Ловец человеков - Дмитрий Старицкий

— В том числе и твоих бастардов орден воспитает не хуже.

Это был не ритуальный поцелуй — не печать, скрепляющая устный договор. Это было что-то чувственное, волнующее, отдающее себя без остатка в ожидании поточного производства бастардов. От меня, такого красивого.

А мне ее еще и обнять требовалось по протоколу. Именно мне ее, а не ей меня, ёпрть.

Еле успокоив гормональную бурю внутри себя, снял с левой руки заранее надетое кольцо с крупным сапфировым кабошоном, внутри которого бегала четырехугольная звездочка, и надел его на палец шевальересс.

— На колени, — наконец-то я мог выдавить из себя хоть слово после такого поцелуя.

Девушка послушно снова встала на одно колено.

В мою протянутую руку Филипп вложил меч, которым мне внезапно захотелось разрубить напополам стоящий передо мною коленопреклоненный соблазн. Соблазн наплевать на все и всех, забуриться с этой девушкой в ее ущелья и только выставлять оттуда ежегодно по бастарду, что она и пообещала мне своим жарким поцелуем. Но вместо этого я осторожно коснулся концом лезвия ее узкого левого плеча, потом правого.

— Встань, шевальер.

Аиноа подчинилась.

— Отныне ты шевальер ордена Горностая. Наша равноправная сестра. Неси этот сан с честью. Земли твои остаются твоими, но орден — твой дом.

Надел на ее шею серебряную цепь рыцаря чести и протянул ей руку для поцелуя.

Не бить же мне женщину по лицу, как положено от души врезать посвящаемому в рыцари оруженосцу. Даже по загривку бить хрупкую девушку неудобно как-то. Я в своей прошлой жизни никогда женщин не бил. Вообще… Даже когда они на это сами напрашивались. Есть такой сорт женщин, у которых оргазм непосредственно связан с брутальностью. Но таких баб я просто старался избегать. Она же сама себе в этом никогда не признается, что пока ей по морде не дашь, она не кончит. А вот от обвинений потом с ее же стороны не отмоешься.

Если бы зависть убивала, то от Аиноа осталась бы только горсточка пепла на ковре, так на нее смотрели ее братья. Особенно старший. У младшего зависть была еще легкой, пополам с юношеским восторгом. А вот у старшего она истекала желчью и обидой.

А теперь, чтобы для Аиноа служба медом не казалась, отпустив девушку, я вызвал на ковер сержанта Эрасуну и возвел его в сержанты ордена Горностая. Одновременно вручил ему патент на звание сержанта-майора виконтства Беарн, чем очень польстил старому вояке, который из непонятных мне соображений не хотел становиться кабальеро.

Последним чествовали шевалье д’Айю, которого я заставил преклонить передо мной вымпел его копья и собственноручно, даже с некоторым остервенением, отрезал овечьими ножницами косицы с его значка.

— Подними свое знамя, баннерет! — воскликнул я.

Сияющий Генрих поднял свое копье и радостно помотал им, чтобы все видели, что значок на его копье стал квадратным.

— Генрих, передай герольду комте Фуа, что я назначил щитодержцами твоего герба двух стоящих на дыбах дестриеров, которые везли меня на носилках по лесам Турени. И голову каждого коня пусть украшает султан из пяти павлиньих перьев.

Последнее объявление было касаемо придворных должностей. Ленка, Микал и Бхутто объявлялись валетами моего двора. Моими личными слугами.

Микал казался равнодушным. Ленка же засияла глазами как двумя паровозными прожекторами. Сбылась мечта идиотки — стать придворной дамой. Хоть на самой низкой ступеньке иерархии, но иерархии придворной. У девочки даже осанка горделивей стала.

— А теперь пир для всех, — объявил я, — особенно для новоприбывших.

И я помахал руками первому возу из Биаррица, въезжающему в ворота замка. Пришел обоз с моими мастеровыми. Вовремя они. Для них тут задач поднакопилось. Халасы кончились, началась работа. Я решил их всех оставить здесь, в орденском замке. Пока так будет правильней, чем за собой таскать весь этот табор по Пиренеям, приучая к безделью.

Перед сном копт принес мне на подпись ордонанс на свое назначение при дворе. Борзометр у Бхутто оказался с ограничителем. Свое искусство каллиграфа и квалифицированного бюрократа он оценил не дешево, но вполне вменяемо. Я в нем не ошибся.

Ночью, прежде чем меня ублажить по Камасутре, Ленка попыталась оттянуться сеансом ревности к Аиноа. На что мной было сказано, что это они, обе бабы, мои вассалы, а не я — их.

Глава 10

СОТВОРЕНИЕ БАСТАРДА

Когда хозяин провожает гостей до двери, это значит, он проверяет, чтобы гость чего-нибудь не стибрил, а когда до калитки, то это чтобы гость не вернулся. Народная мудрость.

Вот и я, гордо восседая на Флейте, провожаю барона с его семейством и слугами до порта в Сен-Жан де Люз. Туда, где стоит под погрузкой бароньим шмотьем «Морская лань».

То, что я отдал это мною зафрахтованное судно безвозмездно попользоваться барону, еще не говорит о моей доброте душевной. Тут верный расчет. Если барон отправится к Пауку в Турень сушей, через всю Гасконь, Гиень и Пуату, то ехать он будет долго и в злобном на меня настроении посетит много интересных мест, в которых мне бы не хотелось, чтобы узнали о той земельной афере, которую я прокрутил с баронством Дьюртубие. Да еще из первых уст. И соответственно нет у меня пока цели заранее втравливать будущих жертв моего феодального рейдерства в активную подготовку к «спору хозяйствующих субъектов с бытовой дракой в проходной». И не дай бог — побуждать к кооперации против меня с такими же будущими терпилами. А то, что Паук быстрее, чем надо, об этом обмене узнает, мне это как-то уже без разницы.

Учебники твердили, что после аннексии Анжу королевским доменом будущей зимой Паук тяжело заболеет и отойдет от большой политики, но при этом воли никому из своих присных не даст. И эта пауза продлится до его смерти в 1483 году, которая развяжет руки регентам малолетнего короля франков — Карла номер восемь, его старшей сестре Анне, Дочери Франции, и ее мужу Бурбону-Божё. Вот тогда-то мне и придется схлестнуться с этими серьезными противниками. Вплоть до войны. Так что люфт по времени у меня еще есть. Почти два года, если раньше не отравят.

Плюс к этому мне очень нужно олово, которое Иниго из-за ранения мне не смог привезти из Дувра. И нужно оно как можно быстрее. Кстати, на медь надо раскрутить мою бретонскую тетушку — у нее должны уже скопиться мои деньги, вырученные за специи. Вот обратным рейсом и привезет шкипер так нужный мне металл. И еще мне крайне необходим марганец, хотя бы немного, да тут засада… никак не вспомню, как его обзывали в эти очень даже Средние века. И цинк…

Так что пришлось все утро упражняться в чистописании и сочинять любимой тете письмо. Вроде как родственная переписка, а на самом деле высокая дипломатия, так как мы — монархи разных государств. Восемь черновиков порвал. Ёпрть. Но удалось эпистолярно просочиться между Сциллой меркантилизма и Харибдой родственных чувств.

Отдельно написал тезке — бретонскому дюку, про удачное устройство командарии Пиренеи и ее новом адресе. Отчитался, так сказать, перед начальством — великим магистром ордена Горностая, о проделанной работе. Заодно сообщил, что его корабли теперь могут свободно пользоваться для отстоя и ремонта моей бухтой Сен-Жан де Люз. Сервис там, конечно, не «все включено», но многое есть из потребного. И вполне приемлемого качества.

В порту неожиданно узрел разжалованных мостовых стражников, которые охотно грузили бароний скарб на корабль. Ну вот, а барон жаловался мне, что ему войск не хватает. А тут целых шесть тушек, как оказалось, вместе с ним в Шампань на ПМЖ намылились. Скатертью дорога, мне тут шестью бездельниками меньше. Бездельник — это потенциальный разбойник. По определению. По крайней мере — тут, в Басконии, где никто никого за просто так кормить не будет.

Большое переселение народов получилось. Не только баронья семейка да его стражники и замковые сержанты едут с их семьями, но еще и почти половина замковой прислуги. Подозреваю, что из последней категории не все добровольно покидают отчий край. Но серваж есть серваж. От рабства отличается только тем, что нельзя убить серва по собственной прихоти. А вот перевезти в другую страну — запросто.

Еще скот: рыцарские дестриеры — три штуки, ронсенов восемь штук и три мула с телегами. Телеги в порту уже разобрали и грузят по частям.

Вчерашний обоз моих мастеровых обеспечил меня транспортом, готовым практически за один раз перевезти все движимое баронье имущество. А то бы он возился с переездом до морковкина заговенья.

Ну и мы — провожающие, а точнее — конвоиры, заодно с проводами своих лошадей разминаем прогулкой. Барона развлекаем. Точнее — отвлекаем от опрометчивых действий.

Раненых матросов и беарнского стрелка с корабля вынесли, уложили в фургон для отправки в замок — долечиваться. Mia culpa[2] — мои и расходы. На их место шкипер уже новых матросов нанял. Потом, когда они поправятся, посмотрю, куда их пристроить. Негоже выбрасывать на улицу тех, кто за тебя кровь пролил, только потому, что они получили увечья и не могут служить, как раньше. В той же картографической школе вспомогательный персонал нужен будет: прибраться в классах, убрать территорию, печи зимой истопить, да и просто посторожить. Научить курсантов узлы вязать да парус обиходить на учебной лайбе. Так почему не им эти места? В награду за верность. Им по жизни облегчение и другим напоминание. Потому как пенсией тут пока официальная взятка от власти именуется, и назначают ее тем, кто и так весь в шоколаде.