Соседи (СИ) - Drugogomira

Уля безотрывно следила за суетящимися на сцене фигурами: их там было не меньше шести человек. На барабанной установке на её глазах поменяли тарелки и маленький барабан. Вынесли стойки, три кейса с гитарами и еще один длинный: на все чехлы кто-то налепил ярко-салатовые наклейки, а на наклейках сделал пометки маркером, но нюансов с расстояния двадцати метров было не разглядеть. Передвинули микрофонную стойку и поменяли сам микрофон. Длинный чехол распаковали и достали из него синтезатор. Принесли и расставили по позициям бутылки с водой и даже, кажется, разложили на пюпитры полотенца. Раскидали и подключили провода и какие-то розетки.

И исчезли.

— А вот и я! — раздался над ухом голос Вадима. Вернулся он с тремя запотевшими пластиковыми стаканами. Как только донести умудрился? Для себя и Юли взял по пиву, а для Ульяны безалкогольный мохито. — Знакомых встретил! Рыжего издали видел, как всегда, с вереницей юных фанаток на хвосте, — хохотнул он словно несколько нервно. — Но к ним лучше потом подойдем. Сейчас отыграют – вот тогда.

— Думаешь, хорошая идея? — с сомнением протянула Уля, чувствуя, как звенят струны её собственных нервов.

— Просто отличная! — округляя глаза, поспешила вставить свое веское слово Юлька. Эту хлебом не корми – дай лишнюю минуту полюбоваться на предмет своего интереса. Нет, у неё что, к нему серьезно? По лицу и рассуждениям вслух не похоже. А вдруг она просто умело маскируется?

— А чё нет? Я всегда так делаю, меня там уже все знают, — пожал плечами Вадим, косясь в сторону потихоньку подтягивающихся к сцене людей. — Сейчас выйдут, так что с напитками давайте ускоримся, надо еще местечко поближе застолбить. В самый замес лучше не соваться, но с галерки смотреть смысла никакого.

«Поближе? О боги…»

И они ускорились. И еще ускорились. Стаканы были осушены за пять минут. Еще пара минут понадобилась, чтобы найти такое «местечко поближе», с которого бы хорошо просматривалась сцена, но где вероятность оказаться сметенными раззадоренной толпой сводилась, по оценкам Вадима, к минимуму.

Расчет Стрижова оказался верным: не успела компания выбрать точку, как на деревянные подмостки выскочил, нет, вылетел, ведущий фестиваля.

— Друзья, надеюсь, вы приятно проводите вечер! — закричал он в свой микрофон. — Встречайте коллектив, который, судя по одобрительному гулу, многим из вас хорошо знаком. Итак, поприветствуем! Одна из лучших московских кавер-групп! «Мамихлапинатапа-а-ай!»

«Из лучших?.. Как это произнести вообще?..»

Уля замерла, вперившись взглядом в сцену. Один за одним – они появлялись. Светловолосый полноватый барабанщик с комфортом устроился за барабанной установкой и тут же задорно завертел в руках палочки. Какой-то мужик позади заорал: «Игорь, бросай их сюда!». В ухо раздался интимный шепот Вадима: «Это Игорёк!».

Тощий кучерявый шатен в ультрамодных очках, скромно улыбнувшись приветствовавшим музыкантов зрителям, встал у синтезатора. «Это Сашка, клавишник», — торжественно возвестил Вадим, явно чувствуя себя на высоте. Ещё бы, он всех их знал, причём поименно.

Следом вышел жгучий брюнет, чья прическа отдаленно напомнила Ульяне прически туземцев или индейцев: собранные в высокий пучок длинные волосы, выбритые виски. О скулы на этом лице, казалось, можно порезаться. Видеооператор с небольшим опозданием включился в работу, и с цифровых экранов на зрителей уставились черные глаза. Очень колоритный персонаж. «Это Женёк, басист, — донеслось до девушек. — Семейный, между прочим, человек, а так и не сказать, да?». При виде басиста Юлька заметно оживилась. А может оживилась она в предвкушении. Чего греха таить – за эти полминуты у Ули у самой сердце раза три ёкнуло – и все напрасно. Первые ряды, меж тем, гудели уже не переставая.

Когда появился последний, к низкому гудению добавились улюлюканье, девичьи крики и одобрительный свист, в том числе и Вадимов, раздавшийся прямо над Улиным ухом и её оглушивший. «Ну, Рыжего вам представлять не надо», — удовлетворенно протянул Вадим, отсвистевшись.

