Дорога в Царьград - Александр Михайловский

   - Значит, трехсотлетней великой империи Османов конец? - с горечью в голосе спросил меня Абдул-Гамид.

   - Все империи умирают, рано или поздно. Вспомните, эфенди, Империю Александра Македонского, Римскую империю, Византийскую империю. Они тоже распались, погибли. Где сами, а где под ударами врагов. Но смерть зерна - это новая жизнь колоса. На месте старых империй появились новые государства. Возможно, что государство, в котором вы будете править, не повторит роковых ошибок ваших предшественников. Оно не будет слушаться советов дурных "союзников", и будет более разборчивым в выборе друзей.

   И самое главное - судьбу Турции решила религиозная нетерпимость. Российская империя сильна тем, что несмотря на то, что ее народы молятся разным богам, все они считают себя единым целым. А с тех пор, как в Турции стали делить подданных на "правоверных" и "неверных собак", судьба империи была предрешена. Как говорил бог христиан Иисус Христос, а наш хазрат Иса: "Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот".

   - Кысмет, - сказал Абдул-Гамид, склонив голову, - Иншааллах - на все воля Аллаха. Может быть вы и правы, Мехмед-Хаджи. Я буду просить вашего падишаха Александра, чтобы он разрешил вам быть со мною рядом, когда мне придется строить новое государство Османов. Я сделаю вас своей правой рукой, и без вашего совета не приму ни одного важного решения. Мне почему-то кажется, что мы с вами сможем стать друзьями.

   И бывший султан по восточному обычаю трижды обнял меня. Я не стал ничего ему обещать, лишь сказал, - Судьба турок - в руках самих турок. Аллах дает им возможность начать новую историю с чистого листа. Надо использовать эту возможность.

   Абдул-Гамид тяжело вздохнул, и сказал, - Мехмед-Хаджи, я готов подписать фирман, в котором я прикажу всем своим войскам, где бы они не находились, прекратить сопротивление и сложить оружие. - К чему лишние жертвы? Мне понадобятся подданные для нового государства. А те безумцы, которые не захотят меня послушаться и будут продолжать лить чужую и свою кровь, пусть считаются мятежниками, и с ними каждый может поступать так, как ему заблагорассудится. Я принял решение - можете сказать об этом вашему командующему.

   Я тяжело вздохнул - наивный идеалист, сейчас его фирман для многих - просто клочок бумаги. Паши и беи при известии об его пленении уже начали кровавую резню в борьбе за свой, хотя бы мизерный кусочек власти.

   И еще, бывший султан империи-банкрота не знал, какие несметные богатства мы уже изъяли и продолжаем ежедневно изымать на блокпостах у бегущих из столицы турецких сановников. Османская империя для всех была нищей, как церковная мышь. Но кое-кто из власть предержащих успели наворовать столько, что для вывоза их добра нужен целый караван верблюдов.

   И какова будет личная судьба свергнутого Абдул-Гамида, это еще никому не известно. Быть может ему вернут кусочек власти под нашим контролем в Анатолии, и он будет там своего рода новым Эмиром Бухарским? А может его, как имама Шамиля, отправят вместе с гаремом в почетную ссылку куда-нибудь в Саратов, где он будет избавлен от государственных забот, и займется своим любимым делом - изготовлению мебели? Время покажет. Но уж точно, мы не будем его травить и резать кинжалом - не наш это метод.

   Встречу Государя и прекрасной представительницы потомков пришлось организовывать лично мне. Я отправил в указанное место свою коляску с кучером и лакеем. Там в нее села мадам Антонова, сопровождаемая то ли слугой, то ли телохранителем. На полковнике было одето синее дорожное платье, подчеркивающее стройность ее фигуры. На черных волосах Нины Викторовны прекрасно смотрелась маленькая шляпка с вуалью. А вот на ее спутнике цивильная одежда выглядела неестественно. Сюртук сидел мешковато, а котелок на голове все время пытался съехать набок.

   По дороге к дому, где остановился царь, они заехали за мной. И уже в сумерках мы остановились у резиденции Государя. Предупрежденный заранее флигель-адъютант встретил нас у входа, и пригласил пройти к ожидавшему нас российскому самодержцу. Стоявшие неподалеку двое "золотоордынцев" оценивающе взглядом окинули стройную, немного плотную и мускулистую фигуру мадам Антоновой, и понимающе переглянулись. То-то будет завтра сплетен и слухов!

