дабы не привлекали излишнего внимание горожан своими лохмотьями. Сам же, памятуя, что вечером здесь считается время до захода солнца, а после, как стемнеет, официально начинается ночь, вышел из корчмы пораньше. По пути все же не удержался, заглянул в книжную лавку, любопытствуя: на что похож здешний оплот культуры?

Хозяйничал в магазинчике мужчина лет двадцати пяти – услужливый, элегантный, в туго подпоясанной верхней тунике и изысканных башмаках, он производил впечатление небогатого провинциала, выбившегося в сельские учителя или агрономы своим собственным трудом, без всяких связей. Кроме книг – в эту эпоху они имели форму свитков, хранившихся в деревянных футлярах, – в лавке еще продавались канцелярские принадлежности: восковые дощечки, листы папируса, стилосы, перья, чернила.

– Желаете что-нибудь выбрать? – Вошедшего продавец встретил поклоном и самой доброжелательной улыбкой. – Есть Вергилий, Теренций, Катон… Ах, вижу, вижу, риторика и поэзия вас не очень интересует. Тогда, может быть, Плавт? О, эти старики писали очень бойко, очень. Берите, не пожалеете… – И уже потянулся к полке…

– Нет, не беспокойтесь, – поспешно остановил его Виталий. – Я просто так, посмотреть зашел.

– Ага! – Повернувшись, лавочник вдруг хлопнул в ладоши и, зачем-то понизив голос, подмигнул. – Понимаю, понимаю, к чему вы клоните… Греков вам подавай! Вам надолго?

– Почему – греков? И в каком смысле – надолго? – не понял беглец.

– Вы ведь почитать возьмете? Давайте уговоримся – на три дня. Есть у меня один грек, Аристофан…

– Аристофан?

– Вижу, вижу, за ним вы и пришли! – Продавец хитро прищурился. – Не вы первый…

Опасливо глянув на дверь, он наклонился и вытащил откуда-то из-под прилавка засаленный футляр.

– Вот он, Аристофан! «Женщины в народном собрании», «Птицы» и еще… кхе-кхе… кое-что.

– Неужели на греческом?

– Ну, что вы, конечно же на латыни. Очень добротный перевод. Вакхические сцены буквально как живые!

– Какие сцены? – Виталий уже начал понимать, к чему клонит книготорговец и что пытается ему всучить.

– Вот, у меня тут и закладки приклеены, чтобы долго не искать. – Лавочник вытащил из футляра свиток, тоже весьма потрепанный: видно, сочинения господина Аристофана (или ему приписываемые) пользовались в городке большой популярностью.

– Видите, красные ниточки – это вакхические сцены, так сказать, обычные, мужчина и женщина… Но как все описано, умм! Синие нитки – мужчина с мужчиной или с мальчиком, желтые – женщины с женщинами…

– А зеленые?

– Вот! Все про них спрашивают… Не знаю даже, как и сказать… Зеленые – это когда со скотом. Ну, с козочками там, собачками…

– О как! – Виталий откровенно развеселился. – Даже с собачками! Слушайте, а это точно Аристофан, вы ничего не путаете? Что-то я у него ничего подобного не помню.

– Вы, вероятно, не все читали.

– Истину глаголете! Такого я точно не читал!

Виталий уже собирался идти своей дорогой, оставив ушлого продавца наслаждаться его подозрительным Аристофаном в стиле «три икса» или «только для взрослых», как вдруг в лавку ворвался запыхавшийся молодой человек самого что ни на есть деревенского вида: лошадиной кожи башмаки, торчащие из-под туники браки, на голове мохнатая шапка из козьей шкуры – кервезия. Кнут за поясом, красные руки-грабли, круглое простецкое лицо, добродушное, но с печатью тяжкой заботы.

– У вас тут этот… Аристарх есть? – с места в карьер начал парень.

– Кто-кто?

– Ну, Аристан…

– Может, Аристофан?

– Ну да, он! Давай, на три дня берем… Только поскорей, мне еще коров на пастбище гнать.

– Так ты пастух, что ли?

– Ну!

– И читать умеешь?

– Не-е-е… – словно корова, протянул любитель сценического искусства, ухмыляясь.

– Тогда зачем тебе…

– Да есть у нас грамотей! Пишет еще не очень, а читать умеет. Ну, давай же, давай… Вот тебе деньга! – Развязав кошелек-мешочек, пастух высыпал на стол горсть медных монеток. – Всем миром собирали. Хватит?

– Ладно, так и быть, бери. Только смотри, не потеряй.

– Обижаешь!

Поклонившись, парень убежал, прихватив Аристофана.

