Скиф-Эллин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Тигр здесь ровный, словно течет по искусственному руслу. Глубина на броде не больше метра, но течение очень сильное, буквально сбивает с ног не только людей, но и лошадей. Переправлялись, спешившись. Заодно и постирались. Кстати, за македонской армией шагают несколько сотен женщин, которые заодно обстирывают всех, у кого есть, чем заплатить. Не то, чтобы в македонской армии собрались одни чистюли, но вши заставляют раскошеливаться даже конченых нерях. Устаешь чесаться целый день, особенно если ты в доспехах и не можешь добраться до голодного насекомого.

На противоположном берегу на фоне гор, которые оказались не миражом, небольшой отряд всадников. Судя по разноцветным баннерам ниже наконечников копий, это разведка персидской армии. Мы с ней не виделись два года, со сражения возле Иссы. Следят за нами спокойно, без агрессии. Если враг не чинит тебе препятствий по пути, значит, заманивает в ловушку.

Македонская армия переправлялась через Тигр три дня. Первые два Скифскую илу не беспокоили, разрешив отдохнуть, отмыться. В военных походах бывают свои приятные моменты. Я с утра до вечера бухтыхался в мутноватой речной воде, демонстрируя умение плавать разными стилями, чем жутко бесил греков. Они считают себя морским народом и лучшими пловцами, а тут какой-то сухопутный скиф утирает им нос. Вечером второго дня прискакал посыльный от Пармениона с приказом отправится утром на разведку. Раньше старый вояка приглашал меня в шатер и долго и нудно объяснял, на что именно надо обратить внимание. После египетских посиделок общается со мной только через посыльных. Я не оправдал надежд Пармениона и попал в немилость.

Я выехал до восхода солнца с полусотней бессов. Этого хватит, чтобы отбиться от небольшого отряда местных ополченцев. С большим мы связываться не будем. Я все лучше вживаюсь в психологию наемника, жизненное кредо которого — награбить и уцелеть. Поэтому мы не столько занимались разведкой, сколько поиском добычи. В радиусе километров пятнадцать от переправы было пусто. Всё было украдено до нас. Налет саранчи в сравнение с тем, как обобрали эти места солдаты, кажется детской шалостью. Саранча, по крайней мере, не сжигает и не разрушает постройки.

Объект, достойные нашего внимания, обнаружили еще километров через пять. Это была деревенька в предгорье. Три улочки домов с плоскими крышами, сложенных из камней, едва скрепленных раствором. Часть каждого дома — кошара со стойким запахом козлятины. Вокруг маленькие, убранные поля и огороды, огражденные каменными стенками. Деревня пуста. Жители, скорее всего, прячутся в горах. Им одинаково опасны что македонская армия, что персидская. Я выставил дозоры, и остальные бессы принялись обыскивать дворы. Все ценное, если у крестьян и было, они унесли с собой, но запасы зерна и овощей вряд ли увезешь полностью, что-то спрятали на месте. Бессы живут примерно в таких же деревнях, поэтому знают, где что искать. Вскоре с разных сторон слышатся радостные крики: нашли ямы с пшеницей или ячменем. Зерно насыпают в привезенные специально для этого мешки. В ближайшие дни у нас будут лепешки из свежей муки. Часть зерна обменяем на вино и другие продукты. У торговцев, следующих за нашей армией, есть все, что душа пожелает, только плати.

— Командир! — зовет меня дозорный, выставленный на восточной окраине деревни.

К деревне приближался отряд человек в сто. Явно не персы, а кочевники, потому что сидят на лошадях так, словно на них родились, прожили всю жизнь и так и умрут, не слезая. Наверное, такие же наемники, как и мы, только из вражеского лагеря, которых тоже послали на разведку. Вот они и направляются к деревне, чтобы разведать, не ли в ней чего-нибудь ценного.

— Передай всем, чтобы незаметно спрятали лошадей и пришли сюда, — приказал я дозорному.

Засаду устроил на въезде в деревню. Здесь дорога проходила вдоль крутого склона, поросшего максвисом, в который человека загнать трудно, а лошадь уж точно не полезет. Кусты зелены и густы, скрывают хорошо. Часть бессов, вооруженная дротиками, спряталась совсем уж близко к дороге. Этим оружием они владеют лучше, чем луком. Местный житель, наверное, заметил бы засаду, но кочевники не должны. Слишком непривычный для них пейзаж. Мы со Скилуром, как лучшие лучники, спрятались за каменным забором крайнего дома, возле груды камней, заготовленных для ремонта, наверное. Если встать на эти камни, будет как раз удобно стрелять из лука по тем, кто въезжает в деревню. В заборе есть небольшое отверстие, через которое я наблюдаю за дорогой.