   Оставив у коляски мрачного и неразговорчивого спутника посланницы, а так же вездесущего капитана Тамбовцева, который как-то незаметно появился у царской резиденции, словно сконденсировавшись из вечерних сумерек, я вошел с полковником в гостиную, где нас с нетерпением уже ожидал Российский император Александр II.

   Скажу прямо, Государь был несказанно удивлен. Видимо, он ожидал увидеть женщину, габаритами напоминающую торговку с Сенного рынка, а по ухваткам - маркитантку из обоза. А тут перед ним появилась изящная дама, скорее молодых, чем средних лет. Черные волосы стянуты в классическую прическу, длинные ресницы и алые губы идеально гармонируют на пусть и не юном, но все-таки без единой морщинки лице. А ведь капитан Тамбовцев сказал, что Нине Викторовне пятьдесят два года. Ни за что бы ей не дал столько, максимум, тридцать два. Да они что там, в будущем, черт побери, элексир вечной молодости нашли? Хотелось бы приобщиться, если так!

   - Добрый вечер, мадам, - приветствовал свою гостью Государь, целуя ей ручку,- я весьма рад познакомиться со столь очаровательной гостьей из будущего.

   - Вечер добрый, Ваше Величество, - ответила ему полковник Антонова, - я тоже очень рада знакомству с Государем, которого еще при жизни его подданные назвали Освободителем.

   - Присаживайтесь, мадам, - сказал Государь, показав полковнику в юбке на изящный диванчик в стиле ампир, стоявший в углу комнаты, рядом с таким же вычурным столиком. - Расскажите нам, как наши потомки дошли до жизни такой, когда такие очаровательные женщины вынуждены нести воинскую службу, издревле считающуюся чисто мужским делом?

   - Видите ли, Ваше Величество, - сказала очаровательная гостья, - нас с вами разделяют сто с лишним лет. За это время произошло столько событий, перевернувших все понятия о мужской и женской работе, что вы даже представить себе не можете. Что вы скажете, если я сообщу вам, что в нашем XXI веке канцлер Германии - женщина? Некая фрау Ангела Меркель.

   Государь от удивления вздрогнул, и чуть не уронил сигару, которую он доставал из изящной резной шкатулки, - Канцлер - женщина?! - воскликнул он в глубочайшем потрясении, - Господи, какой ужас!

   Мне тоже стало как-то не по себе. На мгновение я представил вместо Бисмарка, выступающего в Рейхстаге, женщину... Бр-р-р...

   - А военную форму, Ваше Величество, - продолжила ровным голосом свой рассказ полковник, - женщины надели не от хорошей жизни. В середине ХХ века Россия четыре года сражалась с коалицией европейских государств. Ядром этой коалиции была Германия, которая собиралась не только завоевать Россию, но и уничтожить весь наш народ. Война была страшная. Немцы и их союзники дошли до Волги и Кавказа, были на подступах к Москве, осадили Санкт-Петербург.

   Россия потеряла, по разным подсчетам, до 26 миллионов человек, причем, меньшую часть на поле боя. Немцы на нашей земле зверствовали так, что даже турецкие зверства на Балканах не могут с ними сравниться. Они сжигали деревни с их обитателями, расстреливали заложников, травили людей собаками.

   И вот тогда-то женщины в России пошли в армию, чтобы заменить павших мужчин. Сотни тысяч их воевали, десятки тысяч погибли на поле брани. Но Россия победила в этой страшной войне. Когда наши войска вошли в Берлин, Германия сдалась на милость победителя, и подписала безоговорочную капитуляцию.

   Ну, а потом, у женщин уже было трудно отобрать военную форму. - и полковник Антонова кокетливо улыбнулась, - Вы ведь прекрасно знаете, Ваше Величество, как трудно бывает порой мужчинам спорить с женщинами.

   Рассказ нашей гостьи ошеломил меня. - Боже мой! Через какие испытания прошла наша страна! Четыре года войны! Германцы у ворот Москвы и Петербурга! Сколько русских людей сложили головы, но не склонились перед германским ярмом! Двадцать шесть миллионов! Это потоки, реки крови! Нет, надо сделать все возможное и невозможное, чтобы подобное не повторилось в нашей истории.

   Государь тоже был ошарашен рассказом своей прекрасной гостьи. Он заплакал. Слезы покатились по его щекам. Вообще-то всем, кто хорошо знал его, было известно, что у царя, как говорят в народе, "глаза на мокром месте". Но скажу честно, я и сам едва удержал слезу, узнав о страшной войне будущего, несравнимой даже с великим нашествием Наполеона.