Добро Наказуемо - Анатолий Отян

— А кто мог узнать, что у тебя пакет? Проболтался? — насторожился и с тревогой в голосе спросил шеф.

— Это было ещё до того, как ты передал деньги.

— А-а, смотри внимательно за дорогой, потом расскажешь, — сразу охладел к вопросу шеф.

Когда приехали на Бонамес, машину оставили у шлагбаума, перекрывающему въезд во двор.

— Подожди меня в машине, — сказал шеф Косте и вышел.

Пока Соколов выходил из машины, к шефу подошла старушка и спросила?

— Entschuldigen Sie bitte, wo ist Hausnummer 56 (Извините пожалуйста, где здесь дом номер 56?)

— Ich bin hier auch erste Mal. Ein Moment (Я здесь тоже первый раз, минутку), — ответил шеф и обратился к Соколову, — Скажи, где находится пятьдесят шестой дом?

— М-м, — подумал Ефим, — и указал пальцем, — Ein hundert Meter gerade (сто метров прямо).

— Vielen Dank! (Премного благодарна) — сказала старушка и пошла в указанном направлении.

— Шеф, ты не только английский, но и немецкий знаешь!? — удивился Соколов. — Откуда?

— Учили. И меньше задавай вопросов. Забыл уже?

Ефим повёл шефа в свой подъезд. Навстречу им прошла негритянка с ребёнком. В лифте шеф обратил внимание на хулиганские надписи на его стенках и заметил:

— Да, у тебя здесь Гарлем.

— Что у меня?

— Мозгов, как не было, так и нет.

Ефим надулся и больше вопросов не задавал. Он почему-то стал нервничать, не мог попасть ключом в замочную скважину. Шеф сморщился от спёртого воздуха давно не убранной квартиры и отказался сесть на предложенный Ефимом стул.

— Давай деньги скорее.

Ефим полез в шкаф, где, как он помнил, последний раз положил деньги, но их там не было. Его бросило в пот и он поднял матрац на кровати, но и там их не было. Он стал дрожать всем телом и бормотать:

— Я же их здесь ложил.

— Успокойся и вспомни, спокойно сказал шеф.

Он понимал, что Соколов не рискнул бы присвоить деньги, тем боле такую сумму. Ефим ещё немного постоял, стал на стул и снял пакет со шкафа. Он глупо улыбался.

— Фу! Я подумал уже, что украли. Ты бы меня убил, наверное?

— Ты сам себя убьёшь когда-нибудь, — сказал пророческим тоном шеф.

Слова, брошенные шефом, как бы вскользь, запомнились Соколову, и как он ни хотел их забыть, они буравом ввинчивались в память и выдернуть их можно было только вместе с мозгом, как выдёргивается пробка из бутылки.

Шеф открыл пакет, взял пять стодолларовых пачек, положил в дипломат, а остаток отдал Ефиму.

— Остальные я скоро заберу или отдашь Косте.

— Хорошо.

— Пошли в машину. Довезёшь нас до ближайшего банка, где можно поменять деньги и уезжай.

— А где ты остановишься?

Шеф ничего не ответил, и Ефим больше вопросов не задавал, хотя их было очень много.

— Я высажу вас возле Констаблервахе, там большая Frankfurter Sparkasse, там я менял доллары, которые ты мне передал.

Шеф только кивнул головой. Когда остановились, Шеф сказал Соколову:

— Сейчас можешь уезжать. Когда будешь нужен, позвоню. Никуда не убегай. Будь дома и на работе. Понял?

— А если нужно пойти в магазин?

Ответом было молчание. Ефим пожал плечами сел в автобус и уехал.

Он чувствовал обиду на шефа, которому был предан как собака, а тот даже "до свидания" не сказал.

Костя остался у двери на улице, а шеф зашёл в большое помещение сберкассы. У окошек стояли очереди из двух-трёх человек. Все стояли спокойно, на расстоянии двух метров от кассира, и подходили к нему, когда отходил предыдущий посетитель. Минут через пять шеф подошёл к кассиру.

— Guten Tag! — Поздоровался шеф.

— Guten Tag! — Ответил, кассир, — Что Вам угодно?

— Обменяйте пожалуйста десять тысяч долларов на Дойче марки, — ответил шеф и протянул ему пачку с долларами:

— Извините, но я могу Вам обменять только пять тысяч, а если Вам нужна большая сумма, то необходимо предварительно заявить, таковы правила.

— Хорошо.

Получив необходимую сумму, они вышли на площадь, перешли улицу, взяли такси, шеф назвал адрес и поехали. Остановились на тихой улице. Расплатились с таксистом и вошли во двор. Трёхэтажный особняк, причудливой конструкции с башенками в разных уровнях был обсажен деревьями не заслоняющими его и служившими каймой, подчёркивающей красоту произведения рук человеческих. В углу двора стояла большая ель, добавляя красоту дому. Шеф остановился, любуясь красотой.

