Час волкодава - Михаил Зайцев

– Кеша, котик! Ты снова впал в прострацию! Ты меня слышишь? Ау! Милый!

– Да. Я слушаю. Продолжай.

– Чего продолжать, зайчик?! Идем в ресторан вечером? Ответь.

– Пошли, раз тебе так хочется.

– Хочется! Обожаю ходить по ресторанам!..

«На заработок костюмерши особенно по ресторанам не походишь. Кто водил тебя по кабакам? Любовник, о котором ты мне не хочешь рассказывать? Жених, бывший до меня? Подельник из „Синей Бороды“?.. Спрошу – опять начнет дурачиться, отшучиваться...»

– ...Ресторан – второе мое желание. А первое – постель! Ты заметил, милый, когда я импровизировала на тему Катеньки Масловой, кое-чего с утра исчезло из тайников моего истосковавшегося тела. Не заметил, нет? Исчезла ниточка «тампакса»! Трудные дни позади, впереди ночи и дни плотской любви в полный контакт! Сегодня у нас первый брачный день. Побежали в постель скорее, милый. Покувыркаемся до вечера, и в ресторан!..

...Она любила его страстно и несколько расчетливо. Старалась доставить максимум удовольствия, ничего не требуя взамен. А он, отдаваясь ее ласкам, признавал ее инициативу, расслабился и никак не мог понять, что это? Безумства счастливой новобрачной или профессионализм опытной проститутки? Проявление чувств или ремесло плоти?

В постели провели пять часов. Мысли мешали Кеше сосредоточиться на плоти, и особенных мужских подвигов он не совершил, как молодая супруга ни старалась. Однако самка не заметила или притворилась, что не заметила, внутренней зажатости самца. Довольная, шептала слова благодарности. За что? За то, что он позволял ей себя оттрахать? Абсурд!.. Или новобрачная просто боялась обидеть партнера, давшего неожиданную слабину?..

Триста минут непрерывной любви на белых простынях – это много. Ну а когда один из партнеров оказывается не на высоте, то триста минут доставлять удовольствие, ничего не получая взамен, – довольно утомительно. И скучно. Несколько раз Марина прерывала курс интенсивной сексотерапии. Ходила на кухню, приносила себе и Кеше кофе (с сахаром), включала радио, подпевала девочке по имени Алсу («Что же ты со мной сделала, весна»), звонила по телефону на радиостанцию, дурачась, пугала, что закажет любимому «что-нибудь из Буйного». (Певца Буйного Кеша не выносил более чем других попсовиков.) Смешно, но с десятого или двадцатого раза Марина все же дозвонилась до радиостанции, предварительно трижды ошибившись номером. («Алло, это „радио-рокс“? Нет? Извините...») Сжалившись над Иннокентием, супруга попросила исполнить песенку Киркорова «Летучая мышь», вторя Филиппу, завела: «Всем встать!» – и попыталась в который раз поднять то, что в организме Кеши вяло реагировало сегодня как на команды голосом Киркорова, так и на старания Марины...

В начале седьмого Марина отправилась в душ. Она мылась, сушила волосы феном, причесывалась, а Иннокентий тем временем извлек из шкафа свой единственный (кроме прокатного свадебного) приличный костюм, включил утюг, аккуратно прогладил стрелочки на брюках.

Марина крутилась перед зеркалом. Делала прическу, макияж, мерила платья. Кеша, успевший отгладить брюки, вымыться, побриться и облачиться в парадные одежды, терпеливо курил на кухне. Он вспоминал, что конкретно знает о своей жене. Выходило – все и в то же время ничего. Абстрактные случаи из детства без уточнения дат и места действия. Государство ей выделило квартиру как детдомовке. В каком именно детском доме росла Марина? Адрес ни разу не сказала. Даже приблизительно, район, город. Хотя город, наверное, все же Москва... Наверняка ее биографию Кеша мог проследить, лишь отступив мысленно в прошлое на год. Все, что случилось с девушкой за месяц до их знакомства и позже, Иннокентий знал в мельчайших деталях. Марина делилась с ним текущими радостями и горестями. В общем-то нормально, так и надо – жить сегодняшним днем, не углубляясь в воспоминания, не заглядывая в будущее. Прошлого нет, будущего тоже. Есть только «сейчас». А Марина, она такая, сейчас ей захотелось в ресторан, транжирить деньги, которых у них не слишком много, а завтра она не будет сожалеть о тратах. Она ветреная с виду, а поговоришь с ней серьезно – умная баба. Даже чересчур. Некоторые балдеют от прелестных дурочек. Иннокентий подобных особ терпеть не мог. И они его тоже. Первое, что понравилось Кеше в будущей жене, – умные, все понимающие глаза, проницательный в минуты серьезности взгляд с прищуром. Взгляд снайпера, ледяной взгляд змеи перед броском... Но серьезной Марина бывала редко. И это тоже нравилось Кеше. Он завидовал ей, умеющей играть в жизнь. Знать бы еще ставки в этой ее беззаботно-мастерской игре...

– Ты готов?

Марина возникла на пороге кухни благоухающим французскими духами видением. Обтягивающие брючки подчеркивают стройность длинных ног. Умопомрачительная блузка застегнута на три нижние пуговицы. В глубоком вырезе полушария груди. Серебряная цепочка на тонкой шее сияет фальшивым бриллиантом... Фальшивым? Кеша всегда удивлялся сему псевдодрагоценному украшению невесты. Бриллиантовый кулон светился и переливался, как настоящий. Но если он настоящий, то цена ему огромна. Как же раньше Кеша не сообразил проверить подлинность камня? Это же так просто – опусти кулон в воду и посмотри, виден камушек или исчез. А еще проще провести гранью страза – фальшивого бриллианта по стеклу...

– Ты готов? Котик, куда ты смотришь?

– На твое украшение. Красивый камень.

– А-а... Моя гордость. Как настоящий, правда?.. Ну чего, милый? Идем?

– Куда идем? Конкретно?

– В «Шалман». Ресторанчик в стиле ретро, недалеко отсюда. В «Шалмане» все выдержано в стиле начала восьмидесятых. Закажем колбасы сервелат, бычков в томате, портвейн «Агдам» и поностальгируем о безвозвратно ушедшей юности. Я рекламу «Шалмана» по телевизору видела и запомнила, где он находится. Пешком от нас минут тридцать топать, на такси – десять минут, и мы на месте. Поехали на такси. Пожалуйста!

– Нет. Пошли пешком. Обратно поедем на такси.

– Хорошо. Сделаем, как ты скажешь.

Она всегда с ним соглашалась. Вплоть до сегодняшнего утра, до разговора с Чумаковым и Сан Санычем, Иннокентий умилялся ее уступчивости и покладистости. «Золотая женщина», – думал Кеша еще вчера...

Такое впечатление, что Марина прекрасно знала дорогу до ресторана. Не соображала на ходу, как быстрее добраться до адреса, однажды услышанного по телевизору, а уверенно вела Кешу проходными двориками, улочками и переулками. А может, ему это только почудилось, что Марина идет в «Шалман» отнюдь не впервые? Может быть, и так, приставать к жене с расспросами Кеша поостерегся.

Ресторан «Шалман» Иннокентию понравился. Скромная вывеска, бородатый вежливый дедушка-швейцар у входа, уютный зал со столиками, покрытыми чистыми накрахмаленными скатертями, эстрада для музыкантов, свободное пространство для танцев. На стенах в массивных рамах копии полотен Ильи Глазунова. В одном углу скульптура олимпийского медведя. В другом – советский цветной телевизор «Радуга». На экране массивного ящика беззвучно спорят герои знакомого с детства телефильма «С легким паром». По начищенному паркету снуют пожилые официанты в блестящих ботинках, черных брюках и белых рубашках с галстуками-бабочками. И официантки – толстые злобные тетки с высокими прическами, в кримпленовых платьях. Посетители «Шалмана» удачно вписывались в атмосферу ностальгии по ушедшей эпохе. Солидные, строго одетые мужчины тихо беседуют с моложавыми дамами, скрывающими морщинки под толстым слоем косметики. Сразу два столика занимает компания совсем юных ребят, косящих под стиляг образца 73—81-го годов. Патлы до плеч, потертые джинсы, рубахи со скругленными воротниками и рисунком «огурец» на шелковой ткани. И, конечно же, тут и там в ресторанном зале блистают золотыми зубами плохо выбритые, пузатые и поджарые, пьяненькие и не очень кавказцы.

«Агдам», как планировала Марина, заказать не удалось. Все запасы портвейна оказались выпитыми, равно как и бычки в томате оказались съеденными. А сервелат на закуску нашелся. Из горячего взяли гуляш – Марине и биточки – Иннокентию. Пили «Вазисубани» – сухое вино, вошедшее в анналы памяти под сленговыми вариантами названия: у Марины – «Возись у бани», у Кеши – «Возьми зубами». Марина с Кешей, чокнувшись, выпили по бокалу, зажевали малоградусную светлую жидкость колбасой и принялись за теплое мясо, когда на эстраду вышли музыканты.

– Вас приветствует вокально-инструментальный ансамбль «Веселые гитары», – объявил, подойдя к микрофону, пузатый солист с обвислыми усами и глубокими залысинами, поправляя розовое жабо. – Как всегда, мы начнем наше выступление с популярной песни «Увезу тебя я в тундру».

Хиппующая молодежь зааплодировала. Нестройно зазвучали три электрические гитары, барабанщик выбил дробь, резанул по ушам аккорд синтезатора, и солист хрипло заголосил про Крайний Север, про оленей, про северное сияние.