Кочевники едут неспешно и без опаски. Видимо, это не первый их рейд за добычей, привыкли, что никто не будет мешать. Лошади у них более рослые и крепкие, чем у персов и македонцев. Точнее, такие жеребцы встречаются в обеих армиях, но редко, и обычно куплены у кочевников, а в этом отряде всего пара-тройка, которые не дотягивают до высшего ценового диапазона. Ни седел, ни стремян, но держатся на лошадях прекрасно, словно одно целое. Одеты кочевники в высокие кожаные шапки с «ушами», торчащими под углом в стороны, длинные кожаные рубахи с разрезами по бокам и красной вышивкой по подолу и вороту и штаны, наползающие на кожаные сапоги с острыми, загнутыми вверх носаками. К шапке и одежде кое у кого прикреплены металлические пластины и/или куски кольчуги. Вооружены средним луком, скорее всего, составным, который в сагайдаке, прикрепленном к поясу справа, и коротким мечом — слева. Колчан со стрелами висит за спиной по диагонали, оперенные концы стрел выглядывают над правой ключицей.

У переднего — мужчины лет сорока с безволосым лицом и узковатыми глазами — на шапке спереди что-то типа бляхи из желтого блестящего металла, ножны сабли тоже, видимо, с золотыми деталями, а висевшая на поясе чашка, зацепленная за ушко, явно из чистого золота. Конь гнедой под ним тоже справный: рослый, с точеными длинными ногами, черными до коленного сустава. Наверное, это командир отряда. Так это или нет, но мной назначено взять этого человека живым. Никто такого приказа не отдавал мне. Хочу удовлетворить собственное любопытство — узнать, как далеко отсюда персидская армия. В македонской уже несколько дней ходят слухи, что враг где-то совсем рядом, и армия у персов, как всегда, огромная, и шапками они нас закидают, если не пожалеют такого ценного имущества…

Начать должен был я, но что-то пошло не так. Скорее всего, кто-то из кочевников заметил спрятавшегося в кустах воина, и тот метнул в слишком зоркого дротик. Остальные бессы тут же поддержали его. Со всех сторон в кочевников полетели дротики и стрелы. Расправа была быстрой и короткой. Успели удрать только с десяток врагов, скакавших в хвосте отряда.

Я тоже поучаствовал в избиении неосторожных. Первая моя стрела попала справному жеребцу вскользь по ягодице. Или как там называется у лошадей эта часть тела? Рана не опасная, на рабочие качества не повлияет, но болезненная. Жеребец вскинулся и понес по дороге в деревню. Всадник натянул поводья, пытаясь сдержать его. Куда там! Конь выделывал самые невероятные прыжки, но останавливаться не хотел. Пока они занимались вольтижировкой, я перебил шесть всадников, следовавших в голове отряда. Мне помогал Скилур. У него трофейный лук, захваченный во время сражения у Иссы, составной, из дерева и роговых пластин, правда, не такой тугой, как у меня. Я научил юношу стрелять «азиатским» способом, так что Скилур теперь полноправный боец отряда, единственный натуральный скиф в Скифской иле.

Командир справился со своим конем только неподалеку от меня — и увидел направленную на него стрелу, положенную на натянутую тетиву. С расстояния метров десять стрела даже из лука среднего качества, выпущенная средненьким стрелком, прошибает бронзовый доспех и тело в нем. Наверное, кочевник уже попрощался с жизнью.

Я качнул луком, приказывая командиру вражеского отряда спешиться. Секунд пять он смотрел своими узковатыми глазами в мои, ожидая, видимо, смерти, понял, что еще поживет какое-то время, и медленно, словно отклеивал свои штаны от попоны, постеленной на спине жеребца, перекинул правую ногу и спрыгнул на дорогу, подняв облачко рыжеватой пыли. Повод продолжал держать в правой руке. Я показал луком, чтобы отпустил коня, снял пояс с сагайдаком и саблей и подошел ко мне. Он так же медленно выполнил и этот приказ. От кочевника воняло конем, дымом и кислым молоком. Узковатые темно-карие глаза смотрели из-под нависших надбровных дуг со спокойствием смертника. Зато на рябоватом лице у левого уголка полногубого рта подергивалась какая-то жилка.