Записки врача общей практики - Артур Конан Дойль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дело было так. Уокер интересовался portio dura — двигательными мышцами лица — и полагал, что паралич в данной области наступает в результате нарушения кровоснабжения. Так вот, по его мнению, восстановить кровоснабжение можно было, уравновесив недостаток какой-то другой потерей. В это время у нас в больнице лечился больной с очень тяжелым случаем паралича Белла, и мы испробовали все известные науке способы лечения: мушки, пиявки, тонизирующие средства, растяжение нервов, уколы, гальванотерапию. Увы, безрезультатно. И вот наконец Уокеру пришло в голову, что если отрезать больному ухо, то поступление крови в эту область усилится. Убежденный в собственной гениальности, доктор очень быстро добился от пациента согласия на операцию.
Работали мы ночью. Уокер, конечно, чувствовал, что ставит эксперимент, и не хотел огласки в том случае, если не достигнет безусловного успеха.
В операционной нас собралось шестеро, включая Макнамару и меня. В центре маленькой комнаты стоял узкий стол с подушкой, защищенной прорезиненной тканью, и спускающимся до самого пола покрывалом. Из освещения была только пара свечей, стоявших на столике сбоку от изголовья. Вошел пациент, одна половина лица которого выглядела гладкой, как у ребенка, а другая была искажена страхом. Он лег на стол, и его лицо накрыли пропитанным хлороформом полотенцем. Тем временем в тусклом мерцании свечей Уокер вставлял нитки в иголки. Хлороформист стоял у изголовья, а Макнамару поставили сбоку, чтобы контролировать состояние пациента. Остальные приготовились ассистировать.
Примерно в середине операции у пациента случился судорожный припадок, один из тех, что бывают в полубессознательном состоянии. Он дергался, метался, размахивал руками. Маленький стол, на котором стояли свечи, опрокинулся, и все мы очутились в полной темноте. Нетрудно представить, какая поднялась паника: кто-то бросился поднимать стол и свечи, кто-то начал искать спички, а кто-то попытался удержать дергающегося пациента. В итоге двум санитарам удалось его обездвижить, затем снова подали хлороформ, и к тому времени, когда снова зажгли свечи, истошные крики сменились богатырским храпом. До конца операции голова пациента оставалась повернутой набок, а лицо было накрыто полотенцем. Наконец полотенце убрали. Представьте наше изумление, когда перед нами предстало лицо Макнамары.
Как это произошло? Достаточно просто. Когда свечи опрокинулись и погасли, хлороформист на миг отвлекся, чтобы их поднять. В темноте пациент упал и закатился под стол. Бедняга Макнамара так сильно пытался его удержать, что перевалился через него. Хлороформист же поспешил накрыть полотенцем с хлороформом лицо первого, кого в темноте нащупал под столом. Все остальные удерживали несчастного, причем чем активнее он отбивался, тем больше хлороформа вдыхал. Впоследствии Уокер повел себя очень благородно, заплатил серьезную компенсацию и даже предложил пришить новое пластмассовое ухо — краше прежнего. Однако Макнамаре и без того хватило экспериментов. Что же касается настоящего пациента, мы обнаружили его мирно спящим под столом: свисающее до пола покрывало надежно скрывало его. На следующий день Уокер поместил ухо в банку с этиловым спиртом и отослал Макнамаре, однако жена страшно рассердилась и с тех пор относилась к доктору крайне враждебно.
Кое-кто утверждает, что чем чаще сталкиваешься с человеческой натурой и чем ближе ее узнаешь, тем хуже думаешь о людях. Вряд ли те, кто обладает поистине богатым жизненным опытом, согласятся с этой теорией. Лично я решительно возражаю. Воспитанный на суровой теологической догме о низменной природе человека, после тридцати лет теснейшего общения со смертными я по-прежнему глубоко их уважаю. Как правило, зло лежит на поверхности, а доброе начало скрывается в глубинных пластах души. Сотни раз мне приходилось видеть людей, приговоренных к смерти столь же внезапно, как несчастный Уокер. Порою жестокая судьба обрекает свои жертвы на слепоту и другие тяжкие увечья, что еще страшнее смерти. Почти все мужчины и женщины с честью держат удар, а некоторые проявляют такую самозабвенную заботу о ближайших родственниках и о том, как на тех отразится тяжелое испытание, что и праздный гуляка, и фривольно одетая особа сразу превращаются в ангелов. Мне довелось видеть умирающих всех возрастов, как глубоко верующих, так и отрицающих религию. И никто из них не испугался, кроме одного-единственного чересчур впечатлительного молодого человека, который провел свою безупречную жизнь в строжайшей религиозной общине. Конечно, измученный болезнью человек уже не боится смерти, и это могут подтвердить все, кто во время приступа морской болезни узнавал о том, что корабль идет ко дну. Вот почему отсутствие страха перед увечьем я ставлю выше мужества принятия смерти после тяжелой болезни.
Теперь расскажу о случае, который встретился в моей практике буквально в прошлую среду. Ко мне на прием пришла леди, жена известного баронета, светского льва. Муж ее сопровождал, однако по просьбе супруги остался в приемной. Не стану вдаваться в подробности. Скажу только, что у пациентки обнаружилась высокозлокачественная форма рака.
«Так и знала, — вздохнула она. — Сколько мне осталось жить?»
«Боюсь, что уже через несколько месяцев ваши силы окончательно иссякнут», — ответил я.
«Бедный Джек! — воскликнула леди. — Скажу ему, что не нашли ничего опасного».
«Но зачем же обманывать?» — удивился я.
«Видите ли, муж глубоко переживает, и сейчас наверняка сгорает от волнения. А сегодня ждет к обеду двух близких друзей, не хочется испортить джентльменам вечер. Узнать правду можно и завтра».
Отважная женщина ушла, а спустя минуту в кабинет ворвался муж, чье крупное красное лицо светилось счастьем, и бросился пожимать мне руку. Конечно, из уважения к пациентке я не стал его разубеждать. Осмелюсь предположить, что этот вечер стал одним из самых ярких в жизни баронета, а вот следующее утро оказалось самым мрачным.
Удивительно, насколько смело и бодро женщины встречают смертельный удар. У