– Ну, надо же! – подивился Виталий. – Вот это пастухи у вас – Аристофана почти в подлиннике читают.

Рассеянный взгляд гладиатора упал на принадлежности для письма.

– Послушай, любезнейший… Мне бы письмо написать.

– А пожалуйста! – с готовностью откликнулся лавочник. – Вон там стол, садитесь. Все принадлежности я вам дам, а вот за папирус заплатить придется.

– Ничего, – Беторикс улыбнулся. – Заплачу.

– Тогда присаживайтесь.

Виталий уселся, разложил перед собой желтый папирусный лист, задумался… Блин, и как же у них такие грамоты назывались? Мандаты, что ли? Нет, точно не мандаты… А тогда как? Пес его… Ладно, напишем просто, без всякого заголовка:

«Грамота сия дана человеку по имени Гай Вителий Лонгин, из Медиолана, с правом представлять меня во всех торговых делах. Как он скажет – так я сам говорю. Марк Фабий Максим…»

Написав имя, Виталий хотел уже было добавить «всадник», но передумал и вывел «сенатор». Полюбовался, пока сохло – да, с «сенатором» оно куда круче вышло!

И, спрятав грамотку под одежку, наконец-то покинул книжную лавку.

Портной не обманул, заказ был готов: шесть туник (три верхние и три нижние) и три плаща с пристегивающимся капюшонами – паллы. Осмотрев вещи, Беторикс хмыкнул: вероятно, чтобы успеть за такой срок в эпоху, когда не было швейных машинок, старик засадил за работу всю женскую часть семьи, и каждую вещь шили в шесть рук одновременно, из-за чего швы получились кривоваты, стежки везде разной величины, словом, кто в лес, кто по дрова… Но сойдет для сельской местности, все уж лучше прежнего!

Получив оплату, портной лично уложил покупки в корзины и отправил с «любезнейшим господином» слуг.

– Эй, вставайте! – Первым делом Беторикс разбудил товарищей. – Обновки примерять будем.

– А что, готово уже? – Алезия заинтересованно открыла глаза. – Вот славно!

Надели, кому что подошло, хоть девушка и протестовала: мол, зеленое к голубому не подходит, а уж коричневое к лиловому – тем более. Парни лишь переглянулись да хмыкнули – вот еще, тонкости! Что за важность, какого цвета платье – лишь бы удобно было да тепло.

Кариоликсу еще купили кальцеи – слуга солидного негоцианта не должен ходить босиком. Алезия все подсмеивалась над галлом – мол, без брак коленки не мерзнут? Или другое что? Парень отмалчивался, а девчонка смеялась. Ишь, хохотушка.

Так вот, выдавая себя за римских торговцев, путники добрались до Лугдуна, города куда больше и богаче, нежели Араузио. Тут и крепостная стена имелась, мощная, еще галльской постройки, со следами ремонта. Сразу можно было отличить, где римская кладка, а где постарались галлы: те строили крепости, засыпая землей и щебнем каркас из продольных и поперечных балок, скрепленных железными стержнями; таким образом, стена получалась непробиваемой, к тому же из нее торчали балки, образуя видные издалека специфические квадратики.

Виталий осматривал все с интересом: помнил, что в скором времени Лугдун станет столицей новой провинции, известной впоследствии как Лугдунская Галлия. Тогда в нем появятся и амфитеатр, и акведук, и все такое прочее, хотя город и сейчас производил солидное впечатление. Бывшая галльская крепость Лугдун после захвата римлянами разрослась и похорошела. Кроме жителей, здесь находился многочисленный гарнизон – город располагался на самой границе. А за холмами и высоким валом уже лежали чужие, «косматые» земли – территория арвернов.

Горожане даже гордились тем, что живут в приграничном, довольно опасном месте, чувствуя себя последним оплотом цивилизации, и в некоторых отношениях были куда большими римлянами, нежели сами обитатели столицы. Влияния галльских племен, аллоброгов и тех же арвернов, здесь уже почти не ощущалось, хотя Лугдун возник на рубежах их владений. Наоборот, все считали себя жителями огромной страны, будущей империи, пусть даже пока и провинциалами. Уходили или смешивались с новыми старые верования, латынь все больше вытесняла местную речь, еще бывшую в ходу у простолюдинов, но презираемую аристократией и купцами, особенно молодежью. Говорить на языке галлов, носить кервезию и браки считалось признаком отсталости. Даже уличный торговец лепешками и тот старался выглядеть, словно только что явился откуда-нибудь с Палатина или Форума Романо. Вот такие тут были нравы.