— Не хватает только сказочных персонажей, — подметил Костя.

— А мы? — ответил шеф и засмеялся.

— Достоевский был прав.

— Кто его знает, Костя, атомный гриб тоже красивый.

Из входной двери появилась высокая женщина, лет пятидесяти, и обращаясь к пришедшим, сказала:

— Herr Rudolf? Willkommen! (Господин Rudolf? Добро пожаловать!).

— Guten Tag! Frau Drossel? (Здравствуйте! Госпожа Дроссель?)

Марина вечером сидела с Ядвигой, которая читала вслух отрывок из романа Золя «Деньги», а Марина поправляла её произношение. Зазвенел телефон, и Марина подняла трубку. Она подумала, что кто бы это мог быть? Ёкнуло сердце: а вдруг опять плохо маме.

— Я слушаю.

— Здравствуй Марина, не ожидала услышать меня?

— Кто это? — раздражённо спросила Марина, и сразу вспомнила этот приятный, бархатистый, и такой властный голос, который нельзя спутать ни с кем, и она торопливо вскликнула, — ой Юра, извини, не ожидала, что ты можешь позвонить! Здравствуй, рада слышать тебя живым и здоровым.

— То, что пока жив, точно. А здоровье ни к чёрту.

— Прости, а что у тебя?

— Ничего страшного. Ты можешь завтра приехать во Франкфурт и придти к магазину «Галерея» и подняться наверх?

— На смотровую площадку?

— Да.

— И скажи время, когда ты можешь быть.

— Так, до пяти я занята, — Марина смотрела на часы, — к восьми тебя устроит?

— Вполне. До завтра.

Марина в недоумении положила трубку. Что могло случиться, что шеф приехал в Германию. Даже намёков никаких не было. А чего она удивляется? Она знала раньше что-то о нём, выходящее за рамки их встреч? Она и подумать не могла, что кто-то или какие-то обстоятельства могут повлиять на жизненный уклад этого всесильного человека, иногда жёсткого, иногда лиричного, иногда развратного до омерзения, но всегда закрытого, как ракушка, и стоящего выше тех, с кем он общается. Его негромкий голос, чтобы он не говорил, звучит притягательно и зарождает в сердце непонятный страх, который может на время проходить. Он может быть и добрым, а может и злым, но всегда управляемым и нацеленным на результат.

— Что Вас так взволновало? — прервала её раздумья Ядвига.

— Извините, позвонил старый знакомый.

— Понимаю. Давайте сейчас прервёмся.

— У меня к Вам просьба, Ядвига. Побудьте завтра вечером со Светой. Может быть мне придётся поздно вернуться.

— О чём разговор? Конечно.

Марина поставила машину в подземный гараж и без десяти восемь зашла в магазин. Его построили на американские деньги, и это был магазин не в том понимании, в котором понимали его русские.

Громадное помещение сдавалось в аренду множеству магазинов, в большинстве своём это были американские специализированные бутики.

Здание построили из кружевных металлических конструкций, подъём наверх осуществлялся скоростными лифтами или эскалаторами, а вниз с эскалатора на эскалатор нужно переходить так, что не минуешь ни одного магазина. У входа всегда дежурил чернокожий американец, по выправке которого безошибочно определялась его недавняя служба в Армии США.

Марина вошла в стеклянный лифт и не успела полюбоваться внутренним цветным убранством, как очутилась на самом верху. На смотровую площадку вела ещё одна лестница, и только Марина хотела зайти на неё, как увидела идущего к ней шефа.

— Ну, здравствуй, Марина! Ты стала ещё красивее.

— Спасибо, ты тоже неплохо выглядишь, — сказала Марина и почувствовала в своём голосе фальшь.

Шеф постарел и выглядел каким-то вялым. Его движения были замедлены, казалось, что он боится сделать резкое движение, чтобы ничего не порвать или разбить внутри себя.

— Зайдём в ресторан, я заказал столик у окна. Оттуда открывается чудесный вид на площадь. И на город.

Они сели за столик и Марина спросила его.

— Извини, Юра, я знаю, что ты не любишь вопросов, но я всё таки спрошу? Что тебя привело в Германию? Здоровье?

— Люблю я тебя Марина не только за красоту, но и за ум. Да, Марина — болезнь. И не просто болезнь, а болезнь сердца. Говорят, что здесь врачи творят чудеса. Устроили конвейер по замене человеческих запчастей. Да, кстати, как дочка?

— Спасибо, Юра. Тьху — тьху, чтоб не сглазить, неплохо. Тебя тоже здесь починят, будешь, как новый.

— Надеюсь. Наши врачи говорят, что мне шунтирование нужно сделать, но они не единодушны. Возможно ещё и клапан искусственный придётся ставить, скоро иду на обследование. Вот нам несут ужин. Я вино не заказывал, мне нельзя, а ты выпьешь?