По грехам нашим. Книга 4 (СИ) - Старый Денис

- Кто вы? - спрашивал ершистого булгарина в богатых одеждах Курша – башкир, некогда живший в Булгарии и чудом попавший в ближний круг Ипатия.

Богато, даже вызывающе пафосно, одетый мужчина был с залысиной и неестественно выпирающим лбом. Немного раскосые глаза были черными и излучали мудрость и одновременно высокомерие. Он умел повелевать, он был сильным и привык принимать решения, но мудрость противоречиво соседствовала со стремлением ко вседозволенности.

- Ты, раб! Как смеешь ты, сын собаки, прикасаться ко мне? Развяжи и моли о пощаде! - вызверился пленник.

Ипатию не нужен был перевод. И дело не в том, что часть слов он смог понять, а в интонации. Попаданец ощущал когнитивный диссонанс – он ждал ответов от мудреца и великого стратега, а видел перед собой избалованного аристократа, не способного рационально оценить свое положение.

Он узнал в пленнике коммандующего булгарским войском, который очень грамотно руководил обороной засечной черты севернее Самарской Луки и только предательство части степняков, которые начали обстрел в спины защитников перевесили чашу весов на сторону монголов. А войска Угедея и его братьев было численно больше защитников раз в десять, и имели очень действенные метательные машины, засыпавшие обороняющихся градом увесистых камней.

Ипатий кивнул и Курша загнал нож пленнику под коленную чашечку на правой ноге. К чести булгарина, тот не закричал, а проявил завидное мужество, обозначив боль только злым шипением. Но акция с ножом не имела целью покалечить или сломать волю «союзного» военачальника, но привести его разум в нужную плоскость, сбив спесивость. И это удалось.

- Я Великий куввад эмира Джагфар, мой родной дядя Великий правитель Великой Булгарии, - ответил, наконец, пленник.

- Ты хорошо сражался, и только предательство позволило монголам победить, - перевел слова Ипатия Курша.

- Ты прав, боярин, я мог одолеть ворога, - неожиданно на ломанном русском языке сказал Джагфар, чуть не вогнав в ступор Ипатия резкой переменой в поведении.

«Хитер и быстр на анализ. Не нужен такой враг Руси!» - подумал Ипатий.

Применять приемы допроса с пристрастием больше не понадобилось, Джагфар, наконец, осознал свое положение и стал говорить, уже смиряясь с тем, что в живых от нас он не выйдет. Союзники и не просто разбойники, а ратные, напали на командующего булгарским войском, и они его убьют, не нужно Руси показывать свои намерения и участие в сомнительных операциях.

Ипатий жаловался, что у него ничего нет за душой из-за лихого образа жизни? Теперь он может купить небольшое государство, со всем его населением и жить припеваючи. Джагфар вес казну своего рода – младшей ветви правящего дома, к которой прибавилась и не вывезенные налоги от народов в низовьях Волги и торговцев. Куввад не должен был заниматься финансовыми сборами, но его присутствие на границе потребовали вероятные боевые действия. И как могли чиновники не предложить почетную миссию довезти не слишком-то и учтенные налоги и сборы самому племяннику эмира и Великому кувваду. Ну и Джагфар не стал отказываться. Вот только пришлось изрядно задержаться из-за начавшейся войны и бежать разгромленным.

Пять сундуков золота, золотых изделий и камней, десять сундуков серебра – настоящее состояние этого времени. Во всей Руси можно было собрать золота может только малым больше, чем сейчас было в руках Ипатия.

Джагфара оставлять в живых никто не собирался, его вялый вопрос о возможном выкупе был проигнорирован. Но он ушел, как воин, почетно, в поединке. Сам Ипатий вызвался сразиться с булгарином и победил того довольно легко, но нисколько не стремился унизить, а, напротив, поклонился поверженному противнику. Ему было жаль, что они не могли быть соратниками. Первоначальный крик и истерика были спектаклем, чтобы иметь хоть какой шанс на спасение. Любой булгарин скорее всего, пал вниц перед куввадом, но напавшие были не булгарами, ни монголами, они были русичами.

