Власть. Монополия на насилие - Олег Кашин

И когда вчера оказалось, что «Единая Россия» передумала, и вместо Бурматова предложила возглавить комитет Александру Дегтяреву, все облегченно вздохнули — и теперь кажется, что вся интрига и задумывалась ради Дегтярева, потому что Владимир Бурматов — это такой человек, по сравнению с которым любая кандидатура покажется признаком неизбежной оттепели.

19 декабря. Евгения Чирикова молодец — не в том смысле, что «она хотя бы попробовала», а в том, что смогла поставить в неловкое положение людей, которые ничего другого не заслуживают. Когда у собеседника отклеился ус, можно, конечно, деликатно делать вид, что все в порядке, и вообще так и надо, но правильнее все-таки прямо сказать человеку — «Эй, а у вас ус отклеился», — и насладиться его реакцией. Когда оборотней корежит — это всегда приятно, просто по-человечески.

Общение с системными партиями сродни детской игре «Да и нет не говорить» — никто из партийных лидеров, и Явлинский с Митрохиным не исключение, никогда не скажет вслух, что в судьбе их партий играет какую-то роль управление внутренней политики администрации президента РФ и лично исполняющий обязанности главы администрации Владислав Сурков. За любым эпизодом партийной истории может скрываться звонок из Кремля, но о звонке из Кремля по правилам игры говорить вслух нельзя, поэтому придумываются сложные и глубокие объяснения со ссылками на что угодно — от уголовного кодекса до каких-то нравственных ценностей.

Своим выступлением на съезде «Яблока» Чирикова не могла добиться того, что партия согласилась бы видеть Навального своим кандидатом на президентских выборах. Но Чирикова добилась того, что «Яблоку» пришлось лишний раз врать и оправдываться, демонстрируя свою реальную степень оппозиционности тем, кто до сих пор по какой-то причине имел по этому поводу какие-то иллюзии. Напомню, Сергей Митрохин, объясняя, почему Навальный не может идти в президенты от «Яблока», приводил два аргумента — во-первых, «Яблоко» не располагает распиской Навального по поводу его готовности идти на выборы, и во-вторых — четыре года назад Навальный был исключен из «Яблока» за национализм, националистам в «Яблоке» не место.

Оба аргумента прекрасны. Навальный действительно не смог представить «Яблоку» расписку, но причину, по которой расписки нет, Митрохин знает точно — Навальный отбывает 15 суток за участие в протестах против результатов выборов Госдумы. 15 суток ареста — самодостаточное наказание, никакого ограничения в гражданских правах оно на человека не налагает, и если «Яблоку» действительно нужна была расписка от Навального, оно добыло бы ее законным путем за несколько часов.

Аргумент о национализме выглядит весомее — национализм действительно не относится к набору ценностей «Яблока». Но, во-первых, в эту субботу «Яблоко» митинговало на Болотной площади, и среди выступающих был один из лидеров ДПНИ Владимир Тор — Сергей Митрохин стоял с ним на одной трибуне и жал ему руку, явно не переживая по поводу своего либерального имиджа. И это Тор — человек, который сам активно рекламирует свои праворадикальные взгляды, а национализм Навального — это, в общем, крайне спорная история, в ДПНИ Навальный никогда не состоял. В «Яблоке» состоял, и я помню то время, когда он был правой рукой Сергея Митрохина, ближайшим его соратником.

Митрохин продолжает настаивать, что Навального исключили из партии за национализм — прекрасно, но ведь в 2007 году от чисток в «Яблоке» пострадал не только Навальный, но и, скажем, отбывающий с ним сейчас те же 15 суток Илья Яшин, которого в национализме не упрекал никто и никогда.

Митрохин сам прекрасно помнит, что избавиться от Яшина и Навального «Яблоко» четыре года назад просили извне. Я не видел выражение его лица, когда он отвечал Чириковой, но уверен, что лицо у него было кислое. Каким и должно быть лицо человека, поставленного в неловкое положение.

Нормальные партии, как известно, тратят свои силы и ресурсы на борьбу за власть. Российские системные партии тратят силы и ресурсы на то, чтобы доказать свою самостоятельность. Когда самостоятельности нет, доказать ее трудно. Особенно если рядом есть Чирикова, всегда готовая сказать: «Эй, а у вас ус отклеился».

15 декабря. Я не удивлюсь, если завтра выяснится, что Борис Грызлов и Владимир Путин, как уже бывало, много лет назад договорились о том, что Грызлов уйдет из Государственной думы. Но даже если нам скажут, что это было давно запланированное решение, все равно трудно поверить, что это какая-то плановая ротация руководящих кадров. Сам Грызлов как раз и говорит, что это такое специальное решение, что спикер не может быть спикером больше двух сроков подряд — видимо, во исполнение этого решения Грызлов избрался в Госдуму от Тульской области, чтобы сразу отказаться от мандата. Понимаете логику?

