Люк Скайуокер и тени Миндора - Мэтью Стовер

Его первая за миллион лет мысль просачивалась к нему в мозг в течение десятилетий. «Усни. Всему конец. Остается только спать».

Вторая мысль, напротив, последовала за первой мгновенно. «Подожди-ка… За меня думает кто-то другой!»

И это означало, что он тут, в конце Вселенной, не один.

Даже в ледяном холоде вечности Сила все равно была с ним. Он открылся первой мысли, которая твердила о сне, и поместил ее в свой центр бытия, где Сила вела и поддерживала его и где он мог исследовать эту мысль, покрутить ее так и этак, точно камень в руках.

У этой мысли был вес и своя структура: она напоминала отчего-то слишком плотный кусок вулканического базальта с урановой сердцевиной, поверхность которого казалась сложенной из камней-голышей, будто раньше она была мягкой и тягучей, а затем кто-то покатал его по мелкому гравию. Тогда юноша позволил Силе обострить его восприятие до предела, увеличить его концентрацию, и пришло понимание того, что все до единого голыши когда-то были личностями – человеческими или околочеловеческими, – которые встроили в матрицу мерзлого камня.

Сила снова углубила его восприятие, и он понял, что тот самый камень, который он держит и поворачивает в руках, держит и его самого, обволакивая со всех сторон. Камень – это тюрьма для каждого голыша-личности, и все заключенные в камне сейчас не дают ему вырваться.

Он обнаружил, что и сам был этим камнем, самой матрицей темного мерзлого минерала, который связывал всех воедино. Он не отпускал их, а они – его, и никто не мог пошевелиться. Они были скованы самой структурой Вселенной.

Они застыли от холода Тьмы.

Еще одна странность: с каких это пор он называет структуру Вселенной Тьмой – с большой буквы Т? Даже если в таком мрачном мироощущении есть капля истины, когда это он сделался человеком, который с готовностью ей покорится? Если Тьма хочет увлечь его в вечную пустоту, ей придется драться за каждый миллиметр.

Он стал искать выход. Выход, который, в согласии с парадоксальной природой его восприятия Силы, был также и входом.

Он понимал, что воображаемый камень в его воображаемой руке был метафорой; и мерзлый камень, в который он превратился, – тоже; но он был и настоящим – на уровне более глубоком, чем могли видеть отнюдь не воображаемые глаза. Люк сам был камнем… И поэтому ему не нужно было тянуться навстречу, чтобы коснуться личностей, которые выглядели как голыши. Он уже их касался.

Нужно было только уделить им внимание.

Но ни одна из жизней-голышей, на которых он сосредотачивался, не выдала в ответ даже искорки света. Ни тени человеческих чувств – только мертвая, безжизненная поверхность, точно гладкий обкатанный сфероид из графитового порошка. Он прикасался к ним, но не ощущал в них ни надежды, ни стремлений, ни мечты о побеге. Все это они черпали из его собственного заледеневшего сердца и, целиком проглатывая, скармливали Тьме.

А Тьма от всего этого не оставляла и следа – точно его надежд, стремлений и мечтаний никогда и не было.

Именно голыши тихо, нежно, без слов убеждали его заснуть. Бороться бесполезно. В конце концов Тьма поглотит, пожрет все. Все надежды, все опасения, все смелые стремления, все трагические воспоминания. Всех отдаленных потомков любого, кто когда-либо о нем слышал. Все пройдет, все исчезнет без следа. Единственное, что оставалось, – заснуть. Заснуть навечно.

«Усни».

«Не дождетесь», – подумал Люк.

К нему пришло некое наитие – полувоспоминание-полудогадка, – а может, это Сила подала ему совет. И когда он снова повертел воображаемый камень в воображаемой руке, в одном из воображаемых голышей из графитового порошка появилась трещина.

В этой трещине, тонкой, как паутинка, настолько незаметной, что, не будь она воображаемой, Люк не разглядел бы ее даже с помощью самых мощных оптических приборов в Галактике, вдруг появился слабый отблеск… света. И на этот раз отнюдь не воображаемый.

Он доверился Силе и снова обострил восприятие, сосредоточив внимание на объекте не толще нанонити. И за этой сияющей трещинкой в воображаемом камне-голыше Люк обнаружил всю Вселенную.

* * *

С помощью Силы всецело погрузившись в себя и собрав воедино всю свою энергию и крохи духовной дисциплины, которые вдолбили в него Бен и учитель Йода, Люк смог пронести свое «я» вдоль этого тончайшего лучика света и разглядеть нечто – вдали и смутно, со странным искажением, – что на деле оказалось рукавами.

Просторными рукавами, края которых были сведены вместе, образуя складки, – будто кто-то сложил руки перед собой. А под ними Люк увидел гладкий каменный пол, отражавший голубые отсветы, словно их отбрасывал голопроектор. Он попытался приподнять голову, чтобы оглядеться, но картина оставалась прежней, и он понял, что смотрит чужими глазами.

Стоило осознать это, как ему стали доступны и другие каналы восприятия. Ему стало известно, что пол, на который смотрел тот, чье зрение он одолжил, был некоторым образом связан с ним… И что это был не просто камень, но необычная полуколлоидная кристаллическая структура… Которая совершенно необъяснимым образом была живой.

И, сосредоточившись на ней, он почувствовал эту жизнь так же, как низкочастотный гул может вызвать покалывание на коже. Но он ощутил это не на коже, а у себя в голове… И это происходило потому, что кристаллики этого полуколлоидного, непонятным образом живого камня росли у него в мозгу… Нет – в мозгу, но не у него.

Кристаллики выросли внутри другого мозга – того, чьи глаза он позаимствовал. Этот момент стоило изучить повнимательнее – так же, как и воображаемый камень ранее, потому что, как и в случае с камнем, он находился и внутри чужого мозга, и вне его, одновременно и всматриваясь в глубину, и заглядывая за край. А когда он касался этих кристалликов, он слышал – нет, чувствовал – шепот отчаяния, который ранее уже сопутствовал ему у конца Вселенной.

«Усни. Бороться бесполезно. Все преходяще. Существование – иллюзия, реальна только Тьма».

Он вдруг ощутил, что шепот исходит откуда-то снаружи чужого мозга, как и его собственное восприятие, и что кристаллики каким-то образом улавливают и усиливают этот шепот. У чужого мозга была весьма ограниченная чувствительность к Силе, но кристаллы присовокупляли ее к своей собственной, и такое было проделано уже не с одной сотней мозгов: Люк чувствовал, что они связаны в единую фантасмагорическую систему.

Кто-то руководил этим процессом.

«Коллапсар», – подумал Люк.

И сразу ощутил злобу, что питала эту ауру Тьмы: древний старец, не способный самостоятельно дышать,