Скиф-Эллин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Македонскую армию встретили в Египте, как освободителя. Несколько лет назад страна восставали против Ахеменидов. Восстание жестоко подавили, о чем здесь не забыли, слишком мало прошло времени. Поняв это, царь Александр разделил свою армию на небольшие подразделения, которые расположил в разных номах в Нижнем Египте, чтобы аборигенам было легче и удобнее содержать нас, а сам с отрядом гетайров отправился в турне по своим новым владениям. У меня появилось подозрение, что Александр Македонский — заядлый турист, в силу своего положения вынужденный путешествовать вместе со своей армией. А в Египте есть, что посмотреть. В сравнение с ним нынешняя Греция, включая Афины, кажется отсталой провинцией. Сейчас считается, что любой уважающий себя греческий ученый или инженер просто обязан побывать в Египте и повысить свой интеллектуальный уровень. Царю это, конечно, ни к чему (самый умный по определению), но и лишним не будет.

Скифская ила расположилась рядом с городом Иуну. Греки величают его Гелиополисом (Городом Солнца), потому что ассоциируют своего Гелиоса с египетским богом Ра, главный храм которого находится здесь. Мы расположились на убранном, большом, пшеничном поле. В благодарность за это щедро удобрим его. Нил, правда, сделает это лучше нас следующим летом во время своего разлива.

Парменион тоже обосновался в Гелиополисе во дворце бывшего персидского сатрапа, который вместе с собранными за год налогами и охраной сбежал в Вавилон, узнав, что македонская армия движется в Египет. Ни разу не удивлюсь, если он так и не доберется до места назначения. Большие деньги не любят путешествовать без большой охраны. Тем более, по диким местам. По самому безопасному пути он точно не шел, иначе бы повстречался с нами. Командующий левым крылом македонской армии выслал для приличия погоню за беглецом, которая вернулась ни с чем через шесть дней. Парменион счел, что сделал даже больше, чем требовалось, и все остальное время в ожидании возвращения царя посвятил охоте и пирам.

На охоту меня не приглашали, а вот на пир позвали один раз. Гужбанили в большом овальном зале, стены и потолок которого были расписаны полным набором египетских мифических существ, сотворенных по принципу обмена частями тела. Вдоль стен были расставлены кушетки с мягкими перьевыми матрацами и подушками, на которых и расположились пирующие. Мое место было у… недалеко от входа. Зато мне первому подавали новые блюда и наливали вина или пива. Присутствовали в основном представители так называемой «равнинной» македонской знати. Выходцы из горных кланов были в почете у царя, скакали вместе с ним куда-то в пустыню с какой-то тайной целью. Рядом со мной занял место Сосфен, младший офицер из свиты Пармениона. Обычно он вертелся возле командующего и посматривал на меня свысока. Сперва я подумал, что молодой гетайр оказался в опале, потому и получил место в низу стола, а потом догадался, что пригласили меня не просто так.

— Говорят, что скифы очень любят золото, — после третьей чаши вина закинул Сосфен.

— Все любят золото, — произнес я, пытаясь понять, к чему он клонит. — Оно тяжелое, но при этом делает жизнь намного легче.

— Особенно, если большой мешок золотых монет! — восхищенно сказал он.

— С тобой трудно спорить! — молвил я шутливо.

— А на что ты готов, чтобы стать обладателем очень большого количества этого драгоценного металла? — поинтересовался Сосфен.

— Не знаю, на многое, наверное, — ответил я. — Тут важно другое — остаться живым, потому что в саване нет карманов.

— Ты меткий стрелок из лука и великолепный наездник. Тебя трудно будет догнать, если, допустим, кого-нибудь подстрелишь ненароком, — похвалил он.

Вот тут я и понял, зачем меня пригласили на пир. И представил, как за мной гонится вся македонская армия, после того, как убью их царя. Причем гнаться будут не только и не столько его сторонники, а, в первую очередь, заказчики убийства, чтобы не выдал их. Они грохнут меня, когда приду за платой, или устроят засаду на пути отхода. Это каким же дебилом меня считают, делая такое предложение?! Ах, да, македонцы ведь считают себя самыми сильными и умными, не то, что какой-то жадный дикий скиф. Имя пока не было названо, а дикарю не дано самому догадаться, поэтому можно отказываться без крупных неприятностей, а мелкие, которые обязательно последуют, как-нибудь переживу. У меня уже хватит награбленного на реализацию дальнейших планов. Отсюда весной пойдут торговые галеры на Афины и другие греческие города, где всегда рады богатому человеку. До сих пор удерживало меня в македонской армии больше любопытство, чем нажива.

