Критическая теория интернета - Герт Ловинк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нам нужно подойти к вопросу в контексте чувственного опыта – «aesthesia» сетевых событий. Как мы, критики и разработчики, связаны с волнами постов в блогах, подкастами, твитами и апдейтами в Facebook и Instagram? Достаточно ли того, что мы просто можем их искать? Сами ли мы выбрали «экономику лайка»? Что если нам вместо этого коллективно устремиться к «экономике мудрости»? Получится ли тогда стать «информационными агностиками» и меньше зависеть от принципа рекомендаций? Можем ли мы выйти из повестки Google (манипулирующего рейтингом выдачи запросов, пока он не становится бесполезным) и начать работу над едиными «системами знаний (knowledge engines)»? Получится ли когда-нибудь сделать критические инсайты частью информационных систем? Мы не сможем нормально изучить сети, если будем рассматривать их просто как инструменты со схемами и диаграммами. Их нужно осмыслять как комплексные среды, оформляющиеся и получающие свой контекст внутри сетевых экологий. Мы проживали, анализировали и воображали современную культуру в виде информационного общества, которое на техническом уровне обеспечивается компьютером, однако сегодня, как в случае с цифровой мобильностью, начинаем обитать в пространстве переключений между связанными и фрагментированными техносоциальными сетями. Сегодняшняя популярность цифровых форм дистрибуции – это только один из знаков того, что новые медиа требуют серьезного переосмысления эстетики. Частью этого процесса будет разъединение парных концептов формы и медиума, которые продолжали определять анализ социального намного дольше, чем было предусмотрено их сроком использования.
В своей книге «Zero Comments» я подвел итог дебатам о мэппинге и визуализации, которые проходили под слоганом «распределенная эстетика» в рамках проекта, реализованного совместно с австралийским медиатеоретиком Анной Мюнстер. Одним из наших тезисов было то, что в то время (2007 год), несмотря на абсолютную власть и повсеместное присутствие визуальных элементов сетей, медленно приближалось их исчезновение. Помимо структурной проблемы анализа сетевых потоков на основе отдельных образов или сбора данных, мы отмечали растущее недовольство привлекательным аспектом сетевых визуализаций, когда создавались якобы нейтральные, но при этом полезные репрезентации так называемых «сложных наборов данных». Было ли отмеченное нами тогда недовольство результатом нашего собственного недостатка «визуальной грамотности» или отсутствия смысла в таком количестве данных? То, что мы можем так легко создавать карты наших данных, еще не значит, что мы должны продолжать это делать. Мы же не работаем в каком-то командном пункте Большого Брата, куда поступает вся экспертная информация – и затем обрабатывается, ожидая Главного Решения относительно своей судьбы от Лидера, также известного как Команда Проекта. Или работаем? Мы что, насмотрелись плохой научной фантастики? Кому вообще нужны такие ракурсы? Какое знание будущего мы ищем? Спрятано ли оно в куче больших данных, как твердят адепты digital humanities? Теория лишилась большей части своей гегемонии, и в какой-то момент поднял голову новый позитивизм данных, готовый занять свято место во имя всего цифрового. Поверх всего этого накладывается более фундаментальный и первоочередной вопрос о том, как нужно обходиться с эстетикой невидимого. Делать вещи видимыми – это не всегда правильная стратегия, если мы хотим достичь глубокого понимания того, как они работают.
Часто визуализации информации создаются без четкого понимания того, на какие вопросы они должны дать ответ. Верх берет «как» визуализации, а не «что», – и очарование красотой сгенерированных объектов [238]. Но как нам разобраться с уровнем сложности, которого требует эта проблема? Искусству сетевых визуализаций приходится иметь дело с несколькими ограничениями: экрана, алгоритмов и человеческого восприятия. Мы можем читать и понимать лишь небольшое количество связанных элементов. Чтоб понять и оценить сетевые карты, нужно ознакомиться с «облачным мышлением», когда мы увеличиваем и уменьшаем масштаб между уровнями отношения линков, между виртуальными объектами и «общей картиной». Это требует увязывания приятных, но дезориентирующих чувств, которые возникают при пребывании внутри облака.
Мэппинг: от Ushahidi до AADHAAR
Давайте сохраним идею мэппинга как широкого жеста, чтобы сфокусироваться на создании карт в узком смысле продуцирования ограниченного объекта. Помимо французской инициативы Bureau d’Etude, занятой конспирологией и мэппингом мировых секретов, и коллаборативного википедийного проекта OpenStreetMap, кенийский проект Ushahidi является, пожалуй, самой известной НКО, вовлеченной в мэппинг развертывающихся кризисов [239]. Ushahidi – это «некоммерческая software-компания, создающая свободный софт на основе открытого кода для сбора информации, визуализации и интерактивного мэппинга» [240]. Любое критическое исследование цифровой мобильности как производной практически невозможно без рассмотрения проектов типа Ushahidi и схожих гражданских инициатив. Это обусловлено тем, что Ushahidi как раз исследует мутную область неформального. Интересно проследить то, возможно ли расширить и подвергнуть анализу их повестку.
В деталях Ushahidi описывают как «платформу для краудсорсинговой информации. Публичные участники предоставляют отчеты с геолокациями, которые затем наносятся на карты. Платформа используется для помощи при катастрофах, мониторинга выборов и в любой другой ситуации, когда людям нужно быстро и кратко ознакомиться с информацией. Что важно, Ushahidi позволяет подавать отчеты через веб, мобильные приложения, Twitter, Facebook при поддержке нескольких SMS-шлюзов [241]» [242].
Краудмэп (Crowdmap) – одно из приложений Ushahidi, «простой инструмент для создания карт, построенный с помощью открытого API, который позволяет тебе и другим совместно картографировать ваш мир». Ushahidi поднимает вопрос этики мэппинга в целом: можно ли провести исследование на основе сторонних наблюдений и является ли акт наблюдения сам по себе интервенцией в распределенные агентности. Вопрос имеет особое значение для изучения неформальных городских инициатив и культур [243].
Похожая, но намного более масштабная дискуссия развернулась в Индии, когда несколько официальных лиц и медиа, например, The Economist поддержали введение национальной системы идентификации с данными отпечатков пальцев (AADHAAR). Малые инициативы и киберактивисты продолжают предостерегать от подобного насаждения систем слежки, подрывающих нормы приватности и базовые права индивидов [244]. AADHAAR быстро становится крупнейшим биометрическим экспериментом планеты.
Возникает множество стратегических вопросов. Надо ли загонять глобальных бедных внутрь официальных числовых и юридических структур,
