Победитель получает все - Саймон Грин

До встречи с Роксаной Медлей даже не догадывался, насколько тускла и одинока его жизнь. Полюбив ее, он в первый раз ощутил себя полноценным человеком.

Но Роксана ушла – и он снова один.

Один. Стефан только теперь оценил, как безнадежно звучит это слово. Оно постоянно присутствовало в мыслях, пока перед его внутренним взором разворачивались мрачные картины будущего: карьера закончена; он предал друга и коллегу в разгар выборов, больше никто никогда не станет доверять ему. Друзья отвернутся, родственники тоже – он слишком часто действовал вразрез с желаниями семьи, чтобы надеяться на ее поддержку.

У него не осталось надежды. Надежда только у тех, у кого есть будущее.

Правда, был один выход. Он знал, как достичь мира и покоя. Тогда, возможно, его поймут и простят.

Медлей достал из башмака нож – короткий, с острым лезвием – и долго разглядывал его, одновременно обдумывая то, что ему предстояло. Он не хотел и в этом деле допустить ошибки. Положив нож, закатал рукава. Некоторое время глядел на свои руки, как будто никогда раньше не видел длинных голубых вен и мелких волосков, покрывающих бледную и тонкую кожу. Взяв нож, он машинально вытер лезвие о штанину и улыбнулся. Как будто это имеет какое-то значение! Потом приставил лезвие к левому запястью, но вынужден был остановиться. Руки сильно дрожали. Тяжелое дыхание со свистом вырывалось из груди, а по коже бегали мурашки. Он сосредоточился, призвал на помощь остатки храбрости – и рука обрела твердость. Стальное лезвие тускло сияло в свете лампы. Стефан надавил ножом на кожу, и она разошлась. Из раны хлынула кровь, и от боли он прикусил губу. Скрипя зубами, провел ножом поперек запястья. Боль была ужасной, и Стефан застонал вслух, чувствуя, как лопаются сухожилия. Сразу же перехватив нож левой рукой, пока не онемели пальцы, резанул по правому запястью. Рука вновь задрожала, и для полной уверенности ему пришлось сделать еще два разреза.

Нож выскользнул из пальцев и упал на пол. Стефан заплакал. По лицу струились слезы, он задыхался от рыданий. Из ран хлестала кровь. Он начал ощущать слабость и головокружение. Лег на кровать и закрыл глаза, надеясь, что ужасная боль, которая, как огнем, охватила руки до локтей, утихнет. Он не думал, что будет так больно. Рыдания буквально сотрясали его тело. Стефан крепко сжал губы, он не хотел, чтобы кто-нибудь услышал их и пришел на помощь.

Затем началась тошнота – все происходило не так, как он представлял себе. Было обидно и стыдно оттого, что не удастся с достоинством уйти из жизни. Он видел, как сжимаются его пальцы, но больше не ощущал их. Кровь все еще текла из ран. Он и не знал, что у людей столько крови.

Стефан взглянул на потолок и закрыл глаза.

Я любил тебя, Роксана. Я действительно любил тебя.

Тьма сомкнулась вокруг Медлея.

8. СПАСИТЕЛИ

Роксана рассвирепела, и наемники старались держаться подальше от нее. Пайк и Да-Силва исчезли в тот момент, когда они добрались до дома, приспособленного Хардкастлом под тюрьму для Стражей, якобы для того, чтобы запереть плененную Фишер, но на самом деле, чтобы убраться подальше от Роксаны, пока она снова не начала буйствовать и хвататься за меч. Двадцать наемников, которым Хардкастл приказал охранять тюрьму, соображали не так быстро, и ярость Роксаны обрушилась на них. Они отступали подальше, соглашаясь или отрицательно качая головами в ответ на все ее реплики. Но это ровно ничего не значило, и они просто старались прижаться к стенам. Роксана шагала взад и вперед, рыча и что-то бормоча себе под нос. Она никогда не чувствовала такой злости и, самое главное, не понимала, что именно разозлило ее. Хотя…

Если бы Роксана не настояла на том, чтобы Вульф наложил защитные чары на нее, Пайка и Да-Силву, они погибли бы вместе с отрядом. Она ужасно не любила, когда погибали ее подчиненные, считала это личным оскорблением.

Кроме тою, им не удалось захватить вместе с Фишер и Хока. А ведь она хотела взять обоих Стражей.

Живая легенда не может позволить себе подобной неудачи, иначе она перестает быть легендой.

Но главным образом она злилась из-за того, каким образом они захватили капитана Фишер. С тех пор как Роксана оказалась в Хейвене, ей не терпелось скрестить клинки с этим легендарным капитаном, но поединка не получилось – кто-то из-за спины оглушил Фишер. Далеко не лучший способ победить достойную соперницу. Если все станет известно, на Роксану будут смотреть как на обыкновенного наемного убийцу. И что самое главное, ей не позволили лично убить Фишер – Хардкастл приказал захватить ее живой и доставить для допроса. Роксана фыркнула – она знала, что речь идет о пытке.

Мрачно озираясь, она шагала взад-вперед, и наемники избегали ее взгляда. Здание, служившее тюрьмой, было одним из дешевых разваливающихся доходных домов. Таков стиль Хардкастла, таковы его делишки. Дешево и грязно. Вообще вся операция, по мнению Роксаны, отличалась дурным вкусом. Она была воином, и грязные политические игры не импонировали ее натуре; она убила многих людей, ей даже доводилось пытать пленников; она получала удовольствие при виде крови, но только в пылу битвы, когда судьбу решали храбрость и оружие, а не грязные планы и закулисные махинации. Если бы кто-нибудь обнаружил у Роксаны честь, она бы рассмеялась ему в лицо, но это… это уж слишком…

Она мельком подумала, что сказал бы Медлей, но решительно отбросила пришедшую в голову мысль.

Несколько глубоких вдохов успокоили Роксану, и она убрала руку с эфеса меча. Перестали искать возможные пути отступления и перепуганные наемники. Но тут вернулись Пайк и Да-Силва. Роксана бросила на них яростный взгляд и спросила ледяным тоном:

– Ну?

– Спит, как ребенок, – сказал Пайк. – Но мы на всякий случай связали ей руки и ноги.

Роксана кивнула.

– Пойду взгляну на нее, а затем отправлюсь к Хардкастлу с докладом. А вы оставайтесь здесь.

Пайк и Да-Силва молча наблюдали, как Роксана исчезла в соседней комнате, где находилась связанная Фишер. Подождав, пока за Роксаной захлопнулась дверь, друзья переглянулись.

– Она становится неуправляемой, – понизив голос, буркнул Да-Силва.

– Если бы я не знал эту сумасшедшую, мог бы поклясться, что ее замучила совесть, – сказал Пайк. – Все-таки Хардкастл должен понимать, что использовать Роксану в политических интригах рискованно. Все знают – она чокнутая. На поле боя ее безумие не имеет значения, но мы не можем допустить, чтобы она вышла из-под контроля в Хейвене. Ей известно слишком много.

– Значит, ее надо пустить в расход?

– В политике все средства хороши. Хардкастл приказал убрать Роксану.