Любовь на спор (СИ) - Попова Любовь

— Думаю, про Кирилла ты подробно можешь расспросить у своего брата. Они же теперь вместе владеют компанией.

— Да это понятно. Просто хотела узнать детали. Какой он, что любит. Да и у этого угрюмого колясочника ничего не допросишься. Закрылся там в своей башне как чудовище и, наверное, ждет свою красавицу. Ну так что любит Кирилл?

«Надеюсь, не сестру», — думаю я, а в слух говорю:

— Классику, машины, прогулки, хорошие рестораны.

— И у него по-прежнему никого нет?

— Нет, — качаю я головой, только надеясь, что однажды появится та, которая вынет из него болезненную любовь к сестре. Может быть это уже случилось, по крайней мере Рома больше на него не рычит при встрече.

И это наводит меня на мысль.

— Ты не жалеешь?

— О чем? — пьет Ника кофе и улыбается бармену. Неисправима.

— О том, — понижаю голос до шепота и наклоняюсь ниже над столом. — Что убила отца.

Ника смеется почти истерично и так же низко шипит:

— Я бы сделала это снова. Ты не представляешь, какое было удовольствие нажимать курок. А ты? Не жалеешь, что подставила мать? Как она вообще там появилась?

— Алекс позвал, — говорю тихо и отвечаю на вопрос: — Сомневаюсь, что отсидка дала этой женщине хоть долю света, но я не жалею. Только надеюсь, что она больше ничьей судьбы не разрушит.

— Значит все хорошо и единороги срут радугой? — поднимает Ника брови и ослепительно улыбается, а мне становится смешно.

Потому что за пять лет мы с Марком были столько раз на грани развода, что порой становится страшно за психику наших будущих детей. Разве что последний год как-то страсти поутихли. Наверное, потому что мы наконец закончили ремонт везде, где только можно. В клубе, в доме, в наших отношениях.

И как по клише, когда думаешь о хорошем, внезапно случается плохое.

А звонок Марка, который должен быть на встрече с поставщиками, я ничем иным назвать не могу. Обычно он сразу приезжает, но не звонит.

Ника уже во всеоружии идет заказывать новую порцию кофе, а я отвечаю на звонок мужа.

— Что случилось?

— Живо домой!

Когда прощаюсь с Никой, замечаю, что интерес к Кириллу угасает в геометрической прогрессии к улыбке нашего бармена. Так что бегом бегу домой, пару раз чуть не поцеловавшись с машинами на парковке. Сначала возле клуба. Потом возле нашего жилого комплекса.

Если честно, то трясутся руки, пока иду к подъездам. А пока еду в лифте думаю, что могло Марка так разозлить.

Соображаю с бешенной силой, перебирая свои возможные провинности. Не заправила кровать? Бред…. Не поцеловала с утра? Да, не может быть. Плохо сосала ночью? Ну, хватит. Одна мысль вычурнее другой, так можно и ощутить вину за поход в больницу.

«Черт», — останавливаюсь у двери и понимаю, что скорее всего дело в этом. Ну в таком случае, пусть объяснит какого черта за мной устроил слежку.

Дверь не заперта, и я прохожу в прихожую, снимаю обувь, пальто и сглатывая страх, спешу в гостиную, что скрещена с кухней.

Марк за столом. И он точно не шутил. В том смысле, что совершенно не в духе. Потому что даже не притронулся к разогретой еде.

— Случилось, что-то очень серьезное, если ты не съел лазанью.

— Очень серьезное, — поднимает он голову и я вижу, как желваки буквально пляшут по лицу, словно он сдерживает себя. — Сядь.

— Может ты прекратишь меня пугать? А то будет как тогда… Ты увидел меня с мужчиной, а это оказался мой восьмидесятичетырехлетний дед, — смеюсь, но все же сажусь на против. Взглядом цепляю разбитую рамку с нашей фотографией, что лежит возле дивана. Спальню мы все же отделили стенкой и теперь это можно назвать полноценной евродвушкой.

— Сейчас речь не гипотетической измене, а о том, что я нашел это….

Он вытаскивает одну руку из под стола и с треском кладет какие-то пластиковые обломки. И не пользуйся я этим боксом для таблеток пять лет, никогда бы его не узнала.

— Так… Разбил рамку, уничтожил бокс, какие еще бедствия нас ожидают?

— Как насчет развода?

