Адмирал Ушаков - Леонтий Раковский

Видно было, как часть гарнизона бросилась к главной крепости Капсали, которая лепилась на очень высокой и крутой горе.

– Что же, начало есть! – сказал довольный Ушаков. – Поедем на берег!

И он отправился с адъютантом Балабиным на остров. Капитан-лейтенант Шостак хлопотал на берегу: высаживался десант, выгружались орудия.

– Придется выкуривать французов из Капсали, – сказал он Ушакову.

– Ядра с кораблей не достанут!

– Втащим поближе к крепости легкие пушки и возьмем. Измаил брали, а это что! – уверенно говорил Шостак.

Впереди громоздились острые скалы. Пришлось тащить пушки на канатах через горы и овраги, нести на плечах припасы.

Десантные отряды русских и турок деятельно взялись за работу.

Через день были устроены две батареи, и 30 сентября на зорьке Шостак ударил по крепости.

Сначала французы отвечали очень живо, но уже к полудню в крепости оказались серьезные повреждения.

Соединенный русско-турецкий отряд готовился идти на штурм. Поняв это, французский гарнизон, боясь полного уничтожения, выбросил белый флаг.

Ушаков принял капитуляцию. Он отпустил французов на «честное слово» и обещал отправить пленных в Анкону или Марсель. Пока же их поместили в лагере на берегу.

Такое милостивое, мягкое отношение к сдавшимся в плен, конечно, стало известным на всех Ионических островах и значительно ослабило защиту гарнизонов других крепостей.

Над Капсали подняли русский и турецкий флаги.

А управление островом Ушаков доверил самим цериготам; они выбрали из своей среды трех человек.

Радости греков не было предела.

Появление в Архипелаге русско-турецкого флота привело население в неописуемый восторг и в то же время сильно обеспокоило французов.

Слух о приходе Ушакова в Архипелаг мгновенно долетел до Корфу.

Главный комиссар французской директории Дюбуа попытался бороться с этими правдивыми известиями: он выпустил на греческом языке прокламацию, в которой уверял, что никакой русской эскадры в Средиземном море нет, а что турки переодели часть своих солдат в русские мундиры.

Но в это время в Корфу появились манифест константинопольского патриарха Григория и воззвание адмиралов.

А самым убедительным был тот факт, что остров Цериго освобожден русско-турецкими войсками и что греки сами управляют своим островом. В один из дней, когда соединенная эскадра стояла еще у Цериго, к Ушакову приехал Кадыр-бей.

– Позвольте употребить военную хитрость, – попросил Кадыр-бей.

– Какую? – спросил Федор Федорович, не понимая, о чем будет речь.

– По вашему обещанию, французы надеются уехать домой и спокойно живут в лагере на берегу. Разрешите мне подойти к ним ночью и тихонько всех их вырезать!

Ушаков только развел от негодования и удивления руками:

– Ну и союзник!

И в тот же день постарался отправить пленных французов на родину.

VII

Ушаков задержался у острова Цериго до 6 октября – выйти в море мешали ветра. Только 11 октября соединенная русско-турецкая эскадра увидала остров Занте.

Среди Ионических островов Занте считался вторым после Корфу по плодородию почвы и живописности места. Его называли «Золотой остров», или «Занте – цветок Леванта». Глазам моряков предстал весь зеленый, в виноградниках и садах, город. Он причудливо раскинулся по склону отлогого холма.

Легкий осенний ветерок донес с берега запахи померанца и лимона.

Когда горожане увидали подходившую эскадру, они догадались, что это идут их избавители, и толпами, с радостными криками, кинулись к берегу.

Еще суда были под парусами, а к «Св. Павлу» подошла лодка с именитыми зантиотами.

Ушаков радушно принял их.

Греки рассказали, что гарнизон крепости состоит из пятисот человек под командой полковника Люкаса и что у самой пристани французы построили батареи, чтобы помешать высадке десанта. Они со слезами передавали обо всех насилиях и грабежах, которые чинили захватчики.

Ушаков снова назначил капитана Шостака начальником экспедиции и приказал немедленно высадить десант, но не на пристани, а просто на берегу.

Русским отрядом командовал майор Иванов, а турецким – лейтенант Егор Метакса. Турки повиновались русским офицерам лучше, нежели своим.

Зантиоты, увидев, куда направляются шлюпки, толпами устремились туда.

Уже наступил вечер, становилось темно, но весь берег осветился десятками огоньков: догадливые островитяне принесли с собой фонари.

Шлюпки шли на приветливые огоньки с берега.

