Ужас в музее - Говард Лавкрафт

Самакона был зачарован рассказом индейца и сразу же решил принять его услуги проводника. Он не верил в легенды о загадочных подземных людях и их обычаях, ибо весь прежний опыт их отряда никак не вязался с этим; но он верил, что некая удивительная страна сокровищ и приключений действительно должна находиться где-то за таинственными ходами в земле. Сначала он думал убедить Скачущего Бизона рассказать все Коронадо, предложив свое посредничество для защиты индейца от вспыльчивого характера командира, но потом решил, что лучше действовать в одиночку. Если ему никто не будет помогать, то не придется и делиться тем, что он найдет, и он, возможно, станет великим открывателем и владельцем сказочных сокровищ. Успех сделает его более значительной фигурой, чем сам Коронадо, может быть, даже важнее иного вельможи в Новой Испании, включая могущественного вице-короля дона Антонио де Мендосу.

7 октября 1541 года, ближе к полуночи, Самакона тайком выбрался из испанского лагеря и встретился со Скачущим Бизоном, чтобы отправиться в долгое путешествие на юг. Он шел налегке, насколько это было возможно, без тяжелого шлема и нагрудника. О подробностях путешествия в рукописи говорилось очень мало, но Самакона точно помечает прибытие в большое ущелье 13 октября. Проход по густо заросшему лесом откосу не занял много времени, и хотя индеец долго искал каменный вход среди зарослей в полумраке узкого ущелья, они наконец нашли его. Это был небольшой дверной проем с косяками, перемычкой из монолитного песчаника и следами почти стершихся и неразличимых орнаментов. Его высота была где-то футов шесть, а ширина не более четырех. В косяках были высверлены дырки, что доказывало наличие в прошлом двери или ворот, но теперь от них не осталось и следа.

При виде этого черного провала Скачущий Бизон выказал великий испуг и быстро бросил наземь свой груз. Он доставил Самаконе большой запас смоляных факелов и продуктов и честно довел его до места, но сам отказался участвовать в предстоящей опасной затее. Самакона дал ему несколько безделушек, которые берег для такого случая, и получил обещание вернуться через месяц, чтобы показать дорогу на юг к поселкам пуэбло. Приметная скала на равнине была выбрана местом будущей встречи; тот, кто придет раньше, разобьет лагерь и будет ждать второго.

В рукописи приводится предположение Самаконы о том, сколь долго ждал его индеец, поскольку он сам так и не смог прийти на встречу. В последний момент Скачущий Бизон попытался отговорить его от похода в темноту, но скоро понял, что это бесполезно, и сделал прощальный жест. Перед тем как зажечь первый факел и войти внутрь с тяжелым грузом, испанец наблюдал, как худая фигурка индейца поспешно и легко карабкается вверх среди деревьев. Так прервалась его последняя связь с миром, хотя он и не знал, что ему больше никогда не придется увидеть человеческое существо в общепринятом смысле этого слова.

У Самаконы не было никаких дурных предчувствий, когда он входил в этот грозный провал, несмотря на то что его с самого начала окружала какая-то странная и нездоровая атмосфера. Проход, чуть более высокий и широкий, чем входное отверстие, на протяжении многих ярдов представлял собой ровный туннель циклопической кладки с сильно стертыми плитами под ногами и покрытыми резьбой блоками из гранита и песчаника по бокам и сверху. Резные изображения, судя по описанию Самаконы, были отвратительными и ужасными. Большинство из них представляло чудовищ Йига и Тулу. Они не были похожи ни на что прежде виденное Самаконой, хотя сей искатель приключений добавляет, что культура Мексики была ближе к ним, нежели какая-либо другая в мире.

Через несколько метров туннель начал круто уходить вниз, пробиваясь сквозь природную скалу. Проход был искусственным лишь отчасти, поэтому орнамент из ужасных барельефов встречался реже.

Крутой и скользкий коридор постоянно менял направление и очертания. Иногда он сужался до размеров щели или снижался настолько, что приходилось нагибаться и даже ползти, а иногда расширялся и становился пещерой значительных размеров или целым каскадом пещер. Было ясно, что в этой части туннеля рука человека не слишком потрудилась, хотя изредка какой-либо зловещий орнамент или замурованный боковой проход напоминали Самаконе, что этот путь ведет к древнему и невероятному миру, населенному живыми существами.

Три дня, если он верно сосчитал, Панфило де Самакона шел вниз, вверх, вперед и кругами, но преимущественно вниз, сквозь подземную ночь. Время от времени он слышал, как какой-то тайный обитатель тьмы топал и шлепал на его пути, а однажды он мельком увидел большое бесцветное существо, которое повергло его в трепет. Воздух был вполне сносным, хотя иногда попадались зловонные участки в сырых пещерах со сталактитами и сталагмитами. Когда здесь был Скачущий Бизон, эти известковые отложения сильно препятствовали его пути. Однако он пробил проход через них, поэтому Самакону они не задержали. Его также утешала мысль о том, что кто-то из внешнего мира побывал здесь раньше, и точные описания индейца устранили для Самаконы элемент внезапности. Кроме того, хорошо зная туннель, Скачущий Бизон снабдил его таким запасом факелов на дорогу туда и обратно, что не было никакой опасности оказаться в полной темноте.

В конце третьего дня, как считает Самакона, хотя на его хронологические выкладки нельзя полагаться, он подошел к огромному спуску, а затем к огромному подъему, о котором Скачущий Бизон говорил, что это последняя часть туннеля. Незадолго перед этим стали заметны следы искусственного улучшения прохода, и несколько раз крутой спуск облегчали грубо вырубленные ступени. Факел выхватывал из темноты все больше и больше чудовищных резных изображений на стенах, и наконец смолистый свет стал постепенно смешиваться с более слабым и рассеянным сиянием по мере того, как Самакона взбирался все выше и выше, оставив позади последний уходивший вниз лестничный марш. В конце концов подъем кончился, и ровный проход искусственной каменной кладки из темных базальтовых глыб повел его прямо вперед. Теперь факел был не нужен, потому что воздух светился голубоватым фосфоресцирующим сиянием, напоминавшим утреннюю зарю. Это был странный свет внутреннего мира, о котором говорил индеец, и в следующее мгновение Самакона вышел из туннеля на мрачный скалистый склон, который вздымался над головой в нависшее непроглядное небо с голубоватым блеском, а под ногами головокружительно обрывался вниз, к бескрайней равнине, окутанной синей дымкой.

Самакона наконец добрался до неизвестного мира, и из рукописи явствует, что он осматривал бесформенный пейзаж с такой же гордостью и восторгом, с какой его соотечественник Бальбоа[58] смотрел на впервые открывшийся его взгляду Тихий океан с незабвенного пика в Дарьене. В этом месте Скачущий Бизон повернул назад, напуганный неким фантомом, который он описывал весьма неопределенно и уклончиво как «стадо плохих коров» — ни лошадей, ни бизонов, но четвероногих тварей, похожих на те существа, на которых ездили по ночам призраки холмов. Но Самакону нельзя было испугать такими пустяками. Вместо страха его переполняло чувство гордости: у него было достаточно пылкое воображение, чтобы понять, что значит одному стоять вот здесь, в непонятном подземном мире, о существовании которого не подозревает ни один смертный.