Светские манеры - Рене Розен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда голуби разлетелись, Каролина первым делом отметила, что на Альве тоже наряд в венецианском стиле – только из парчи лимонного и белых цветов, а шею ее украшают жемчуга Екатерины Великой. Альва была похожа на принцессу, но Каролина напомнила себе, что королевой по-прежнему остается она.
Разделенные толпой восторженных гостей, Каролина и Альва смотрели друг на друга. Матадор и бык. Альва, стоя рядом с виконтессой, ждала, когда к ней начнут подходить гости, и ноги сами собой понесли Каролину к ней. Разговоры мгновенно стихли, все глаза обратились на Каролину и Альву. Гости замерли в ожидании исхода встречи двух великих женщин.
Первой заговорила Альва.
– Миссис Астор, я очень рада, что вы сегодня почтили нас своим присутствием, – произнесла она елейным голоском, в котором слышался южный акцент. – Тем более что о бале вы узнали в последний момент. Надеюсь, вы простите меня за то, что я не сумела принять вас, когда вы заезжали с визитом.
Touché. Один-ноль.
– Миссис Вандербильт, – помедлив, отвечала Каролина, – сегодня вечером вы превзошли саму себя. – Она величаво кивнула и отвернулась, но тут же наткнулась на мужчину в желтых облегающих рейтузах и длинном плаще до пола. Лицо его скрывала маска. Он поприветствовал ее и продолжал:
– Великолепно, вы не находите? Я безумно рад видеть вас здесь. – Его выдал британский акцент. Джеймс Ван Ален сиял, как майская роза. – Просто замечательно, что вы сумели побороть свои предрассудки. Эмили была бы счастлива.
Эмили! На долю секунды Каролине подумалось, что сейчас она увидит свою почившую дочь рядом с ее мужем.
– Эмили была в неоплатном долгу перед Альвой, – объяснил Ван Ален. – Мы могли бы потерять ее еще тогда, в Ньюпорте, если б не Альва…
Эмили. О, Эмили. У Каролины болезненно сдавило сердце, что мешало ей сосредоточиться на словах Ван Алена. Однако ей очень хотелось поговорить о дочери, хотелось оживить воспоминания о ней. Только она собралась попросить у Ван Алена более обстоятельных объяснений, возле нее появилась Кэрри, и Ван Ален мгновенно исчез: его увлек за собой какой-то мужчина, тоже в маске.
– Мама, – обратилась к ней Кэрри, – позволь тебе представить мистера Уэнделла Перкинса.
– Миссис Астор, знакомство с вами – для меня большая честь. – Он церемонно поклонился. Его головной убор украшал эгрет с бриллиантом, словно он сошел с полотен эпохи Генриха III.
Каролина догадалась, что этот молодой человек не очень интересует ее дочь. Она не преминула представить его и Уорду, из чего Каролина сделала вывод, что Уэнделл Перкинс – просто один из поклонников Кэрри, пожелавший познакомиться с ее матерью. Тем не менее, Каролина и Уорд обменялись с ним любезностями, а затем объявили первую кадриль, и Кэрри с Уэнделлом, извинившись, побежали готовиться к выступлению.
Едва они удалились, в Уорде Макаллистере снова возобладала его любовь к сплетням.
– Что это Ван Ален болтал про Альву и Эмили?
– Понятию не имею.
– Не волнуйтесь, я сейчас же пойду и все выясню. – И он тоже исчез.
Все перешли в бальный зал. Каролина ощущала пульсацию в голове. Стук в висках повторял ритм оркестровой музыки. Большинство выступлений, на взгляд Каролины, были вполне недурны. Танцы с Матушкой Гусыней и с игрушечными лошадками вызывали ненужный смех; дрезденская кадриль навевала уныние. Последним танцем, покорившим Каролину, была звездная кадриль, которую исполняла Кэрри. Вне сомнения, это было самое достойное выступление.