Начался отлив, берег был усеян камнями, и первые русские солдаты, спрыгнувшие на мокрый песок, медленно брели, спотыкаясь в полутьме.

Греки кинулись к ним и понесли русских солдат на руках.

Они переговаривались между собою, и их говор звучал как перебранка, потому что южане не умеют говорить тихо.

А лодки все прибывали.

И вдруг греки, которые так радостно встречали каждую шлюпку, с проклятиями бросились к берегу: это оказалась первая партия турок. Вместо русских зантиоты увидали коварных, ненавистных им басурман.

Метакса успел крикнуть им вдогонку:

– Останьтесь! Не бойтесь! Турки – наши союзники! Помогите поскорее добраться до берега!

Тогда греки вернулись назад и, волей-неволей, стали переносить и турецких солдат.

А Шостак в это время подошел с двумя фрегатами к пристани на картечный выстрел и, несмотря на упорное сопротивление французов, в полчаса заставил их батареи замолчать.

Как и на Цериго, французские артиллеристы кинулись спасаться наверх, в крепость. Греки бежали за ними и, ругаясь, забрасывали их камнями и грязью.

Десантные отряды подошли к крепости. Шостак послал мичмана к французскому коменданту, предлагая сдаться.

Сначала Люкас не соглашался. Но потом, увидав, как русские и турки несут лестницы, услыхав ликующие крики зантиотов, идущих вместе с войсками, он струсил и решился пойти на переговоры. Чтобы не быть узнанным греками, Люкас переоделся в штатское платье и пошел к Шостаку.

Было одиннадцать часов ночи.

Люкас принял все предложения союзников.

14 октября, в восемь часов утра, полковник Люкас, сорок шесть офицеров и свыше четырехсот солдат сложили оружие.

Шостак принял ключи от крепости и французский флаг. Чтобы толпа не растерзала пленных, их пришлось поставить в середину соединенных десантных отрядов. Пленных французов разместили на русских и турецких кораблях поровну.

Русские относились к пленным по-человечески, но турки, не разбирая чинов, надели на них кандалы и заставляли делать самую изнурительную работу.

А кормили их так же впроголодь, как и своих галионджи.

Ушаков не задержал у себя пленных: он отправил французов на фрегате в Патрас.

VIII

На баке корабля «Св. Павел» было оживленно: счастливчики готовились на берег.

Сегодня в городском соборе торжественное молебствие по случаю освобождения острова от французов.

Адмирал Ушаков приказал присутствовать на нем всем командирам судов и назначил по двадцать человек морских служителей с каждого корабля и фрегата.

Капитан Сарандинаки лично отобрал наиболее видных, лихих брамсельных, марсовых, канониров и бомбардиров. А главным над ними поставил боцмана Макарыча. Макарыч давно готов: выбрит, чист, пуговицы и дудка надраены – лучше нельзя, шляпа лихо сидит на голове. Он ходил и подгонял остальных товарищей.

Ото всех судов уже отвалили шлюпки, остался только «Св. Павел». Каждую минуту мог выйти из каюты Федор Федорович, а шлюпка с морскими служителями еще не на берегу.

– Поживей, поживей, не копайся, антиллерия! – гудел Макарыч на канониров.

– Вот нонче попьете, погуляете! – завидовали остающиеся.

– Мы же ведь на обедню…

– Знаем, какая обедня! Это спервоначалу – в церковь, а потом должон стол быть!

– Они не пожалеют!

– Ты, Степа, в обед мою порцию выпей тут. Скажи баталеру!

– Ванюшка, возьми денежки, купи там мне табачку.

– И скажи, как печет, ровно в Петровки, а ведь уже две недели после покрова!

– Дома-то у нас, поди, холодина, дождь. А тут – экая благодать!

– Ну что, кажись, все? – оглядел собравшихся Макарыч и заспешил к вахтенному.

Через минуту шлюпка с матросами отвалила от корабля.

Пристань на острове сегодня утопала в зелени и цветах. Яркие ковры покрывали ее до самой дороги в город. Справа от ковра стояли празднично одетые зантиоты. Впереди – архиепископ и знатные граждане. А за ними толпился народ. Всюду реяли андреевские флаги – турецких было меньше.

Каждую подходившую шлюпку греки встречали радостными криками.

Вот к пристани подошла шлюпка со «Св. Павла».

Боцман Макарыч издали приметил: команды выстраиваются слева в одну колонну, а господа офицеры стоят сбоку – говорят, курят, ждут адмирала.

Он лихо вывел своих и поставил впереди всех остальных кораблей: «Знай наших, флагманских!»

Матросы стояли вольно, смотрели, перешептывались: