Ассоциация - Бентли Литтл

Одри рассмеялась.

– Ну, тогда у тебя все впереди! Наша славная ассоциация установила новые правила по поводу незаконных связей между жителями поселка. Ох, не думаю я, что это кого-нибудь остановит.

Морин изогнула бровь.

– Ты хочешь в чем-то признаться?

– Нет-нет, ну что ты!

– А у тебя есть эта брошюра? Любопытно посмотреть.

– Наверное, Фрэнк ее выбросил. Пойду гляну все-таки.

Брошюру она не нашла, зато принесла две вазочки мороженого с персиками. Уплетая десерт, приятельницы рассуждали о том, что в последнее время мир заполонило ханжество.

Морин предложила помочь с мытьем посуды, но Одри замахала на нее руками:

– Кыш отсюда!

– В следующий раз ты ко мне приходи!

– Надеешься, что я и тебе посуду помою?

– Нет, конечно!

– Тогда приду.

Морин шла домой не спеша и по дороге снова наткнулась взглядом на рабочих у котлована. Чем-то они напомнили ей Кенни Толкина. Почему все-таки он сбежал? Из-за просроченных взносов? Странно как-то, нелогично. Люди бегут, если чего-то боятся. Морин вспомнила необъяснимое появление новых ворот, и, несмотря на жару, ее пробрал озноб.

В почтовом ящике лежала глянцевая брошюрка. И конечно, называлась она «Методические рекомендации по искоренению сексуальных домогательств в коттеджном поселке Бонита-Виста». Морин на ходу раскрыла брошюрку, и в глаза сразу бросился подзаголовок: «Любовь подождет».

Чего подождет?

Морин бегло просмотрела параграфы, отмеченные жирными точками.

«Сексуальные отношения между соседями трудно сохранить в тайне. Другие жители поселка наблюдают за вами и выносят свое суждение; в результате обстановка накаляется, возникает дисгармония.

Отношения могут закончиться разрывом, и тогда у одного, а то и у обоих участников останется горький осадок. Это также ведет к дискомфорту в обществе, возникает неловкость, случаются иногда и проявления мстительности.

Секс между соседями, даже по взаимному согласию, – неподобающее поведение. В настоящее время подобное не запрещено уставом, однако соответствующие правила уже разрабатываются и будут поставлены на голосование в сентябре, на ежегодном отчетно-выборном собрании».

Морин нахмурилась. Постойте, здесь же ни слова о сексуальных домогательствах! Просто правление, как и говорила Одри, беззастенчиво лезет в личную жизнь обитателей поселка. Мало того, что ассоциация изгоняет должников, они еще будут указывать, кому с кем спать! А дальше что? Спрашивать письменного разрешения на определенные позиции во время полового акта? Какая неслыханная наглость! И смешно, и страшно.

Что-то подталкивало Морин выбросить брошюрку, не показывая Барри. И без того тяжело признавать, что была неправа, а тут еще такое вопиющее подтверждение… Но и замалчивать такую штуку нельзя. Барри и Рэй с самого начала все говорили верно. Пусть новые правила, о которых упоминается в брошюре, не касаются ее лично, – кто знает, может, вслед за тем примут новые решения, которые непосредственно заденут их с Барри. Морин невольно задумалась: что еще ассоциация пожелает запретить?

Текст наконец пошел.

Барри тихо радовался, не пытаясь анализировать, чем был вызван творческий кризис. Он не из тех, кому обязательно нужно докопаться до причин; все наладилось, и отлично. Лишь бы и дальше так оставалось.

Барри допечатал предложение, размял пальцы и перечитал только что написанный абзац.

Кажется, Голливуд его испортил. Звучит мелодраматично и даже, наверное, смешно – и все же, если честно, он невольно все время держал в уме возможность экранизации нового романа. Раньше сюжет и персонажи служили только задачам самого повествования, и никакие соображения реальной жизни роли не играли. А едва замаячил призрак киноуспеха – и вот уже Барри почти бессознательно подбирает актеров и актрис на роли своих героев и непривычно много внимания уделяет видеоряду. Старается учитывать, что будет лучше смотреться на экране.

Влияет ли это на качество текста? Как будто нет, но сама возможность слегка тревожит.

И все-таки дело идет. За утро Барри написал двенадцать страниц. Он сохранил написанное, выключил компьютер, встал и потянулся. Пора обедать.

В кафе он застал непривычную тишину, хотя все завсегдатаи были на месте. Ему стало неуютно от ощущения, что разговор прервался из-за него.

– Всем привет! – воскликнул он, чересчур широко улыбаясь.

Хэнк ответил коротким «здорово», даже не подняв головы от тарелки.

Берт за стойкой ограничился кивком. Барри сел за свой обычный столик у стены, и непривычно тихая Лорелин приняла у него заказ.

Прихлебывая воду, Барри старался поймать чей-нибудь взгляд, но приятели упорно отводили глаза. Похоже, его намеренно игнорировали. Барри почувствовал себя посторонним, неуместным, как в первый свой день здесь. Страшно захотелось попросить у Берта еды на вынос. Пришлось собрать всю силу воли, чтобы остаться на месте.

Постепенно вновь послышались разговоры – сначала в дальнем конце зала, потом за соседними столиками. Барри старался не подслушивать, но когда Джо произнес название «Бонита-Виста», Барри невольно насторожил уши.

– Это уже выходит за рамки, – сказал Лайл.

Ему стали поддакивать.

– И ведь опять ничего им за это не будет, – громко проговорил Джо. – Никого не накажут.

Лорелин принесла Барри еду и сказала, обращаясь не к нему, а к Лайлу с компанией:

– Сестра его нашла. Хотела покормить собаку, а он около собачьей миски лежит.

Хэнк прокашлялся.

– Вы тут все прямо как о покойнике. Может, он и оклемается.

– Может, – согласился Джо. – Только дело-то плохо. Его на вертолете переправили в больницу, в Сидар-Сити. Там хорошее отделение отравлений. Но я так слышал, он все еще в коме, и врачи сомневаются, что он придет в сознание.

Ральф отозвался в полный голос:

– Ассоциация домовладельцев его убила. Считай, все равно что пистолет к виску.

Барри сосредоточенно ел. Все – явно ради него – старались говорить погромче, но он понятия не имел, что происходит и какой реакции от него ждут. Следует ли вообще как-то реагировать? Барри без единого слова закончил обед, расплатился по счету и, кивнув на прощанье, вернулся к себе в офис.

Что произошло? Они ведь знают, что он ненавидит ассоциацию домовладельцев. По крайней мере, Хэнк знает. Не думают же они, что Барри стал бы участвовать в каком-то отравлении? Почему вдруг такая демонстративная неприязнь?

Барри никак не мог успокоиться. Промучившись за компьютером два часа, он все отключил, запер помещение и отправился домой.