Надо. Надо представлять. Если верить выражению на Юлькином лице, она безрезультатно искала на полу свою челюсть. Не предупреди Вадим Ульяну, кого они пришли сюда слушать, она бы издали своего соседа в этом человеке не признала никогда. Наверное, всё дело в прическе, других объяснений нет. Кого за неё благодарить, понятия Уля не имела и почему-то не хотела иметь – в жизни он так не ходит. Обычно лезущие в глаза вихры были расчёсаны – факт! – и нарочито небрежно уложены, полностью открывая лоб и являя чужим жадным взорам широкие тёмные брови. Простая чёрная майка, драные чёрные длинные бермуды, чёрные напульсники, массивные кольца, рация на ремне или что это – Уля понятия не имела, – и белые кеды. Нет, дело не в причёске, не в образе. А в энергии. В улыбке! Егор предъявил бушующей толпе искреннюю, открытую улыбку, которой на его лице Ульяна отродясь не видела. То есть вообще никогда! Казалось, как зовут гитариста группы с непроизносимым названием, знали все. Уж в первых рядах точно!

Наконец шатенка с очаровательным бобом, заняв место у микрофона и улыбнувшись простым смертным не менее широко, чем её гитарист, высоко вскинула руки, здороваясь с публикой, а затем развернулась к ведущему.

— Молодец, Андрей! С первого раза справился!

— Три часа за кулисами тренировался! — засмеялся он. — Анюта, расскажи-ка непосвященным, что сие означает.

— Мамихлапинатапай – слово из языка племени яганов, обитающих на Огненной Земле. И означает оно особый взгляд, которым обмениваются люди, чаще всего влюбленные. В этом взгляде выражена надежда, – вот сейчас внимательно, Андрей! – что другой наконец сделает то, чего хотят оба, но не решается сделать ни один из них.

Первые ряды зрителей вновь одобрительно загудели, ведущий состроил уморительную физиономию, означающую, что пока переваривает поступившую информацию, а Ульяна зависла, пораженная ёмкостью определения, заложенного в единственном слове, – слове, правда, таком, что язык можно сломать только так. Вадим приобнял её за талию, но она, ослеплённая разворачивающимся действом, не придала этому жесту никакого значения. Юлька выхватила из кармана шорт телефон, готовая, судя по всему, снимать выступление целиком.

— Я обещала сегодня представить вам нового члена нашей команды, но он, к большому сожалению, свалился с гриппом, — сокрушенно вздохнула Аня. — Так что играем в прежнем составе. Ребята, мы очень рады вас сегодня здесь видеть, чувствуем, что это взаимно! Поехали!

И – всё. Следующие полчаса запомнились плохо. Что за песни они играли, сколько их вообще исполнили, что это была за музыка? Наверное, хорошая… Как пела вокалистка, что именно она говорила в перерывах заряженной толпе, как с нею общалась? На все эти вопросы Ульяна бы потом не ответила. Людей качало, вокруг прыгали и орали, Вадим с Юлькой, кажется, выше и громче всех. Как их пиво из них не выплескивалось-то? А Уля приросла к своему месту, не в состоянии выйти из ступора и отвести от музыкантов глаз. Если уж совсем начистоту, временами одёргивая себя и напоминая, что на этой сцене сейчас – пять человек, а не один.

Ну невозможно было на него не смотреть! Уже спустя пять минут стало предельно понятно, почему его так любит их слушатель. Потому что со своего места значительно правее микрофонной стойки он умудрялся не только исполнять свою партию так, что приковывал к себе всё внимание, так, словно вообще не задумывался, что сейчас творят со струнами его пальцы. Но и заводить движением толпу, общаясь со всеми и каждым в ней по отдельности. Глазами. Жестами. Музыка лилась, гитарный рифф разрывал пространство, а он отдавался ей, скользил взглядом по лицам, узнавал людей, улыбался уголком рта или еле заметно кивал, приветствуя каждого, кто к ним пришел. Кому-то даже подмигнул. Правда, когда в море лиц на десятой, наверное, минуте, Егорвыцепил их лица, будто что-то произошло. Вадику он приветливо усмехнулся: казалось, совсем ему не удивился. Тут же заметил рядом её и – брови свелись к переносице. А Юльке спустя пару секунд достался шутливый полупоклон, от которого та пришла в неописуемый восторг.