Семь чудес и временной разлом - Питер Леранжис

– Тебе не придется, – сказала Калани. – Время, когда твоя смерть послужила бы моим целям, давно прошло. Ты заплатила свою цену, как и я.

У мамы расслабились плечи.

– Подожди… так приказ о моей смерти больше не действителен?

– Разумеется, – подтвердила Калани. – Ситуация изменилась. Мы прошли долгий путь. И сейчас я понимаю, что твои действия были вызваны не желанием остановить нас, но добиться успеха. Теперь, благодаря мужеству твоего сына и его друзей, мечты Караи наконец-то смогут осуществиться. У тебя есть полное право гордиться им, как горжусь я.

Я не мог поверить собственным ушам. Мне было все равно, что теперь все знали правду. Впервые с моего глубокого детства я смог обнять маму, и это было потрясающе.

– То есть… вы нам поможете? – спросил Касс.

– Ваши и мои цели неразрывно связаны, – ответила Калани. После чего щелкнула своими – Торквина – пальцами. – Но мы атлантийцы, и все должно быть сделано в атлантийских традициях.

Четверо жрецов подошли к алтарю, двигаясь так плавно, что, казалось, парили в воздухе. Они подняли Элоизу. Распевая высокими голосами какую-то тарабарщину, они отнесли ее к колодцу. Ее веки затрепетали, и затем она посмотрела на брата.

– Касс? – произнесла Элоиза.

Что стало ее последним словом, прежде чем жрецы бросили ее в дыру.

Глава 47

Воин пропускает вперед Портного

Громкий всплеск заставил меня вздрогнуть. Он эхом прокатился по пещере, оповещая, что Элоиза упала в бассейн на дне колодца. Остальные жрецы рухнули на колени, визжа во всю мощь своих сморщенных от старости легких. Марко бросился на Калани. Выкрикивая имя сестры, Касс подбежал к краю дыры и прыгнул.

Калани направила на Марко меч. Р’амфос ткнул в Касса костлявым пальцем. Марко и Касс оба застыли в воздухе на несколько долгих секунд. Затем, точно влекомые невидимыми нитями, они скользнули в сторону и невредимыми опустились на каменный пол.

– Ты чудовище! – заорала мама на Калани. Она, Алия и я попытались подбежать к колодцу, но нас тоже отбросило назад.

– Если вы хотите принести кого-то в жертву, принесите меня! – закричал Касс, подползая к краю колодца. – ЭЛОИЗА!

Его голос эхом отозвался из темноты внизу. Мы все окружили кольцом дыру и посветили внутрь фонариками.

Я услышал кашель и плеск.

– ЭЛОИЗА, ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? – заорал Касс. – ТЫ В ПОРЯДКЕ?

Снизу донесся голос Элоизы:

– Ну, вода холодная. Но ничего так, освежает.

Калани присела на колени рядом с нами и заглянула в колодец:

– Как голова, дитя мое?

– Ничего, кажется… – Ее голос вдруг оборвался, а на смену ему пришел вопль: – А-ай! Ай-ай-ай-ай-ай!

Мы все напряглись. В чем дело?

Калани спокойно улыбнулась и вытянула руку. Р’амфос дал ей веревку, которую достал из урны у алтаря.

Сев на колени у самого края колодца, Калани опустила в него конец веревки. Ощутив подергивание, она легко вытянула Элоизу, словно та была соломенной куклой.

Девочка встала на ноги, вытерла с глаз воду, после чего одним резким движением изо всех сил врезала Торквину по мясистому лицу.

– Зачем ты швырнул меня в колодец? Между прочим, было больно!

Прежде чем Калани успела отреагировать, Касс обхватил сестру обеими руками и поднял ее в воздух. Стоявшая рядом с ним Алия судорожно вздохнула.

Когда Элоиза и Касс развернулись, я понял, что ее испугало. На затылке Элоизы, ясно как день, виднелись две яркие белые полоски, складывающиеся в символ лямбды.

Когда мы шли назад по проходу, Калани-Торквин, все еще потирала челюсть.

– Ничего у тебя удар, – сказала она Элоизе.

– Простите, – извинилась Элоиза. Но ее лицо светилось от восторга, и она все не опускала рук от затылка. Она спросила, наверное уже в десятый раз: – Так я Избранная? Серьезно? Я могу уйти в разлом?

– Да, дорогая, – с улыбкой ответила Калани. – Ты нам нужна. Я долгое время наблюдала за твоими успехами… в различных моих формах. Ты готова.

Марко, шедший во главе, вдруг развернулся и пошел ей навстречу:

– Раз мы снова друзья, можно мне назад КиссКисс?

Калани секунду подумала, затем улыбнулась:

– А, ты имеешь в виду Ищис, меч. Да, почему нет.

Она отдала меч Марко, и тот сунул его себе за пояс. Теперь при каждом шаге лезвие стукалось о его ногу.