Около двух часов ночи лакеи принялись разносить гостям подарки. Каролине и другим дамам вручили инкрустированные бриллиантами броши и браслеты. Каролина помнила времена, когда вполне достойными подарками считались шелковые веера и бутоньерки. Ее покоробило столь беззастенчивое щеголянье богатством со стороны Альвы. Равно как и реакция Уорда Макаллистера, явно довольного новыми рубиновыми запонками.
Бал продолжался. Многие джентльмены, да и дамы тоже, потребив изрядное количество кларета и шампанского, стали дурачиться. Одна из Марий Антуанетт скипетром постукивала окружающих по головам. Ее примеру следовала Крошка Бо-Пип, размахивавшая клюкой. Наполеон Бонапарт мерился силой рук с Моцартом. Вокруг них собралось немало зрителей, которые подбадривали соперников возгласами и аплодисментами. Прежде Каролина даже помыслить не могла, что самые уважаемые члены общества могут вести себя столь постыдно. Цирк да и только! Она поймала себя на том, что сама с интересом наблюдает за происходящим и даже иногда смеется. Все это повергало ее в ужас и одновременно веселило. В голове не укладывалось, что она тоже участвует в этом нелепом фарсе.
Наконец гостей пригласили на ужин. Каролина приняла хладнокровный вид, готовясь к новым потрясениям. Что еще придумала Альва, дабы поразить воображение общества? Столовая представляла собой огромное помещение со сводчатым потолком, где были расставлены более сотни круглых столов, сервированных вустерским фарфором с сине-золотым орнаментом, хрустальными бокалами и столовыми приборами из чистого золота. В центре каждого стола стояла ваза с «американскими красавицами». Такие розы всегда служили украшением на приемах Каролины. Это были ее цветы. Каролина не могла отделаться от чувства, что Альва покусилась на ее права.
Из раздумий ее вывела суматоха в другой стороне комнаты. Один из лакеев, слоняясь без дела, чуть не свалил с ног одну из Екатерин Великих. Два голубя из стайки, возвестившей о торжественном появлении Альвы, видимо, вырвались из клетки, и теперь летали по столовой. Лакей пытался их поймать, но одна из птиц уселась на чучело кота на головном уборе Кошечки. Та даже ничего не заметила. Если выпить немало шампанского, какая разница, сколько птиц или зверей сидит у тебя на голове? Одним больше, одним меньше.
К Каролине подбежал – именно подбежал – Уорд Макаллистер. Запыхавшийся, он с ходу принялся рассказывать то, что узнал:
– Я поговорил с Ван Аленом, да-да… – Он затараторил что-то про Ньюпорт, про Наскальную тропу, болтал и болтал. Каролина резко остановилась, не в силах больше слушать его, потому как увидела, что ей отвели место на возвышении, рядом с Альвой. Вообще-то, это было неудивительно. Ее всегда сажали рядом с хозяйкой дома. Но в этот раз ситуация была иной. Она понимала, что ее используют как уникальный предмет реквизита, выставляют напоказ, будто ценное завоевание, и с этим ничего поделать она не могла. Толпа расступалась, пропуская ее.
Уорд сел по другую руку от Каролины, продолжая рассказывать ей о том, как Альва спасла Эмили на Наскальной тропе.
– Что? – Каролина взглянула на него.
– Да-да. Эмили поскользнулась и упала. Альве случилось проходить мимо, и она спасла ей жизнь…
Гомон вокруг неожиданно стих, превратился в приглушенный тусклый фоновый шум. Каролина тщетно силилась усвоить то, что говорил ей Уорд. Эмили была на Наскальной тропе? С Альвой Вандербильт? Одна мысль порождала другую. Ей смутно припомнился тот день в Ньюпорте, когда Эмили вернулась домой, хромая, с ссадинами и синяками на лице. Ее привела Альва. В память почему-то врезался ее купальный костюм в черно-серую полоску. Значит, это правда. Альва действительно спасла Эмили. Каролина поднесла одну руку ко рту, вторую, растопырив пальцы, приложила к груди. Она ощущала под ладонью бешеное биение сердца.
Уорд продолжать что-то ей шептать, но Каролина ушла в себя. Пыталась совместить