Это вообще важная российская политическая примета: чем больше говорят о четком плане, тем больше ощущение несогласованности и неуверенности.

Трезвый человек не станет говорить о себе, что он не пьяный — это и так понятно, поэтому пьяного легко узнать — он слишком настойчиво повторяет: «Я не пьяный, я не пьяный», — и так далее, пока не заснет, где сидел.

Зачем Кремль и «Единая Россия» отказались сейчас от Грызлова — ответ кажется очевидным. Грызлов — это начальник Госдумы, которая почти полностью состоит из единороссов, в которой ничего не происходит и которая, как гласит приписываемая Грызлову присказка, не место для дискуссий. Может быть, конечно, он справился бы и с более многопартийным парламентом, тем более, что прошедшие в новую Госдуму партии в последние дни еще раз доказали свою полную лояльность Кремлю, но дело даже не в том, что Грызлов привык работать с конституционным большинством.

Грызлов — это символ, причем один из наиболее одиозных, всей этой единороссовской этики и эстетики, против которой 4 декабря голосовали миллионы «новых недовольных», потому что она их достала.

Грызлов — это лицо «Единой России», и если «Единая Россия» сейчас, именно сейчас, решила поменять лицо — значит, она боится, что старое лицо примелькалось настолько, что это уже может быть опасно.

Но вот что интересно. Сейчас Грызлов перестанет быть председателем Госдумы и тихо сойдет на нет, у Госдумы будет новый спикер, а высший совет «Единой России» рано или поздно возглавит тоже кто-нибудь новый. Дмитрий Медведев, например. Те люди, которые много лет подряд ассоциировались с «Единой Россией», уступят место другим людям. Что-нибудь изменится? «Единая Россия» станет другой? Нет, конечно.

Можно до бесконечности менять лицо — если за этим лицом нет ничего, лицо не имеет значения.

Можно вспомнить партийную судьбу Юрия Лужкова — уж на что был статусный единоросс, а кто сейчас об этом помнит? Раньше лицом «Единой России» в Москве был Лужков, теперь Собянин, но все равно это та же «Единая Россия» — кто сказал, что она стала другой?

14 декабря. Отставка Владимира Ресина с должности заместителя мэра Москвы — когда-то такая новость могла стать огромной сенсацией, а теперь — я вчера даже статей с подробностями на эту тему не видел, максимум — в рубрике «Двадцать строк о политике», потому что говорить, в общем, и не о чем. Давно лишенный реального влияния отставник теперь и формально перемещен из правительства Москвы в Госдуму, где и будет заседать вместе с другими новыми депутатами. Потом тихо уйдет на пенсию, и все, и поминай как звали.

Русская политика устроена так, что в ней ничего не имеет значения, и даже нет смысла запоминать, что происходит сегодня, кто что говорит и кто кем кажется. Наступит завтра, и зазвучат новые слова, поменяются роли, либерал станет консерватором, а западник славянофилом.

Год назад, в затянувшемся промежутке между отставкой Юрия Лужкова и назначением Сергея Собянина, Ресин был исполняющим обязанности московского мэра, и многие были уверены, что, по крайней мере, на год или на два он станет мэром. Его показывали по телевизору, он делал важные заявления — предлагал, например, снести церетелиевского Петра, — и каждым своим словом, каждым своим жестом давал понять, что если лужковская эпоха и закончилась, то ресинская не закончится никогда, как бы этого кому ни хотелось.

В его непотопляемости не было ни мистики, ни загадок. Ветеран московского стройкомплекса, возглавлявший его на протяжении всей лужковской, то есть для Москвы — всей постсоветской эпохи, несомненно, был из той породы менеджеров, которые, уходя, отвинчивают где-то секретную гайку, обрушивая на прощание всю конструкцию.

Собственно, сам Ресин и был этой секретной гайкой. В лучшие годы кадровая численность подчиненного ему стройкомплекса доходила до двух миллионов человек, и только Ресин знал, как эти люди связаны между собой, кто кому сколько должен и что они должны построить. Вышедшие еще при Лужкове мемуары Ресина «Москва в лесах» — это что-то вроде известной книги «Банальность зла» — одинаково невозмутимо Владимир Иосифович описывал и возведение памятника Ленину на Октябрьской площади, и Храма Христа Спасителя на Волхонке. В газетах писали о его часах стоимостью дороже хорошей московской квартиры, но на коррупционный скандал это даже не тянуло — как-то само собой подразумевалось, что человек, управляющий всей московской недвижимостью, должен быть сказочно богатым.