— Я не смогу покинуть сейчас македонскую армию, потому что пифия моей страны предсказала, что вместе с царем Александром завоюю весь мир. Пока что сбывалось всё, что она говорила, — со всей простоватостью, на какую способен, отказался я.

Если считают меня лохом, способным согласиться на убийство царя, то мне на роду написано безоговорочным верить пифиям и прочим шарлатанам. А как долго пробуду в македонской армии, это я решу сам, по ситуации.

— Если так, тогда забудь наш разговор! — с наигранной веселостью произнес Сосфен. — Просто я поссорился с одним типом, а сам не могу отомстить ему, потому что состоим в дальнем родстве. Ты же знаешь, как македонцы чтут родственные связи.

— Родственные связи — это святое! — торжественно соглашаюсь я и вспоминаю, как Александр Македонский, получив корону, перебил почти всех своих родственников.

Сосфен перевел разговор на египтян, которых македонцы считают излишне чистоплотными, чтобы не считать себя грязнулями, рассказал на эту тему пару туповатых анекдотов, над которыми сам и посмеялся. Я, как и положено неокультуренному дикарю, был сдержан в эмоциях и увлечен едой и питьем. Что не помешало мне заметить, как Сосфен отрицательно помотал головой, обменявшись взглядом с Парменионом, подтвердив мое предположение, кто именно возглавляет заговор против царя.

36

Грунтовая караванная дорога пролегает по выжженной степи. Копыта лошадей полностью погружаются в горячую рыжевато-серую пыль. За пределами дороги ни души. Не видно и птиц в небе. Горячие солнечные лучи пронзают чистое голубое небо, наполняя прозрачный воздух тонким звоном. Или это звенит у меня в ушах из-за жары. Тело мое мокро под доспехами. Пот течет ручьями, раздражая кожу. С одной стороны жаль, что нет ветра, а с другой радуешься этому, иначе бы дорожная пыль скрипела на зубах. Заморился бы сплевывать ее. Нам еще ничего, едем впереди армии. Представляю, каково шагать пехоте в облаках пыли, поднятых двигающимися впереди.

Слева по курсы видны желтоватые горы. Может быть, это всего лишь мираж. Где-то в той стороне должен быть горный хребет, но мы видели их и вчера днем, но к вечеру вдруг исчезли. Перемещаемся мы только утром и вечером, когда жара еще не набрала силу и когда начинает спадать, делаем от силы километров двадцать в сутки. Почти четыре месяца назад мы вышли из Тира, где царь Александр задержался на пути из Египта, чтобы устроить управление своими новыми территориями, и теперь движемся по Междуречью. Никто нам не мешает, если не считать редкие стычки с небольшими отрядами легкой конницы. Скорее всего, это местное ополчение пробует силы или пытается захватить добычу.

Навстречу нам скачет неспешно дозор из пяти бессов, высланных мной еще на рассвете, когда тронулись в путь. Если бы узнали что-то неприятное, то скакали бы рысью. Старший дозора, крепкий мужчина с заячьей губой, останавливается, ждет, когда я поравняюсь с ним.

— Впереди брод через реку. Охраны нет, — докладывает он.

Приятная новость. В последнее время у нас были проблемы с водой. Нет, не персы гадили. Ее просто не хватало на всю армию. Мы добирались до колодцев первыми, поэтому успевали напиться сами и набрать для своих семей и рабов, едущих в обозе, а вот тем, кто плелся в хвосте, приходилось ждать по ночам, когда в колодцах опять наберется вода. Я отправляю посыльного к Пармениону с этим сообщением и подгоняю своего коня, чтобы, несмотря на жару, быстрее добраться до реки, которую персы сейчас называют Тигра, а греки Тигрос. Чем делать привал посреди раскаленной степи и пережидать полуденную жару, лучше отмучаться еще пару часов, а потом напиться от души и надолго погрузить свое тело в прохладную воду. За время этого похода я убедился в очередной раз, что нет ничего вкуснее холодной воды и нет ничего приятнее прохладных струй, омывающих твое тело.