Монета желания - Денис Чекалов

На краткий миг, когда Альберт передавал скипетр, они оказались очень близко друг к другу. Глаза владыки были прикованы к древней реликвии. Рот его распахнулся, и поэт увидел жирных червей, что ползали и рыли норы меж царских десен. Странник поспешно отстранился и отвел взгляд.

— Слава Великому Тритону, — прохрипел водяной. — Я получил то, что должен был, и вовремя.

Он гладил и ласкал скипетр, словно то было его родное, давно потерянное дитя. Впрочем, подумал Альберт, вряд ли это существо могло относиться с нежностью даже к собственным детям. Поэт бросил взгляд на Молота, и тот согласно кивнул.

— Что же, ваше Величество, — сказал мавр, кашлянув. — Мы выполнили свою задачу, как и обещали мудрецу из Бухары. Не смеем больше отнимать у вас время.

С этими словами он глубоко поклонился, и направился к выходу. Альберт, чей поклон оказался не так почтителен, шустро зашагал следом.

— Постойте! — внезапно прохрипел водяной. — Не хотите ли заработать пару золотых монет?

Мавр обернулся. Альберт на мгновение инстинктивно присел и вжал голову в плечи, и только затем последовал примеру своего спутника.

Перемена, произошедшая с речным царем, была воистину удивительна. Нет, он не стал краше, и даже на каплю не стал менее омерзителен. Но теперь его гадостную морду корчила неискренняя улыбка, призванная изобразить любезность.

«Нет ничего опаснее, чем добродушный тиран», — мелькнуло в голове Альберта.

— Мы к вашим услугам, ваше величество, — почтительно произнес Молот, про себя думая только о том, как бы поскорее выбраться из рыбьего дворца.

Пальцы владыки так крепко сжали скипетр, что, казалось, наполовину погрузились в него.

— Вы не очень хорошо исполнили поручение, которое дал вам мудрец, — произнес владыка. — Вам было ясно сказано, что я должен получить жезл сегодня, до полудня.

Он торжествующе заквакал.

— Возможно, вы хотите знать, отчего такая спешка, и почему теперь я не подскочил, как ужаленный, чтобы совершить с этим скипетром какой-то дьявольский ритуал, время для которого тщательно рассчитано по звездам. Не так ли, мои глупые кормушки для личинок?

Альберт отвесил поклон.

— Темы столь возвышенные не могут занимать нас, ваших ничтожных слуг, — отвечал он.

— Глупости! Знаю я вас, человеков. Думаете, что лучше других, а сами даже икры отложить не умеете. Жезл этот волшебный. Принадлежать он может только великому магу — такому, как я или мудрец из Бухары. Если бы он провел хотя бы еще час в ваших руках, глупые смерды, то навсегда утратил бы свою силу… Но теперь жезл мой, и бояться нечего.

Молот просиял, надеясь, что на этом их беседа благополучно закончится. Владыка, однако, продолжал:

— Знаю, что вы проделали путь далекий. Деньги, которые вы от Бухарского мудреца получили, наверняка потрачены. А потому, коли захотите, есть у меня для вас новое поручение. Выполнить его будет несложно, работа быстрая, а заплачу хорошо.

Он снова наклонился вперед, и на сей раз Альберт заметил желтый, покрытый бородавками кадык, — прежде скрытый безобразными складками.

— Вы, глупые людишки, наверное, спрашиваете себя — отчего я денег сулю, если поручение простое. Думаете, хитрит подводный царь. И правда, созерцая мудрость мою неизмеримую, и красоту неописуемую, вы наверняка уже поняли, что денег на ветер не бросаю.

Поэт был готов согласиться с тем, что внешность владыки не поддается описанию, но предпочел придержать сей комплимент до другого раза.

— Никакого коварства с моей стороны нет, — царь осклабился, и даже самый наивный человек сразу заподозрил бы его в неискренности. — Но все мои подданные — рыбы. Выходить на сушу могут, конечно, но ненадолго. Отправить их с поручением в город я не могу. Люди же редко ко мне заглядывают…

Он всплеснул руками и рассмеялся.

— Сам не знаю, отчего. Ведь я такой любезный хозяин. Не правда ли?

Кланяясь, словно наперегонки, мавр и Альберт поспешили заверить владыку, что он совершенно прав.

— Вот почему встретиться с вами вас для меня удача великая… Что же до вас, гости чужеземные, то увидеть меня, слушать мой голос — и есть счастье, которого простой человек редко удостаивается. Можно сказать, что, повстречав меня, и умереть не жалко, дальше жить-то, собственно, незачем…

Водяной захихикал, а обоих странников пронзил холодный пот — слишком ясно представилось им, к чему клонит владыка.

— Есть у меня слабость одна, — продолжал царь.

Он хлопнул в ладони, — вернее, только сделал попытку, ибо по-прежнему сжимал в руках скипетр, да и в любом случае, его тонкие костлявые конечности не смогли бы издать иного звука, кроме сухого шуршания. Сразу же возле владыки появился слуга, в длинной ливрее, и подал большой плоский ларец.

— Люблю я знать все о людях, что на земле ходят, — сказал владыка. — А пуще всего мне нравится, когда они ходить-то перестают, и мертвыми падают…

Он задумался.

— Да вот беда, плодятся уж больно скоро. Только, глядишь, мор какой прошел, али война, али голод — чуть-чуть помене вашего брата стало, как почти сразу же — вишь! — снова копошатся, копошатся, никакой чумы на вас не хватит…

Открыв ларец, владыка ненадолго задумался, осматривая его содержимое — для гостей пока что невидимое. Запустил руку и вынул мешочек маленький.

— Дед мой и прадед много сил положили, чтобы род людской истребить. Только все напрасно. Я поумнее буду… До простых смердов не снисхожу. А вот коли человек силу какую имеет, я на него сразу внимание обращаю…

Судя по тону, каким это было произнесено, внимание речного царя не сулило ничего хорошего.

— Магия у меня простая, но действенная. В мешочках этих — локоны, пряди волос. Каждый подписан. Все у меня тут есть — и воеводы царские, и бояре, и советники мудрые. Покуда человечишко место свое знает, носом в грязи ковыряется, — я его не трогаю. Но как только забудет, кто он есть, и на меня руку поднять возжелает — горько в этом раскается.

Владыка вынул еще несколько мешочков, и принялся рассматривать их, как скряга, любующийся монетами.

— Коли сожгу всю прядь целиком — умрет человек быстро, хотя и в мучениях страшных. Вижу по глазам вашим глупым, что не понимаете меня… Думаете, у нас, под водою, огня нет? Есть, но волшебный он, используем его редко, только по большой надобности. А вот коли стану я по волоску одному сжигать — нападет на врага моего болезнь страшная, ни один лекарь помочь ему не сумеет. И станет мучиться он, покуда последний волосок не уничтожу. Могу и на долгие годы страдания его растянуть…

Заметив страх на лицах своих гостей, владыка махнул рукой.