Разоренные земли - Фред Сейберхэген

На столе лежал кристалл с плоскими гранями, который непрерывно темнел, пока Элслуд работал. Он не мог остановить потемнение, не мог вызвать иссякшую силу, в которой нуждался, - в своем нынешнем состоянии кристалл действовал как обычное зеркало. Зеркало раздражало Элслуда тем, что отражало происходящее в дальнем конце зала, близ пустого трона Экумена. Солдаты постоянно входили и выходили во всех направлениях, но все время кто-нибудь из них оставался на часах возле носилок, на которых лежал узник, павший сегодня на арене. И все время там же темноволосая девушка несла свою вахту милосердия.

Элслуд знал, что даже битва и вторжение не могли заставить Экумена забыть о расследовании утренней интриги. Экумен никогда и ничего не забывал. И когда Экумен выиграет ночную битву, к чему теперь, похоже, шло дело, он снова возобновит прерванное расследование.

Элслуд успешно заставил замолчать сержанта, вызвав у него припадок безумия. И таинственный юноша, назвавшийся Арднехом, тоже сбежал. Однако тот, что лежал на носилках, все еще мог дать показания, в которых неизбежно всплыло бы имя Элслуда. Безусловно, его следовало успокоить. Но оставался солдат на часах и темноволосая наложница, которая, сама того не ведая, представляла для него еще большую опасность. Она так и излучала преданность, словно свет факела удерживая на расстоянии темные силы безумия. И все же должен был существовать способ сделать ч_т_о_-_н_и_б_у_д_ь_, чтобы покончить с человеком, получившим такую серьезную рану...

Так уж случилось, что Элслуд, отвлекшись от служения своему господину, глянул в зеркало кристалла и в одной из его плоских граней увидел крылатую тень, влетевшую в разбитое окно. Сперва он подумал, что это была рептилия; затем он услышал резкое, громкое уханье. Он резко обернулся, как раз вовремя, чтобы увидеть как большая когтистая лапа птицы обронила в комнату предмет, весьма напоминающий по виду яйцо. Предмет, подскакивая, покатился по обгорелому полу прямо к девушке у носилок. Она перегнулась через носилки и подхватила его; больше, похоже, чтобы предохранить от удара своего возлюбленного, чем с какой-либо другой целью. Птица уже вылетела в окно. Девушка, вскочив, словно напуганная лань, отступила на шаг, прижимая к груди неизвестный объект. Ей не нужна была эта вещь. Она не хотела ее. Элслуд видел по ее лицу, что она хочет одного: избавиться от нее, спрятать, чтобы незаметно снова вернуться к своим обязанностям сиделки.

Часовой у носилок закричал на птицу, которая улетела прежде, чем он сумел сделать что-нибудь еще. Теперь он схватил девушку. Хотя она и не делала никаких попыток убежать, его руки только соскальзывали с ее плеч и одежды, сколько он ни хватал ее, прилагая, как казалось, для этого отчаянные усилия. Напуганный тем, что столкнулся с магией, солдат отскочил назад как раз тогда, когда Элслуд направился в их сторону.

Он не стал пытаться задержать девушку. Она не хотела бежать, по крайней мере, без своего парня. На этот раз птицы ошиблись, пытаясь освободить не того узника. Нависшему над испуганной девушкой, Элслуду достаточно было лишь протянуть раскрытую ладонь.

Она отдала ему Камень. И в тот же момент откуда-то от основания здания донеслись страшный треск и громкие вопли. Шок, сперва подозрения, затем понимания, потряс Элслуда, в то время как девушка снова опустилась на колени возле носилок. Искусные пальцы Элслуда торопливо заскользили по древней резьбе, покрывающей предмет, который она отдала ему: "...ни заклятьем, ни узами, ни рвом, ни обрывом не удержать в заточении того, кто сим камнем владеет. Ни замок, ни ключ, ни решетка не могут удержать его. Бессильны будут все двери и стражи, все часовые и все стены, поставленные для того, чтобы охранять его..."

Элслуд некоторое время стоял, тупо уставившись в пустоту, затем на его лице появилась кривая усмешка: "Так, Лофорд. Я слишком недооценивал тебя, и в конце концов ты выиграл".

Экумен на террасе крыши ревел, как разъяренный бык, а по лестнице приближался гомон панического отступления. В здании было слишком мало солдат, чтобы оборонять его после того, как огромные двери, которые облегчали защитникам их задачу, внезапно распахнулись.

Мысль о Чармиане вернула Элслуду всю его энергию. Не обращая внимания ни на крики Экумена, ни на что-либо другое, высокий седой колдун выбежал из Зала Приемов на лестницу. Резво, словно юноша, он проскочил один пролет, разминувшись с отступающими наверх побледневшими и окровавленными сатрапами в боевых доспехах.

Взлетев по лестнице на этаж, примыкающий к террасе на крыше, Элслуд промчался по коридору, пропитанному запахом увядающих цветов, и бесцеремонно ворвался в богато украшенные покои Чармианы. Из коридора он услышал, как внутри визжат женщины.

При его появлении шум внезапно затих. Враг еще не добрался сюда; это была всего лишь какая-то женская свара. На время битвы все жены прибывших сатрапов собрались здесь, в самом безопасном месте, среди приторного аромата моря цветов, в комнатах, которые этой ночью должны были стать брачными покоями. И некоторые дамы повздорили с Чармианой, закипела драка. Принцесса была в самой гуще свалки, она подняла голову; Элслуд никогда еще не видел, чтобы лицо Чармиан было таким грубым и злобным. Длинные волосы были растрепанны, лицо залито слезами и переполнено яростью... но Элслуд видел не это - другое: его принцесса была, неважно, по какой причине, рада его видеть.

- Преврати их! - выкрикнула она. - Испепели этих сук своими заклинаниями, обрати их в старух...

У Элслуда не было времени выслуживаться или разводить церемонии. Он повысил голос, перекрикивая ее, одновременно протягивая ей Камень Свободы.

- Госпожа, возьмите это! Для правителей это пустяк, но для беглеца спасение. Поскольку вы из властительницы превратились в нищенку, его постоянное действие из зла обратиться в благо. Это все, что я могу дать вам в настоящий момент.

Ее лицо смягчилось от страха, вызванного его тоном. Она послушно взяла Камень.

- В нищенку? Значит, мы терпим поражение?

Колдун услышал, что ее голос звучит совсем как у десятилетней девочки. Пока остальные женщины в ужасе шарахались от него, он взял Чармиану за руку и вывел из комнаты. Он знал, где начинался тайный, на случай бегства, ход Экумена, знал и то, что этот коридор проходил в полной темноте под стенами всего Замка и выходил из-под земли только несколькими километрами дальше, в восточной пустыне. И еще он знал о тайном складе в конце туннеля, о воде, пище и оружии, припасенном как раз на такой случай, как этот.

Экумен поджидал их за первым же поворотом лестницы над Залом Приемов, у входа в тайный коридор.