Синтез - Токацин

— Возвращаемся на базу. Нужна мея и распылители.

…Сарматы, собравшиеся тесным кольцом вокруг Гедимина и Линкена, переглянулись.

— Явление интересное, — признал Константин. — Но я очень надеюсь, что ты не попытаешься на его основе построить реактор.

Гедимин мигнул.

— Если он будет работать — почему нет?

— Потому что ты не удержишь процесс в безопасных пределах, — ответил командир. — Та же проблема, что с горячим термоядом… если в Лос-Аламосе рассказывают, что это.

— Нет, физиков учат только в Канске. В Лос-Аламосе готовят монтажников и ремонтников, — буркнул Гедимин. — Да, я знаю, о чём речь. Но здесь не нужен такой нагрев. Можно подобрать материалы для установки…

— Я помогу, — пообещал Хольгер. — Ирренций из стекла? Хорошо звучит.

Константин тяжело вздохнул.

— Вам обоим, мне кажется, не хватает работы. Между тем — через полтора месяца начинается перезагрузка реакторов. Гедимин, ты не мог бы заняться подготовкой, а не бессмысленными и опасными проектами?

— Я не понимаю, — сармат недобро сощурился на него. — Ты хочешь, чтобы я изучал ирренций, или нет?

— Тебя всё время сносит не туда, — угрюмо сказал Константин. — У тебя нет ни планов, ни обоснований… Ты сам-то знаешь, чем займёшься завтра?

— Плутониевым реактором. Дезактивацией. Новым дроном, — отозвался ремонтник. — Здесь достаточно занятий. У тебя документация на перезагрузку?

Ему не нужна была большая часть планов, присланных Фюльбером, — он и так помнил каждый патрубок и винт на территории главного корпуса, — но лишний раз посмотреть на чертежи станции было приятно. Гедимин попытался на них сосредоточиться, но его всё время отвлекали всплывающие перед глазами схемы — странные конструкции из защитных полей и тугоплавких материалов, достаточно прочные, чтобы удерживать вещество при взрывном синтезе. «Надо поставить больше опытов. Собрать данные, чтобы Константину было что обсчитывать,» — думал он. «И… всё-таки нужен план. Какая-то система. Иначе выходит, что я тыкаюсь вслепую. М-да… А ведь так и есть. И план тут не поможет.»

Единственный различимый обломок дрона валялся на земле в двух десятках метров от места взрыва вместе с ветками сосны, подрезанными им на лету. Он раскололся на части с одной стороны, заметно оплавился с другой, но ещё можно было понять, что это не камень и не кусок коры. Искать другие обломки без анализатора, надёжно определяющего химический состав, Гедимин не взялся бы.

— А в этот раз вроде дольше не взрывалось, — заметил Линкен, разглядывая место эксперимента. Если бы от защитных полей оставались обломки, весь полигон был бы ими засыпан, — почти все экраны, выставленные сарматами, испарились за десятую долю секунды.

— Железо — более тугоплавкий материал, — отозвался Гедимин. — И не намного дольше. Четыре микросекунды…

Показания, записанные сигма-сканером, были радующими и озадачивающими одновременно. Железо, попав под пересечение омикрон-лучей, испустило поток альфа-частиц и превратилось в ирренциевую пыль, испарившись от огромной температуры. Найти этот ирренций и извлечь его из снега и оплавленных скал смогла бы только мея, — но сканер успел его заметить. «И снова — констиевая вспышка и взрыв,» — уже без удивления отметил про себя Гедимин. «И всегда перед взрывом образуется вакуум…»

— Значит, из всего, что тяжелее воздуха, можно получить ирренций, — Линкен, не дочитавший показания сканера дальше интересной для него строки, уже думал о своём. — Вот так просто. Никаких Ведомств, реакторов, возни с плутонием и лучевых ожогов. Подбираешь любую стекляшку…

— Ты видел эти взрывы? — перебил его Гедимин. — Защитные поля не выдерживают. А сегодня мы выставили самые плотные.

— Ты придумаешь что-нибудь, — отмахнулся Линкен. — Сможешь удержать эту силу. Вам, атомщикам, не привыкать.

— Хорошо ты обо мне думаешь, — пробормотал ремонтник, убирая сканер. Ничего дельного на ум не приходило.

