СЛВ - 3 (СИ) - Сергеев Артем

Устало и как-то горько чуть усмехнувшись мне в ответ, она отошла в сторону и показала рукой на кроватку, в которой лежала и пускала пузыри маленькая девочка, и я похолодел. Уж на что я был далёк от всего этого, но не смог не узнать одинаковое для них для всех плоское округлое лицо, маленькие полукруглые ушки и такой же маленький нос, раскосые восточные глаза при вполне себе обычных родителях, а самое главное, вот это странное выражение лица, из-за которого их ни с кем уже не спутаешь, пусть даже и видел ты их один раз в жизни.

— Солнечный ребёнок, говорят, — Алексей сначала прикусил кулак, а потом тихонько, но с силой, ударил им по косяку двери. — Суки!

— Магам уже показывали, — Ирина неодобрительно глянула на него, и он затих. — И что это, я знаю. Так что чуда не жду, такое не лечат даже магией.

— Посмотрим, — я снял с себя мамин оберег, сунув его в руку Виктор Михалычу, чтобы не влиял он на меня даже и на чуть-чуть. — Маг я, прямо вам скажу, неопытный. Потому что и месяца не прошло, как я им стал. Это одно. Другое дело, что стал я очень мощным и неправильным при этом. А значит, вдруг у нас что и получится.

С этими словами я, не стесняясь никого, раскрутил себя магически не слабее чем в тот раз, когда последствия взрыва разруливал, так что даже браслет мой в виде змейки-ящерки ожил, плотно стиснув руку в испуге. Зримые проявления магии не заставили себя ждать, всё вокруг окрасилось в зелёный свет, появились какие-то живые изумрудные тени и засновали любопытные сущности, привлечённые моей волшбой, но я их шуганул с таким злобным остервенением, удивившим даже меня самого, что всё моментально успокоилось.

Я с бесконечной осторожностью и с не меньшей настойчивостью потянулся к жизненной искорке этой девочки, которая пропитывала собой каждую частичку её тела, и недоумённо затормозился. Вообще, план у меня был один-единственный на все случаи магических непоняток, я на него очень надеялся и считал единственно верным.

Всё вокруг нас в этом мире имеет свою жизненную искорку, свою магическую первооснову, и надо просто привести внешнее к соответствию с внутренним. Создать гармонию между неправильным внешним и правильным внутренним, и будет нам счастье, не может не быть! Ведь именно на этом и построен мир, на изначально правильном внутреннем, и когда я лечил себе печень в этом долбаном монастыре, я ведь так и делал! Не было у меня тогда в правом боку гармонии, и каждая клеточка моего тела знала и кричала мне об этом, торопя исправить и тело само знало, как это сделать, мне даже думать не пришлось.

Здесь же, в полной прострации рассматривал я эту несчастную девочку и её жизненную искру, гармония была. Причём полная, между изначально неправильной первоосновой и телом. Не было болезни, ничем она не болела, вот и всё. Просто она была такой от момента зачатия, и другой уже быть не могла.

Да как же так, я поднял зачем-то глаза вверх, как будто мог увидеть кого-то мудрого, кто мог бы ответить мне на мои вопросы. Но ответа не было, и моя немного детская вера в то, что всё вокруг изначально в этом мире правильно, дала сильную трещину. С другой стороны, с горечью подумал я, мне ведь никто ни о чём таком и не говорил, это я сам себе придумал.

— Что я могу для вас сделать, — наконец вышел я из какого-то подобия транса, и уменьшил присутствие магии вокруг себя. Яркий изумрудный свет, заливавший всё вокруг, померк, успокоились электрические искорки и змейки, сновавшие до этого по всем поверхностям в доме, а Ирина облегчённо выдохнула, не обратив внимания на мои слова. — Могу сделать так, что девочка будет очень здоровой, но от других болезней. Хорошая будет, ласковая и даже умная, если вы её будете любить. Это главное условие. Радостная будет, солнечными ведь не зря их называют. Не вы первые, кстати, не вы и последние с такой бедой встречаетесь. Но это и всё, что я могу для вас сделать.

— Хоть так, — в Ирине наблюдался какой-то очень сильный внутренний духовный стержень, державший её на плаву, и ещё целое море любви к своей дочке. — Сделайте, пожалуйста. Лишние болезни нам ни к чему, правда, моя хорошая? И счастье с удачей не помешают, и всё такое прочее. А только из-за чего всё это? Кто виноват-то?

