Награда за риск - Лайза Эндрюс

— Наконец! — выдохнула она, когда они обнажились по пояс и опять прижались друг к другу. Ее вновь изумило их несходство: смуглая кожа рядом с золотистой; мягкие округлости ее грудей и могучая мускулатура его груди; его открыто возбужденная мужественность и ее женственность, прячущаяся, но такая же требовательная.

— Ты совершенство! Во всем! — проговорил он, слегка отстраняясь и глядя на нее черными, словно сама ночь, глазами.

Эмма глянула с робостью и попросила его закрыть ей грудь простыней, но когда увидела, с каким абсолютным восторгом он на нее смотрит, то сама сбросила белую ткань на пол и улыбнулась. Впервые в жизни она чувствовала себя совершенной. Ее груди, может быть, слишком большие для ее хрупкой фигурки, были отзывчивыми и упругими, а бледная кожа, всегда напоминавшая ей здесь, что она попала в эту чужую страну с севера, была чувствительной и нежной.

Луис подступил к ней вплотную и, захватив груди, взвесил их на ладонях. Он поцеловал каждую из них, потом взял в рот один сосок и стал, словно проголодавшийся ребенок, теребить его губами.

Она взъерошила пальцами блестящие пряди его волос, думая про себя, что на этот раз все зашло слишком далеко и падение теперь уже неизбежно. Между тем «младенец», отпустив одну ее грудь, переключился на вторую.

— Эмма… красивая девочка… прекрасная женщина… — Сорвав последнее, что еще оставалось на ней и на нем, Луис снова стал поедать ее глазами.

— Черт возьми! — пробормотала она, открывая для себя новые грани его изумительной мужественности.

Эмма восхищалась Луисом и тогда, когда он был отчасти одет, но теперь просто не могла оторвать от него глаз. Вот только… У него все такое большое, а она такая маленькая! Ей сделалось страшно…

— Какой ты огромный! — сказала она, когда он лег рядом.

— Спасибо, — усмехнулся он. — Но тебе нет нужды мне льстить.

— Ничего… — пролепетала она, между тем как он приподнимался на локте и изучающе заглядывал ей в лицо.

— Не такое уж все и большое, — ласково успокаивал он. — И потом, природа все замечательно устроила: она принимает в себя его, какой бы формы и размеров он ни был.

Эмма когда-то читала что-то похожее. Можно надеяться, что это правда… Тут он притянул ее к себе, его губы и руки прогнали все страхи. Ее тело так быстро отзывалось на его ласку, что довольно было Луису большим пальцем примять острие ее груди, чтобы к ней вернулась память обо всем, что Эмма пережила с ним в разное время.

Она не думала, что возможно потребовать от него больше, чем она уже получила, пока его пальцы не погладили светлые пряди внизу ее живота и не стали погружаться в глубину. Волна томления всколыхнула каждый ее нерв. Эмма же готова была взорваться от исступленного восторга. Но стоило ей свыкнуться с одной лаской, как Луис тут же переключался на другую.

— Пожалуйста… — стонала она, притягивая его к себе. Ее тело пронзительно кричало об избавлении, и она знала: он единственный, кто может ей его дать.

— Что еще? Скажи, чего ты хочешь.

— Тебя! — застонала она, впиваясь ногтями в его плечи.

— Наконец ты это сказала! Мне предохраняться?

— Предо… — Она поглядела на него с недоумением. — Ах, да, конечно, это надо, — бормотала она, пока он вынимал яркий пакетик из-под стопки лежащего на тумбочке белья. Где ее разум? После всех прочитанных брошюр о СПИДе, после стольких промываний мозгов со стороны матери — как могла она не подумать о такой важной вещи?

Дальше думать уже было некогда. Луис навис над ней, всей своей тяжестью опираясь на локти. Эмма только ахнула, когда он развел ее ноги, однако давать волю нервам было уже поздно, потому что он вошел в нее. Боль была резкой, и она вскрикнула, но его стон совершенно заглушил ее крик.

— Да, Эмма, понимаю… Но у меня еще никогда такого не было…

Эмма лежала неподвижно, полная изумления. Она больше не была невинной девушкой. Боль ее почти прошла, и тот, кого она хотела больше всего на свете, стал частью ее самой. Волна его мужской мощи заполнила все ее существо…

Луис открыл глаза и улыбнулся — теплая, лучезарная улыбка, как солнце после долгих недель дождя.

— Я ведь говорил уже тебе, какая ты красивая, — прошептал он перед тем, как снова ее поцеловать. И новый натиск, и снова она впивается ему в спину ногтями, а тело ее разрывается на тысячи ослепительных горячих осколков. — Эмма! — простонал он, тяжело опускаясь на нее, — я люблю тебя, guapa.

Вжатая в постель его тяжестью, она слегка скользила пальцами по его позвоночнику и улыбалась. Вот каким оно бывает, любовное обладание. Никакой наркотик не вознес бы ее на такую головокружительную высоту и не дал такого блаженного расслабления.

— Прости, я, наверное, тебя совсем придавил…

Луис осторожно откатился на край постели. Эмма испытала мгновение какой-то сиротской заброшенности, но он одной рукой притянул ее к себе, а другой набросил на нее и себя покрывало. Она уткнулась в его плечо, напитанное смешанным ароматом их двоих, более сильным и прекрасным, чем любой природный или искусственный запах.

— Никогда такого не было! — восклицал Луис, целуя ее лоб, щеки, волосы — все, куда могли досягать его губы. — Я недооценил этого парня — он хороший учитель.

Эмма подумала сначала, что он шутит на свой собственный счет, но тут же вдруг поняла, что он имел в виду Брэда.

— О ком ты сейчас говорил?

Ответа не последовало. Его глубокое ритмическое дыхание и выражение губ, напоминающее младенческое, свидетельствовали о том, что Луис уснул.

Эмма долго смотрела на него, потом со вздохом положила голову ему на грудь. Прежде она еще могла сомневаться, но теперь была уверена: да, она его любит. Овладев телом, он окончательно забрал в плен ее душу. Смиряясь с этой Мыслью, она слушала стук его сердца и постепенно погружалась в сон.

Не проспать бы ей до полуночи и не расстаться с блаженством, как Золушке при звуках полуночного боя часов!

Глава 17

Проснувшись, она не сразу поняла, где находится. Ее губы были сухи и голова отяжелела. День рождения, шампанское, обед, Луис… Луис! Ей это приснилось? Нет. Присутствие спящего любовника свидетельствовало: ей незачем упрекать себя в «сдвинутости» на эротической почве.

Часы лежали на столике. Двадцать минут пятого. Господи, что она тут делает? Ведь на три часа она сама назначила встречу! Интересно, что там они говорят в ее оправдание?

«Простите, сеньор Маркузе, сеньорита Блэкмур обедает с сеньором Кеведо, и неизвестно когда вернется. — А потом, некоторое время спустя? — Нет, сеньор, еще не появлялась, Когда вернется, мы попросим ее вам позвонить».