Адаптация - Валерий Былинский

В Днепропетровске я прожил месяц. В сентябре здесь жарко, как в московском июле.

Однажды мы с Егором и Сергеем сидели в летнем кафе возле Драматического театра имени Шевченко. Нас обслуживала довольно симпатичная девушка. Коротко стриженная, русоволосая, с голубыми глазами. Мои друзья пытались с ней познакомиться, но она не обращала на нас внимания, пока не услышала, что я из Москвы.

В ее глазах зажегся интерес.

До этого было вежливое равнодушие.

«Так вы москвич?» – спросила девушка, когда мы вышли вечером из кафе; у нее как раз закончилась смена. Мои друзья шли, чуть отстав, чему-то смеялись, что-то обсуждали между собой.

– Нет, я родился здесь. Москву не люблю.

– Зачем же вы тогда там живете?

– Живут же жены с нелюбимыми мужьями, иногда вполне неплохо, – сказал я.

– Я никогда не буду жить с нелюбимым мужем, – объявила она.

Мы с друзьями были довольно пьяными, потому что встретились и начали бродить по городу сразу после полудня; сегодня было воскресенье.

Кристине – так звали девушку – хотелось поговорить со мной, но что-то, похоже, ее настораживало. Она сообщила, что доучивается на отделении перевода и обязательно хочет поездить по миру.

– Ты похожа на Джин Сиберг, – сказал я ей.

– Да? Кто это?

– Была такая актриса.

– Почему была?

– Ну, она покончила с собой когда-то.

– Плохо, – покачала головой Кристина. – Не люблю негатив.

– Только позитив? – со смехом спросил я.

– Да. Всегда.

Мы шли мимо ЦУМа, мимо «Макдоналдса», мимо ряда летних кафе, у которых было припарковано множество дорогих автомобилей.

– А в каких фильмах снималась эта актриса? – спросила Кристина, посматривая по сторонам и трогая языком свою нижнюю губу.

– Самая классная ее роль, – ответил я, – с Бельмондо в фильме «На последнем дыхании».

– «На последнем дыхании!» – воскликнула Кристина, удивленно переводя на меня взгляд, – так я видела этот фильм! Там Ричард Гир играет.

– Нет, это другой, – сказал я. – Американский, ремейк французского. А тот был еще черно-белый.

– А… – протянула Кристина и снова отвернулась. – Фильм твоей молодости? – добавила она, не глядя на меня.

– Нет, – усмехнулся я, – скорее, это фильм молодости моих родителей. Его сняли в конце пятидесятых.

– И он тебе нравится… – сказала она почти что утвердительно.

– Да. Потому что он хороший, – кивнул я.

– А, ну понятно…

Кристина засмотрелась на перегородивший тротуар «БМВ».

– Ух ты ж… Помнишь, у Вдовиченко такой был?

– У кого?

– Ну, «Бумер». Смотрел?

– А… Там именно такая машина была?

– Нет, там черная… Это темный шоколад с молоком. Женский цвет.

Я промолчал. Мы шли дальше.

– А у тебя есть машина? – спросила она.

– Нет, – сказал я.

– Почему?

Я не сразу нашелся, что ответить. Потом сказал:

– Черт его знает, почему. Ты вот почему не куришь?

– Бросила.

– Ну вот и я бросил.

– Значит, у тебя была машина? – Она довольно улыбалась, словно добилась от меня чего-то для себя важного.

– Выходит, что так, – сказал я.

– А какая у тебя была машина? – с некоторым торжествующим упрямством спросила она.

– Слушай, – весело и пьяно наклонил я к ней голову, – ты случайно не собираешься за меня замуж, Кристина?

Кристина, не прекращая улыбаться, немного подумала, прежде чем ответить. Потом сказала:

– Нет. Хотя я могла бы в перспективе пожить с тобой. Дело в том, что мне предложили одну неплохую работу в Москве. Я пока что думаю. Вот поэтому я и спросила. Но это в перспективе…

Я предложил ей выпить что-нибудь. Она сказала: «Хорошо. Но только давай выберем хорошее кафе».

– Давай…

– Знаешь, – через какое-то время отстраненно сказала она, – я не воспринимаю мужчину без машины.

– Да? Почему?..

– По-моему, мужчине в наше время быть без машины стыдно. Это говорит о том, что он или неудачник, или живет в прошлом веке.

«В самом деле», – подумал я.

Наконец мы сели в каком-то кафе под тентом. Егор через каждые две минуты звал «Кристиночку» в художественную мастерскую Сергея, чтобы посмотреть там «шедевры живописи», и рвался поцеловать ей руку.

«Спасибо, – сверкающе щуря глаза, улыбалась ему Кристина, – мне что-то не хочется шедевров»

Когда она вежливо попрощалась с нами и неторопливо пошла к остановке маршрутного такси в свете красноватого заходящего солнца, я подивился тому, как же она была гармонично сложена – как идеально переставляла свои стройные ноги, перекатывала ягодицы, гордо и высоко несла голову на тонкой и нежной шее; и как же мне было противно внутри. Словно напился какой-то тошнотной мути, и все не мог, да и не хотел выблевать из себя эту муть, надеясь почему-то, что тошнота ложная и вот-вот пройдет.