Остро встал вопрос о том, как перевезти целый годовой бюджет не самого маленького русского княжества в Унжу. Ипатий дождался результатов работы других отрядов, которые хулиганили на линях снабжения монголов, грабя в основном трофейщиков, которые иногда свозили награбленное во временный сарай – лагерь. Так то степняки стараются следовать правилу Александра Македонского и все свое возить с собой, но добыча бывает чрезмерна, чтобы ее поместить даже на пятерых конях. Вот такие караваны и были нещадно пограблены русскими диверсантами. И, как только все отряды прибыли, был сформирован большой обозный поезд и Ипатий отправился в Унжу. Доверить сопровождение огромного богатства даже своим людям, не говоря уже об ушкуйниках Жадобы, Ипатий не мог.

Следить за разворачивающимися событиями в Волжской Булгарии остались лучшие отряды, проявившие себя ранее. Пять сотен ратников, разделенных на семь отрядов, следовали по стопам монголов, которые, наступали на мусульман без серьезного сопротивления, по замершему руслу Самары и частью рекой Кутулук, потом все войско степных захватчиков двинулось по Волге, играючи беря под контроль многочисленные булгарские городища. Казалось, что вся оборона большой и, как думалось, сильной державы, строилась только на таланте Джагфара.

Сопротивление булгар усилилось к подходу монголов к Тухчину и Сувару, городов-крепостей, которые располагались на пути к двум крупнейшим городам – старой и новой столицам государства Булгару и Биляру.

Мусульмане имели все шансы отбить нашествие, пусть и напряжением сил, но старый и болезненный Челбир, узнав о падении Тухчина, не выдержал и умер от сердечного удара. Начались споры о приемнике. Немного было желающих стать эмиром в проблемном государстве. В то время, когда монголы уже готовили штурм Булгара, Мир-кази, представитель младшей ветви правящей династии все же решился принять на себя бремя правления умирающей державы.

Безвластие, хаос, отсутствие единоначалия войск и хоть какого-нибудь плана делали мощное государство обреченным. Мир-кази даже не сразу послал посольство на Русь с просьбой о помощи и с тайным поручением к послам добиться от русичей согласия вступить срочно в войну с монголами, пусть даже ценой вассалитета Булгарии. Но посольство попало в засаду к монголам и было вырезано «под чистую».

Глава 13. Большой кровью на чужой территории

- И, как думаешь, как скоро Булгар и Биляр падут? – спросил я Ипатия.

Мы встретились сегодня поутру, когда людей в поместье взбудоражила весть о приближающемся большом обозном поезде. И тот действительно маленьким назвать не повернется язык. Сто пять саней и еще навьюченные кони, числом не менее тысячи – это те, которых можно было назвать вьючными. Большинство коней были приземистые кряжистые монгольские лошадки, но выделялись и действительно благородные красавцы.

Но не в конях было дело. Ипатий привез поистине сокровища, достойные легенд. Золото в монетах, слитках, украшениях, камни и жемчуга, серебро и шелка, пушнина в шкурках и в готовых изделиях, сапог только тысяча пар.

- Скоро, очень скоро, нужно спешить, - ответил Ипатий.

- Тут очень важно выгадать момент не раньше и не позже. Булгары должны быть на самом краю пропасти и без правителей. Ты понял же меня, Ипатий? – спросил я и немного расслабился, увидев кивок согласия от друга.

Мы уже знали, что эмиром в Булгарии стал Мир-кази, причем он имел крайне мало прав на престол и даже в таких условиях, когда рушиться государство, нашлись противники новой власти. Небольшие стычки разрозненных отрядов булгарских ратников и подчиненных волжанам народов, еще больше стачивали обороноспособность гибнущей державы. И чтобы еще ускорить эти процессы, следовало убить и нового эмира.

- Да я толь и пришел, чтобы сокровищницу Али-бабы перевезти, возвращаюсь обратно уже завтра, - сказал Ипатий.

Обе столицы булгар и старая – Булгар и новая – Биляр, будучи в осаде и претерпевая бомбардировку, как камнями, так и огнем, держались до самого ледохода, чем сильно огорчили меня. В той истории, которая с моим попаданчеством пошла по иному пути, Рязань продержалась пять дней, а вот булгары вопреки всему держали свои главные города.