– Итак, Торквин… э-э, Клоуни…

– Калани, – терпеливо поправила королева.

– Получается, все это время, что я возился с этой малышней в тренировочном центре Масса, – не смутился Марко, – вы… наблюдали за нами из тел, не знаю, пчелы, или мыши, или таракана?

– Надеюсь, я на вас не наступала, – сказала Элоиза.

– Калани, – вмешался Касс, – почему Элоиза? Зачем вы бросили ее в колодец?

– Меня давно мучил тот факт, что для проявления качеств 7ЧС необходимо столько времени, не говоря уж о, скажем так, ограничениях, которые он с собой несет, – ответила Калани. – Я размышляла над этим в ожидании наступления момента возвращения в Атлантиду. Чтобы оно завершилось успешно, необходимо отправиться туда в полной готовности и с максимальной эффективностью. Через разлом могут пройти лишь атлантийцы – и, естественно, Избранные. Как королева я смогу это сделать даже в теле Торквина, что очень кстати, так как нам определенно понадобится его сила. Теперь что касается Элоизы. Р’амфос – выдающийся и новаторский ученый, и он способен на удивительные вещи, имея в арсенале пару-другую заклинаний и святую воду. Короче говоря, Элоиза ускоренным образом стала Избранной. С ней мы станем намного сильнее.

Элоиза радостно взвизгнула и обняла сначала Калани, затем Касса и меня. Я улыбнулся ей в ответ. Мне не хотелось напоминать ей, что, если у нас ничего не получится, ее жизнь, как и жизнь всех нас, оборвется в четырнадцать лет.

Сейчас было не время для пессимизма.

Когда мы прошли через водопад и вернулись в кальдеру, нас тут же окружили повстанцы и солдаты Масса. Маноло замахал рукой в сторону гептакиклоса, который теперь, по сути, представлял собой застрявший в зеленой глыбе зад Сфинкса.

– Кажется, – сообщил Маноло, – оба чудовища мертвы.

– Что весьма нам на руку, – заметила Калани.

Маноло взвизгнул:

– Торквин?!

– Знаю, – вздохнул я. – Шокирует, скажи? Но это не он. Его тело заняла королева.

Маноло взвизгнул еще раз.

– Она правда мертва? – спросила Алия, подходя к неподвижному Сфинксу.

– Болтать не болтала, – ответил Маноло.

– Что мы будем теперь делать? – спросила Алия.

– Соблюдать осторожность, – ответила Нирвана.

Калани положила руку на неподвижный меховой бок чудовища:

– Бедное, несчастное создание. Сфинксы были самыми развитыми среди всех животных. Что Массарим с ними сотворил?

Марко, вытянув из-за пояса меч, прокрался вперед:

– Превратил его в одну большую занозу в…

Он шлепнул плоской стороной лезвия по бедру Сфинкса.

Издав придушенный вопль, чудовище принялось бешено лягаться. Из разлома вверх полетели пыль, комки земли и камни. От концов щели побежали мелкие трещины.

Вверх подобно кинжалам ударили лучи ослепительного белого света. Земля под нашими ногами задрожала. Я упал, но Марко остался стоять. Он смотрел прямо на меня.

– Воин пропускает вперед Портного, – сказал он.

– Что?! – Я понятия не имел, что делать. Если Сфинксу удастся освободиться, мы вернемся к Великому Нашествию Чудовищ. Только на этот раз мы, возможно, не выживем. – Я ненавижу это прозвище, Марко.

– Оно тебе подходит, брат Джек, – не отставал Марко. – Быстрее.

– Бегад просто хотел так меня подбодрить, пытался превратить меня в того, кем я не являюсь! – закричал я ответ. – И я не могу быстрее!

У меня мозги кипели от мыслей и идей. Память подкинула воспоминание о дне, когда умер профессор Бегад. Как он хватался за мою лодыжку, пока я на спине грифона летел над миром мертвых. Как он упал навстречу своей смерти. Как с его исчезновением из моей жизни я лишился частички сердца и души. Затем перед глазами замелькали другие лица – папа и мама, семья Рамсей из Огайо, миссис Блек в Лос-Анджелесе, брат Димитриос, мой велосипед и тропинка в роще перед школой. Все это было частью меня. И все это сейчас обратилось в полнейший хаос.

Ты связываешь все вместе, говорил Бегад.

Если вещи не связаны, они распадаются. Жизнь обрывается. Мирам приходит конец.

Я вскочил на ноги. Голова разрывалась от мыслей. У меня не было никакого плана. Я не был готов ни к каким действиям. Но планы, как мне было хорошо известно, сильно переоценивают. Возможно, у нас ничего не получится. Возможно, мы не сможем вернуться. Но иногда приходится просто действовать, даже если не понимаешь, как и что будет потом. И это заставляет тебя собраться.

Я знал лишь одно: возможный успех перекрывал стопроцентную смерть. Мои инстинкты кричали об этом ясно и четко.