— Опять двадцать пять… В прошлый раз я, в этот раз ты… Не понимаю, почему мы еще вместе, — поднимаюсь и иду в спальню раздеваться. Надоело это тесное платье, как и разговор, смысл которого я не улавливаю.

Марк уже за спиной, разворачивает меня и прижимает к зеркалу.

— Ты принимаешь противозачаточные. Все пять лет я был уверен, что мы хотим одного и того же, а тебе важнее твоя фигура! Тренировки, диеты! Что дальше, Даша? Мне сделать вазектомию? Пытаюсь сдержать смех, но он буквально вырывается из меня, потому что каждое обвинение как баскетбольный мяч, которым Марк бьет мимо, даже не коснувшись корзины.

— Если что. Вчера на ночь мы уплетали суши. Это к разговору о том, что я соблюдаю диету. А насчет детей. Ты неуравновешенный и дикий, ты ходишь по дому голым, ну какой из тебя отец? — выговариваю сквозь хохот…

— Когда? — тут же возмущается Марк, а я рукой задеваю спящего бойца.

— Да, всегда!

— Не оправдывай свое желание быть худой!

— Я не оправдываю, я говорю, как есть. Как я могла быть уверена, что мы готовы к ребенку, если мы с тобой разводится собирались несколько раз на дню?! Какому ребенку нужны настолько дикие родители? Тебе ли не знать, насколько важны отношения в семье для психики ребенка!

— Семейную психологию ты могла обсудить со мной, а не пить это дерьмо!

— Я бы все равно пила это дерьмо, потому что у нас не было даже места, где поставить кроватку! Вечный запах краски, клея! Кого ты хотел бы вырастить в таких условиях?! Мутанта?!

— Допустим, раньше… Пол года назад мы действительно жили в плохих условиях и ссорились, но сейчас то все хорошо…

— Я зна-аю, — подхожу как можно ближе, но осторожно, словно к дикому зверю. — Я знаю, что сейчас все хорошо.

— Тогда зачем это?! Врач тебя еще на анализы записал, чтобы продолжить курс таблеток.

— Ну вот откуда ты все знаешь? — качаю я головой, обнимаю любимого за шею, замечая, что он сразу расслабляется. — Врач действительно хочет продолжить мне курс таблеток. Только это…

— Что, — почти хрипит Марк, теряя ориентацию в пространстве. Как мне нравится вот так на него действовать. О том, какие ощущения этот баламут вызывает во мне, можно не упоминать. Но голова кружится явно не из-за моего положения.

— Курс витамина…

— Какого? — уже раздражается Марк моей медлительности. — Даша, не беси! Что он тебе собирался назначить?

— Фолиевую кислоту, — смеюсь и прыгаю на Марка, сразу ощущая, как поднимается его боец. Боец, наверное, потому что по команде. И в зной, и в проливной дождь. Стоит мне только попросить. Уставшим может быть Марк, но не его член.

— Ты раздражаешь, — сдавленно шепчет он, пока я ласкаю язычком мочку ушка, а он несет меня в спальню. Бедная наша кровать. — Мне лезть в гугл?

— Сегодня я твой гугл. Фолиевая кислота — это витаминный комплекс, который настолько безопасен, что назначается даже…

— Блять, ты беременна! — допирает до него в тот момент, когда он валит меня на кровать. Потом резко смотрит на грудь и бедра, словно увидев меня впервые за три месяца.

 — А то… Так что совсем скоро рядом с тобой будет жить шар, — улыбаюсь я, пока он снимает мою одежду, чтобы детально рассмотреть изменения.

— Ты поправилась. И как я мог пропустить?

— Потому что видишь меня каждый день. А вот Алекс заметил. Пришлось сначала идти сгонять вес, а когда не получилось, идти к врачу.

— А месячные? Они же должны были пропасть. Я ведь прекрасно помню, как две недели назад ты кидалась в меня полотенцем, чтобы я не приставал к тебе.

— Должны… Но как мне объяснили, если они скудные, то могут и не пропадать, — говорю, и рукой нащупываю стоящий колом член. — Так что тебе придется стать лучшим в мире папой.

Марк наконец освобождает мою грудь, прижимается к ней и шепчет:

— С возвращением. Слушай, а чего, трахаться нельзя?

Его испуганное лицо можно снимать на камеру, а я счастливо откидываюсь на подушки, захватываю в плен его бедра, сама натыкаясь на пульсирующую головку члена.