— Никто, — пожал я плечами, — случайность это, чистая случайность.

Алексей за моей спиной облегчённо вздохнул, видно было, что винил он во всём себя, а может, и ещё кого.

— Стоять! — спохватился я и без всяких задних мыслей положил одну свою ладонь на низ живота Ирине, а вторую Алексею. Те чуть дёрнулись было, но отскакивать не стали, и я дал из обеих рук магией со всей силы, выгоняя из их тел всё неправильное, всё вредное на уровне именно жизненной искры, закрепляя нормальное состояние.

Они оба замерли на месте, прислушиваясь к себе. Я по Кирюшкиной методе прочистил им ещё головы, проветрил там, чтобы не зацикливались они на своей беде, чтобы не горевали самозабвенно, чтобы не портили друг другу жизнь.

— Вот теперь поосторожней будь, — подмигнул я Алексею, — с женой-то! Чуть зазеваешься — и тройня стопудово! Зуб даю, с гарантией! И больше никаких случайностей, в этом можете не сомневаться! Здоровые отпрыски пойдут, смотри не надорвись на хозяйстве-то!

Тот недоверчиво хмыкнул, но поверил, улыбнувшись мне и жене своей впервые за всё это время.

— Так, — и я занялся делом дальше, — игрушка любимая у неё есть? Медведь там какой, или ещё кто? Давайте сюда, амулет сильно мощный делать буду.

— Маленькая она ещё для игрушек таких, — Ирина огорчённо на меня посмотрела. — Одеялко вот любимое есть. Подойдёт?

— Не знаю, — с сомнением поглядел я на атласно-пуховое детское розовое одеялко. — Нет, наверное. Хотя ты вот что, ты найди мне куски брезента, чтобы на всю жизнь хватило, да потом в одеяло их и вошьёшь. А потом в следующее, когда это истлеет или маловато станет. Или ещё куда, не знаю, тебе виднее. А уж я сделаю из них вещь настоящую прямо сейчас, постараюсь.

И вот уже через минуту я сидел за столом в кабинете Виктор Михалыча, старательно разрисовывая химическим карандашом нарезанную на небольшие кусочки, размером с носовые платки, брезентовую куртку. Не проронивший ни слова Виктор Михалыч с интересом смотрел на мои действия, без всякого сомнения и в полной уверенности, что так и надо. Правильные-то маги делают амулеты из серебра, обязательно на цепочке или в виде браслета, но я неправильный маг, и мои амулеты будут лучше всех, такой работы под этим небом ещё не видывали, ей-богу!

Я писал и писал непонятно откуда взявшимся каллиграфическим почерком руны, тут же запитывая их магией и любуясь на яркие изумрудные всполохи, стараясь учесть все непредвиденные сложные жизненные ситуации, которые могут выпасть на долю этой девочке. Нафигачив рун с запасом, я озаботился сохранностью своих амулетов, просто написав на каждом — срок годности один век, антивандальные неразрезаемые, эпические, самоподпитывающиеся, в огне не горят и в воде не тонут, и магически закрепил это условие, потратив на него неожиданно много сил.

Лоскутки брезента изменили свой внешний вид, теперь это были тряпочки самого зелёного в мире цвета, в глубине их мерцали спокойные синие и жёлтые искорки, а вот от рун следов не осталось, и слава богу. Уж слишком сложными были мои надписи, и скопировать без ошибок их вряд ли бы смогли, а это было чревато.

— Пойдёмте, — я поднялся на ноги и полюбовался своей работой. — Мощно получилось, сам не ожидал. Скажу вам не хвалясь, Виктор Михалыч, небо ещё не видывало такой работы! Но только уговор, молчок, ладно? Если вам что понадобится, я сварганю без вопросов, но вот рекламы мне делать не нужно. По официальной легенде, маг у нас Арчи, а я всего лишь его ученик.

— Уговор, — спокойно подтвердил он, с интересом разглядывая тканевые амулеты. — Легенду знаю и согласен. Ирину с Алексеем предупрежу. Но только Арчи говорил о каком-то магическом учебнике для начинающих, и мне хотелось бы надеяться, что мы будем в числе первых, кому вы его покажете.