По поводу фильма «Рай»

– У тебя презервативы есть? – перегнулся через стол ко мне Егор.

– Нет. А что?

– Надо в ночнике купить. В баню сходим. Там типа сауны, душ, бассейн, стол, где посидеть. Апартаменты отдельные с альковом. Девочек снимем, по сто гривен за час всего. У меня там Катюша знакомая, юная мадам с во-от с такой грудью, – показал Егор руками. – Я один раз ее уже заказывал, правда, кончить не смог, выпил лишнее. Но зато пообщались.

Покачиваясь посреди проспекта, Егор позвонил по мобильному, заказал два часа в бане. В круглосуточном магазине мы купили все необходимое для культурной программы. Потом пошли пешком по проспекту – баня была рядом. Егор позвонил в ворота, сообщил ответившему через переговорное устройство голосу, что нас ждут. Мы спустились по лестнице в отделанное деревом помещение.

«Садитесь, ребята, сейчас подвезут девочек, – сказала встретившая нас женщина с выражением лица, о котором нельзя было сказать, приветливое оно или равнодушное. Единственное, что точно было в этом лице – работающая на средних оборотах энергия.

Сев за стол, мы распечатали водку и стали ее пить, смешивая с апельсиновым соком. Егор говорил о том, что хочет бросить заниматься пиаром молочных компаний и снять фильм. Художественный большой фильм, не сериал, – говорил он. – Такой, где все люди прекрасны.

– Там все будет прекрасно, и пейзажи, и люди, и отношения. Без конфликтов, – объяснял мне Егор.

– Так не бывает, – возразил я, – жизни не бывает без конфликтов…

– Бывает! – запивал Егор апельсиновым соком водку. – Просто все конфликты от гордыни… Ты подумай, если убрать гордыню из всех нас, – он махнул рукой, словно отрубил мечом невидимую голову – и все, наступит идеал!

– Тогда назови свой фильм «Рай», – сказал я. – Только будет ли он интересен?

– В смысле?

– Ну, будет ли нескучно досмотреть его до конца?

– А жизнь до конца интересна? – захохотал он.

– Так у тебя же фильм, – поправил его я.

– Нет, у меня рай, – напомнил он. – Там будет тотально все хорошо.

Вошли девочки. Их было пять или шесть, среди них была Катя, которую Егор нахваливал. Грудь у нее была действительно большая. В ее глазах не было проблеска сомнения или неуверенности, она напоминала мягкую, отключенную от электричества игрушку – поэтому, наверное, я не захотел выбирать ее. С некоторых пор я стал принимать сомнение за искренность.

Я выбрал другую девушку – постарше, – ее глаза смотрели на меня, как два увядших, но живых цветка. Такие цветы я видел однажды в лесу, неподалеку от Ялты, когда мы с моей женой и с друзьями – с бородатым и хиппующим тогда еще Егором – ходили в поход по крымским горам. Тогда я сказал Лене: «Слушай, видишь какие цветы? Как два глаза в сухих волосах травы». Я спустился с тропинки в овраг, чтобы сорвать для жены эти цветы. Она просила: «Не надо». Но я все равно сорвал цветы, и глаза сразу увяли, до Ялты мы их не донесли.

– Как тебя зовут?

– Света.

– Что будешь пить?

– Вот это. Немного… – она указала на мартини.

Света тоже напоминала Джин Сиберг, только ростом повыше. Мы вовлекли ее в разговор о фильме «Рай». Спросили, интересно ли будет ей смотреть такое кино.

– Разве мы живем для интереса? – спросила она. У нее были короткие, сухие, похожие на желтую траву волосы, из которых синели два глаза-цветка. На щеке, ближе к губе, большая родинка. Когда она подошла ко мне и я взял ее за кисть, у меня задрожала рука. Было в ней что-то настоящее и в то же время болезненное – словно медленный выплеск тоски. Неужели только в надломе, в неудаче женщины могут быть мне близки? Но как же тогда фильм по имени «Рай», где не существует проблем?

Я стал наливать ей мартини, себе водку. И быстро два раза выпил. Мне быстрее хотелось забыть то, что будет потом, еще до того, как это случится. Я снова себе налил.

– Так быстро? – спросила она то ли смущенно, то ли задумчиво. И, словно боясь отстать от меня, со смиренной быстротой опустошила свой стакан с мартини.

За шторой стояла огромная кровать, дальше – проход в бассейн и сауну. Я вошел в холодную воду бассейна, Света, дрожа плечами, ступила в воду за мной. Опустив голову, она двигалась следом за мной, словно домашнее животное. Так же по очереди мы приняли душ. Света дрожала, хотя вода была горячая.