Следствие считать открытым - Дмитрий Туманов

— Эх, да кому это надо в наше прагматичное время! Разве что на ярмарке народ развлекать, так возраст уж не тот…

— Ну все-все, пошутили и забыли. Теперь ближе к делу. Что вы скажете об этом? — Я предъявил на опознание «подозрительный» кинжал, которым в Эсвистранне пытались убить Таниуса.

— Нож слабомагический! (Да неужто? Я-то думал, топор обыкновенный, не иначе!) Гравировка на клинке сделана данийскими рунами и переводится как «Синее пламя», возможно, это характеризует свойства предмета, но также возможно, что это подпись мастера. Выкован и зачарован он лет эдак сто назад, в годы моей юности такие поделки считались сильным оружием, а сейчас ими режут хлеб и мясо. Да… я люблю мясо, поджаристое, дымящееся, с хрустящей корочкой…

— Будет тебе мясо, будет и корочка — если заработаешь. Что это такое, по вашему разумению? — Я сунул деду под нос приснопамятный ночной горшок и прочитал ту самую абракадабру, что к нему вроде бы имела отношение.

— Это есть медная кастрюля(!), сравнительно недавно изготовленная и использовавшаяся для хранения… м-м-м… едкого химического реактива(!!!). Магией тут и не пахнет, однако для вас эта посудина имеет жизненно важное значение. Прозвучавшая фраза похожа на кгхаш — это достаточно редкий язык, на нем говорят малочисленные, ныне вымирающие народы Крайнего Севера: росики, мосики, пёсики. Хотя нет, пёсики — это вроде бы собаки… Я к тому, что в наших краях эти лингвоизыски никто не переведет. Знать, на север вам дорога…

Ну-с, господин кудесник, порадовали вы меня, да так, что зубы заныли. Я допускаю, что для Аргхаша ночная ваза могла иметь жизненно важное значение — все ж таки неудобно было бы его милости архимагу студеною зимой мочиться из башенного окна. А мне эта «кастрюля» все равно что быку — вымя: молока не добьешься, зато позора не оберешься. Росики, пёсики… бред какой-то, не отправляться же мне на другой конец мира, чтобы проверить, насколько усохли мозги у старого маразматика!

— Спасибо и на этом, милый дедуля, — с большим трудом нашел я хорошие слова и подавил страстное желание как следует треснуть медным горшком по лбу этому знатоку-очковтирателю. — Теперь внимательно изучите то, что я нашел в колдовском вертепе, — что здесь к чему и какая мне от всего этого польза?

— Так… так… гм… ерунда… утиль… отстой… а вот это что? Интер-ресно! Хотя нет, тоже ерунда! Слушайте сюда, молодой человек. Все это — ритуальное барахло для начинающих, вам и Даже мне оно без надобности. Кроме, пожалуй, вот этой штучки. — Старый маг повертел в руках маленький стальной медальон в виде щита с изображением чего-то наподобие замка с башнями. — Занятная вещица, по-моему, этот талисман способен притягивать и рассеивать энергетическое воздействие. Повесьте его себе на шею, и никакие вражеские козни вам уже не страшны. Правда, если на вас озлится настоящий маг, эта пластинка ничем не поможет, да… А ну-ка, ну-ка, покажите, что это у вас на запястьях? Неразъемные Браслеты! Да еще оба разные, чудно! Как они на вас очутились? Все, молчу, молчу… А вы знаете, что в старину такие вот браслеты надевали друг другу на руку влюбленные, и если их чувства были воистину чисты и прекрасны, обручи чудесным образом срастались и соединяли любящие сердца навсегда. И жили они долго и счастливо и умирали одновременно… Извините, отвлекся. Лишь в наше утилитарное время колдуны научились смыкать их независимо от воли человека и использовать для своих низменных целей, скажем, видеть мир его глазами, слышать его ушами, ощущать его чувствами и даже управлять несчастным, словно куклой на веревочке. Такая пара не разомкнётся, пока оба не снимут свои браслеты, а вот как их снять — никто не знает. Разве что вместе с рукою…

Добрый, милый дедушка, из тебя получился бы отличный сказочник, да только не в ту школу тебя мама отвела… Ладно, вводим в игру козырную карту.

— Теперь забудьте про все, о чем я дотоле вас спрашивал, стряхните паутину со всех уголков сознания и сосредоточьтесь на одном слове, самом главном. Это слово — моя судьба. Это слово — «ЛУСА».

«Смотритель судьбы» нахмурился, посерьезнел, по его лицу было видно, что мозг, годами работавший вполсилы, заработал на полную катушку и начал раскручивать спирали памяти, уходящие вспять на десятилетия. Так продолжалось минут десять, чувствовалось, с каким трудом ему приходится пробивать монолит времени. Наконец он опустил глаза и скорбно вздохнул, пожав плечами:

— Ничего… Я чувствую, оно взаправду важно и где-то близко. Кажется, вот-вот ухватишь, но не дается, ускользает. Простите, я больше не могу быть вам полезным — мигрень навалилась… Извините…

Старый маг обхватил голову руками и замер, лицо приобрело страдальческий вид. Фальшивый огонь потух, вокруг сразу стало темно и неуютно. Я вдруг понял: он действительно старался сделать для меня все, что было в его силах. Одинокий всеми забытый старик коротает дни в своем грязном чулане в иные дни даже без корки хлеба, память — это все, что у него осталось, и общение с людьми для него теперь так важно. Я оставил на столе еще марок двадцать — ему надолго хватит. Уходя, я еще раз взглянул на старого мага — превозмогая боль, он улыбнулся мне, а из его глаз текли слезы радости.

Все то, что было поименовано «барахлом», немедленно отправилось в ближайшую канаву. Подведем неутешительные итоги дня: я по-прежнему далек от разгадки. Уж если сам «смотритель судьбы» расписался в неведении, то куда теперь мне податься в поисках истины? Где бы найти такую библиотеку, в которой есть ответы на все мои вопросы?

Библиотека… Да, это именно то, что мне нужно. То, что не помнят люди, терпеливо хранят рукописи. У меня был еще один шанс, правда, очень уж ненадежный. Мысленно я вновь вернулся к событиям четырнадцатилетней давности. Тогда, во время военного отступления, рядом с госпитальным обозом какое-то время шла колонна с тяжело груженными телегами, в которых находились имперские архивы. Потом они завязли в хляби и отстали, а в Эштру прибыли уже после заключения мира, бок о бок с войсками данийской Коалиции. Новой власти они не пригодились, имперцев к тому времени уже и след простыл, поэтому архивы так и остались где-то в городе, никому не нужные. Что-то с ними теперь сталось — может, сгнили в сырых подвалах, или мыши сгрызли вкусный пергамент? А может, ими зимой печи растапливали? В любом случае я попробую узнать о судьбе архивов у представителей местной власти.

Вроде городок был небольшим, но чиновников в нем расплодилось — ой-ой… Вначале я предполагал, что за небольшую мзду любой из них просто укажет, где находится объект моих поисков. Ан нет! Во-первых, каждого второго я попросту не нашел: кто-то в запое, кто-то ушел пожрать, да так и не вернулся, кто-то вообще уехал из города «навестить больную бабушку».