…Последнее письмо от Герберта Конара пришло позавчера, и Гедимин на него уже ответил, — но сейчас он снова открыл почту и выбрал адрес учёного из Лос-Аламоса. Дописав первые пять фраз, он досадливо сощурился и всё стёр, — почти каждое слово в них должно было привлечь внимание цензоров, и до Конара письмо не дошло бы. «Вот макаки,» — подумал он, стирая вторую версию, — придумывать для нормальных терминов странные заменители было едва ли не труднее, чем изучать ирренций. «Да в ядро Юпитера!» — он стёр и третий вариант, и уже хотел отключить смарт, но остановился и напечатал всего два слова: «взрывной синтез». «Он поймёт,» — кивнул сам себе сармат, отправляя послание. «Может, уже сам пробовал. Он — настоящий учёный. Не ремонтник, как я.»

Глава 65

Коридор, выстроенный из защитных полей, едва заметно рябил и шёл пятнами, — жар и облучение медленно разрушали экраны изнутри, и Гедимин не сводил с них глаз и был в любой момент готов заменить отказавшую автоматику и восстановить поле. Урановые кассеты одна за другой поднимались из реакторной шахты и медленно уезжали в «грязную» лабораторию. Прибытие каждой из них отмечал короткий, но громкий писк со щита управления, — Линкен принимал груз и отчитывался о приёмке.

— Через десять дней здесь будет Ведомство, — в третий раз напомнил Константин. Он стоял за полупрозрачным экраном и — как предполагалось — следил за вскрытым реактором, но каждый раз, когда Гедимин к нему поворачивался, он натыкался на взгляд сармата, и его это уже начинало раздражать.

— И что? — буркнул он, отправляя порожнюю разгрузочную машину за очередной кассетой.

— Твоё пребывание здесь хоть как-то окупается, — пожал плечами Константин. — Из-за этого Ведомство закрывает глаза на странные опыты в лесу — и на то, что твой реактор до сих пор не готов.

— Пока ирренций не изучен, никакого реактора не будет, — отозвался ремонтник. — Следи за монитором!

…Линкен осторожно взял Гедимина за плечо и подтолкнул к двери.

— Иди отдыхать, атомщик. Тут всё и так работает. Ты сегодня ел?

Сармат удивлённо мигнул, — обед в середине дня, несомненно был, но что в это время делал он сам — в памяти не отложилось.

«Не ел,» — понял Гедимин, найдя на верстаке два нераспакованных контейнера. Пить ему не очень хотелось — за работой он опустошил канистру с подсоленной водой — но вот пища сегодня в его организм не поступала, и он сразу об этом вспомнил, посмотрев на Би-плазму.

Кроме контейнеров, на верстаке лежало несколько листков из ежедневника, придавленных ремонтной перчаткой. Кто-то трогал их, — Гедимин заметил, что сложены они по-другому, — но никаких приписок и замечаний не оставил. «Иджес проявлял любопытство?» — на секунду задумался сармат, но тут же забыл и о листках, и об их читателе, — в его кармане коротко прогудел смарт.

Это было первое письмо из Лос-Аламоса с того дня, как Гедимин отправил туда послание из двух слов, и оно тоже было коротким. «Остановитесь,» — всё, что ответил Герберт. Больше не было ничего — даже обычного приветствия.

«Остановитесь?» — Гедимин хмыкнул. «Так и есть — он попробовал. Может, из-за этого и взрывы в лабораторных корпусах… Надо копать дальше. Пусть даже без испытаний. Здесь есть Константин и его расчётные программы. Он рассчитает прочность ловушки. Дам ему чертежи. Пусть займётся делом. Что-то может оказаться удачным…»

— Нет, — сказал Константин, открывая очередную вкладку и разворачивая перед Гедимином расчёт.

— Нет?.. А «дельта-три»? — сармат быстро дочитал до конца и досадливо сощурился, увидев красную строку в самом низу экрана. Она означала, что расчётное значение даже близко не подходит к эталонному, — и установка, построенная по обсчитанному чертежу, не выдержит и десятую долю плановой нагрузки.

— Возможно, «дельта-четыре»? — спросил он уже без особой надежды. Константин покачал головой, вывел на экран ещё две вкладки, — каждая из них завершалась красной строкой, очень хорошо заметной на светло-сером фоне.

— Ни один из проектов ни на что не годится, — сказал северянин. — И хорошо, что у тебя хватило ума сначала подойти ко мне. А то разнёс бы в ошмётки весь научный центр.

— Прочнее, чем «дельта-четыре», — невозможно, — угрюмо сказал Гедимин. — Это предел для сивертсенова поля. И магниты не помогают?

— Они тут вообще лишние, — Константин убрал несколько строк из расчётов и кивнул на нижнюю часть экрана. Разница между расчётным и плановым значением стала немного меньше. Гедимин тяжело вздохнул.